Черепаший вальс - Катрин Панколь

— Я, кажется, поняла…

— Из-за Гаэтана?

Зоэ покраснела до ушей.

— Пойми, мы тут не выбираем. Порой любовь обрушивается на тебя, и ты ничего не можешь поделать. Я все сделала, чтобы этого не допустить, я избегала Филиппа.

Зоэ взяла прядь ее волос, накрутила на палец.

— Тогда, на кухне, я не ожидала, что… Это было в первый раз, клянусь тебе. И, кстати, в последний.

— Ты боишься сделать больно Ирис?

Жозефина молча кивнула.

— И ты его с тех пор не видела?

— Нет.

— И тебе больно?

Жозефина вздохнула:

— Да, пока еще больно.

— А Ирис знает?

— Думаю, она что-то подозревает, но ничего не знает точно. Считает, что я тайно влюблена в него, а он ко мне равнодушен. Она не в состоянии себе представить, что он мог обратить на меня внимание…

— Да уж, Ирис уверена, что весь мир вертится вокруг нее!

— Не нужно так, детка! Она твоя тетя, и у нее сейчас тяжелый период.

— Хватит, мам, перестань ей все прощать! Ты слишком добрая… А папа? Эта история про крокодила — правда?

— Не знаю… Теперь уже ничего не понимаю…

— Я хочу знать, мама. Даже если это будет тяжело.

Она серьезно смотрела на мать. Она преодолела пропасть, отделяющую девочку от женщины. Она требовала правды, чтобы строить свою жизнь и свою личность. Жозефина не могла ей солгать. Могла смягчить жестокую реальность, но скрыть не могла.

Она рассказала, как год назад Милена сообщила ей о смерти Антуана, как посольство Франции провело расследование, как ей выдали официальное свидетельство о смерти и она получила статус вдовы, рассказала о посылке и письме друзей из кафе «Крокодил»: все говорило о том, что Антуан погиб. Она опустила слова «в пасти крокодила», чтобы жуткий образ не закрепился в сознании Зоэ и не стал причиной ночных кошмаров… Потом заговорила о письмах. Она не упомянула о встрече с незнакомцем в метро — а вдруг это не он? Умолчала и о баллах, пропавших с карточки: боялась совсем расстроить Зоэ, обвинив отца в воровстве.

— Так что я уже ничего не знаю…

Она снова почувствовала, что запуталась, и уставилась в пол, в одну точку, упрямо, как человек, безуспешно ищущий ответа.

— Поверь, детка, если бы он позвонил в дверь, я бы его впустила, я бы не бросила его на произвол судьбы. Я ведь любила его, и он ваш отец.

Иногда она вспоминала уход Антуана. Она тогда не представляла, как будет жить без него. Кто будет выбирать, куда поехать в отпуск, какое вино пить за обедом, какой интернет-провайдер лучше? Она часто тосковала по мужу. По человеку, на которого можно опереться. И тогда она думала, что муж не должен уходить от жены…

Зоэ взяла ее за руку и села рядом. Они были похожи на двух солдатских жен, которые ждут, когда их мужья вернутся с фронта. И не знают, дождутся ли.

— Надо повнимательнее прочитать следующее письмо, — сказала Зоэ. — Если это какой-нибудь приятель из кафе «Крокодил» решил поразвлечься, мы поймем это по почерку.

— Почерк его, я сравнивала… Или кто-то научился очень точно ему подражать! Да и кому взбредет в голову так развлекаться? — спросила Жозефина, вновь охваченная сомнениями, от которых у нее в последнее время пухла голова.

— Да мало ли психов, мам, все вокруг с ума сходят…

Карие глаза Зоэ потемнели, подернулись грустью. Жозефина ужаснулась. Что заставило ее так рано созреть, отбросить, презрительно пожав плечиками, детскую наивность? Исчезновение отца, его долгое, тягостное отсутствие? Или первые любовные переживания?

— А из-за чего вся эта толчея во дворе? — спросила Зоэ, возвращаясь к реальности.

— Из-за мадемуазель де Бассоньер. Ее тело нашли на помойке.

— Ух ты! — сказала Зоэ. — Ее удар хватил?

— Нет. Похоже, ее убили.

