За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

Совместными усилиями советских разведслужб в ноябре 1934 г. было отслежено содержание секретных переговоров министра иностранных дел Великобритании Саймона и лорда-хранителя печати Идена с прибывшим в Лондон представителем Гитлера — Риббентропом[349]. Усиленно навязывая бриттам идею широкого англо-германского соглашения, взамен Риббентроп нахально требовал для Германии равенства в вооружениях. Выторговал-таки, сукин сын, — британское правительство дало, правда, неофициальное согласие на легализацию вооружений Германии[350]. Британское правительство уже тогда прекрасно понимало, что открытое согласие на легализацию германских вооружений сильно повредит давно сгнившему имиджу «доброй, старой» сволочи по имени PERFIDIOUS ALBION. Пытаясь найти какой-либо приемлемый вариант, в январе 1935 г. в Берлин были отправлены личный друг тогдашнего премьера Макдональда — лорд Аллен Хартвуд, а также лорд Лотиан. Последний был известен своей пронацистской ориентацией и выступлениями в пользу сколачивания антисоветского блока, ядром которого должен был стать англо-германский союз. Советские разведслужбы отследили и этот визит. Было установлено, что Гитлер и Лотиан обсуждали проект Европейского пакта, в котором Германии отводилась роль «оплота, защитника Западной Европы от угрозы большевизма»[351].

Информация же разведслужб о состоявшихся 1 — 3 февраля 1935 г. в Лондоне англо-французских переговорах на уровне премьер-министров и министров иностранных дел (Францию представляли Фланден и Лаваль, Англию — Макдональд и Саймон) зафиксировала интересный факт. Оказалось, что впервые с момента привода Гитлера к власти обе стороны стали видеть необходимость подписания региональных пактов в «непосредственном и эффективном сотрудничестве с Германией»[352]. Как показало дальнейшее развитие событий, это и был зародыш будущей идеи о Мюнхенском сговоре. К началу следующего, 1936-го, года зародыш уже стал приобретать конкретные черты.

В начале февраля 1936 г. среди доложенных Сталину документов разведки появилась представленная британскому Кабинету министров постоянным заместителем министра иностранных дел Робертом Ванситтартом особо секретная докладная записка от 3 февраля 1936 г. С нее, в общем-то, и началась британская прелюдия Мюнхенского сговора. Проанализировав различные донесения британской разведки и дипломатов и оттолкнувшись от тезиса, что «ускоренно вооружающаяся Германия становится все более опасной и потому требующей удовлетворения своих претензий», Ванситтарт сделал характерный для любого британского политического деятеля и дипломата вывод — «англо-французское урегулирование с Германией было бы наиболее эффективной гарантией против опасностей… русско-германского сотрудничества», и потому «было бы хорошо, если это возможно, договориться на определенных условиях с Германией», чтобы «сохранить ее в игре»![353] Судьбы мира высокопоставленный британский дипломат изволил именовать «игрой», для участия в которой сохранения был достоин именно Адольф Гитлер!

Через неделю эта идея получила не только дальнейшее развитие в особо секретном в то время меморандуме от 11 февраля 1936 г., подготовленном А. Иденом для МИДа Великобритании, но и определенную конкретизацию. В качестве едва ли не основной меры борьбы с возрастающей германской опасностью А. Иден предложил пойти на жертвы вплоть до серьезных уступок, в первую очередь территориальных, включая и возврат отобранных у Германии по итогам Первой мировой войны ряда земель и колоний. Именно это Иден и предложил рассматривать как залог облегчения «достижения соглашения с Германией»[354].

Уяснив магистральный вектор развития англо-германских отношений в ближайшем будущем и прекрасно осознавая, что если кто на Западе и знает грядущий ход событий, так это в первую очередь Великобритания, Сталин потребовал от личной разведки сосредоточить максимум внимания на скрытых сторонах англо-германских отношений. И, как всегда, оказался прав. В начале мая 1936 г. был зафиксирован тайный визит в Берлин личного друга тогдашнего британского премьер-министра Стэн

ли Болдуина — Томаса Джонса. Как и любой иной британский премьер-министр, Стэнли Болдуин был известен своими зоологическими антисоветизмом и русофобией — отправляя Т. Джонса в Берлин, он напутствовал его следующими словами: «Если бы в Европе дело дошло до драки, то я хотел бы, чтобы это была драка между большевиками и нацистами». Во время состоявшихся между ним и Гитлером секретных переговоров формально обсуждался вопрос о необходимости дальнейшего сближения Великобритании и нацистской Германии, что, в сущности-то, и означало подготовку этой драки. Напоминаю, что еще в августе 1925 г. было известно, что английская политика в отношении СССР является политикой подготовки будущего столкновения руками Германии.