— Вау! Преступление в нашем доме! Про нас в газетах напишут!

— Это все, что ты можешь сказать?

— А я ее не любила, не хочу притворяться. Вечно она на меня смотрела как солдат на вошь!

На следующий день Жозефине пришлось идти в комиссариат, чтобы подписать протокол допроса. Вызывали всех жильцов по очереди. Каждый должен был подробно отчитаться, чем он был занят в ночь преступления. Капитан Галуа протянула ей вчерашние показания. Жозефина прочла и подписала. Пока читала, уткнувшись носом в бумаги, капитану позвонили. Мужчина, явно начальник, говорил громко и отчетливо. Жозефина при всем желании не могла не услышать его слов:

— Я сейчас в глубинке, в Сене и Марне[110]. Высылаю ребят, они заберут у вас дело. Вы закончили опрос свидетелей?

Капитан Галуа ответила, хмуря брови:

— Есть новости: жертва была племянницей бывшего комиссара полиции Парижа. Ну дела! Будьте поаккуратней, не наделайте ошибок. Соблюдайте порядок допроса, а я вас разгружу по мере возможности.

Капитан Галуа повесила трубку. Вид у нее был озабоченный.

— А вы не гуляли с собакой в пятницу вечером? — спросила она после паузы, сосредоточенно сгибая и разгибая скрепки.

Жозефина смутилась. Верно, она же должна была выйти с Дю Гекленом, пройти мимо помойки, даже, возможно, встретить убийцу. Она замерла на несколько секунд, открыв рот и перебирая пальцами невидимую нить, — пыталась вспомнить, как все было. Капитан сверлила ее недобрым взглядом. Жозефина не отвечала. Она сосредоточилась, положила руки на колени, а то у нее какой-то виноватый вид.

— Постарайтесь вспомнить, мадам Кортес, это важно. Преступление совершено вечером в пятницу, тело найдено вечером в воскресенье. Вы должны были гулять с собакой в тот вечер. Вы не слышали, не заметили ничего необычного?

Жозефина вновь остановила руки, так и норовившие взяться за старое, вновь сосредоточилась на вечере пятницы. Она вышла с собрания, возвращалась пешком с Лефлок-Пиньелем. Они болтали по дороге, он рассказывал ей о своем детстве, о том, как его бросили, о типографии и… тут она расслабилась, улыбнулась.

— Да нет же! Я ведь только в субботу утром приютила Дю Геклена! Что ж я за дура такая! — воскликнула она с облегчением: тюрьма по ней пока не плачет.

Капитан Галуа была явно разочарована. Она еще раз перечитала протокол, подписанный Жозефиной, и объявила, что та может идти. Когда она понадобится, ее вызовут.

В коридоре ждали мсье и мадам Ван ден Брок.

— Удачи! — шепнула Жозефина. — У нее тяжелый характер!

— Я знаю, — вздохнул Ван ден Брок, — они нас уже утром допрашивали, а теперь попросили прийти опять!

— Не могу понять, зачем они вызвали нас снова, — сказала мадам Ван ден Брок. — Все эта дамочка! У нее на нас зуб.

Жозефина вышла на улицу вконец расстроенная. Я ни в чем не виновата, но капитан Галуа меня подозревает. Я ее раздражаю. С самого начала. Потому что на меня напали, а я не захотела обращаться в полицию? Она думает, я сообщница: заманила мадемуазель де Бассоньер на помойку, прикрыла за ней дверь, отдала ее в руки убийце. Стояла на стреме, пока он убивал. А два дня спустя вернулась на место преступления, сделав вид, будто нашла завернутое в ковер тело. А почему? А потому, что у Бассоньерихи было на меня досье. Или на Антуана. Да, точно: я помогла Антуану избавиться от этой женщины, которая ему угрожала… Она узнала через своего дядю, что Антуан не умер, что он причастен к торговле контрабандой, поэтому ему выгодно, чтобы все считали его мертвым, и… Антуан не умер, потому что ворует у меня баллы с карточки. Он не умер, потому что шлет письма и открытки. Он не умер, потому что носит красные водолазки и ездит в метро. Он не умер, он инсценировал свою смерть. Сошел с ума на африканском солнце. Стал убийцей, а Бассоньериха его уличила.