Вскоре стало ясно, каким образом PERFIDIOUS ALBION намерен подойти к решению этого вопроса. Свою роль сыграли агентурные данные об особо секретном отчетном докладе Томаса Джонса по итогам его тайного визита в Берлин и секретных переговорах с Гитлером и о содержании его же конфиденциального письма, коим он сопроводил свой отчет на имя премьер-министра. Эти данные были тщательна сверены со всеми разведывательными и иными секретными сведениями, что скапливались в особой папке МИДа Великобритании — «Германская опасность». Одновременно была выяснена и реакция самого С. Болдуина на доклад Т. Джонса, который был заслушан в загородной резиденции первого — Чекерсе — 22 мая 1936 г. В итоге было установлено, что наиболее благожелательную реакцию у главы британского правительства вызвали следующие пассажи Томаса Джонса. Обратив в своем докладе внимание премьер-министра на то, что Великобритании «предстоит выбрать между Россией и Германией», Томас Джонс указал, что «Гитлер не в состоянии в одиночку противостоять России» и именно поэтому фюрер «просит о заключении союза» с Великобританией «для того, чтобы создать бастион против распространения коммунизма». Исходя из этого, Томас Джонс просил в сопроводительном письме к отчетному докладу довести изложенную точку зрения как консолидированную позицию правящей британской элиты до являвшегося не меньшим нацистом, чем сам Гитлер, короля Эдуарда VIII![355] Т. Джонса, естественно, совершенно не заботил тот факт, что даже в секретном отчетном докладе на имя премьер-министра страны он брехал, как шелудивый пес. Во-первых, потому, что Великобритания давным-давно сделала свой выбор, приведя коричневого шакала к власти. Во-вторых, потому, что Россия, хотя бы и Советская, в то время, как, впрочем, и всегда, ничем, абсолютно ничем и никому не угрожала, в том числе и Германии. В отношениях между двумя государствами тогда действовал уже Гитлером пролонгированный договор о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г., а между территориями двух государств и в помине не было общей границы.

Тем не менее именно как консолидированная позиция правящей британской элиты указанная выше точка зрения действительно была доведена до короля, в чем, конечно же, ничего удивительного не было. Великобритания — «альмаматер» нацизма. Именно оттуда растут все корни нацизма.

Окончательное же оформление замысла будущего сговора с Гитлером произошло в самом начале февраля 1937 г. — в главном выводе составленного для руководящих членов британского Комитета имперской обороны документа высшей степени секретности. Тут уж совершенно отчетливо проглядывался сугубо антисоветский замысел. Потому как в нем указывалось, что именно СССР является важнейшим фактором «против вступления Германии в войну», поскольку, опираясь на свои громадные человеческие ресурсы и вооружения и при всей своей готовности к войне на два фронта — на Западе и на Востоке, Советский Союз выступает за мир, а «не за немедленную войну». Военная же готовность столь любезной сердцу британских политиков нацистской Германии была еще недостаточна для развязывания войны![356] В итоге выкристаллизовалась триада двуединых задач:

1. Необходимо на определенных условиях договориться с гитлеровской Германией ради предотвращения возможного урегулирования резко ухудшившихся после привода Гитлера к власти советско-германских отношений (особенно их торгово-экономической составляющей), дабы сохранить Гитлера в игре против СССР! Попросту говоря, для нападения на СССР — вся британская «игра» того времени в том и заключалась.

Едва только Великобритания привела Гитлера к власти, как тут же, несмотря на пролонгированный Гитлером еще на пять лет договор о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. (в апреле — мае 1933 г. состоялся обмен нотами о ратификации протокола о продлении от 1931 г.); началось резкое ухудшение германо-советских отношений. За 11 месяцев только 1933 г. советское посольство в Берлине направило МИДУ Германии 217 нот протеста. Иные посольства за всю историю своего существования не представляли ни одной такой ноты, а тут — целых 217 всего за одиннадцать месяцев одного года. То есть по 20 нот ежемесячно, а за вычетом выходных и праздничных дней обоих государств — едва ли не каждый день. Очень сильно пострадали торгово-экономические отношения между двумя государствами. Только за первую половину 1933 г. советский экспорт в Германию сократился на 44 %. То же самое происходило и далее, причем в еще больших размерах. Одновременно резко сократился и германский экспорт в СССР. Торговое соглашение между Германией и СССР от 2 мая 1932 г. было объявлено гитлеровским правительством недействительным. А ведь торгово-экономические отношения СССР с Германией были едва ли не стержнем всей системы внешнеэкономических связей Советского Союза того времени. В то же самое время на проходившей в Лондоне в мае 1933 г. под патронажем Великобритании международной экономической конференции представители Англии и Германии совершенно открыто обсуждали вопрос о разделе странами Запада, в первую очередь первыми двумя, «обширного рынка на Востоке», то есть СССР. Кстати сказать, организовывали конференцию наши старые «знакомые» — У. Буллит и представитель клана Уорбургов — Дж. П. Уорбург.