Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

узнал мавританскую принцессу, которая спасла их от янычар Кулькелуби.

— Значит, мне это не снится? — воскликнул он, вскакивая с дивана.

Взгляд его невольно упал на большое венецианское зеркало, висевшее прямо напротив него и отражавшее свет люстры.

У него вырвался другой крик. Темная краска, которую ему нанес на лицо мираб, исчезла, лицо было совершенно белое. И это еще не все.

Пока он спал, его одежду, порванную и испачканную в сражении с маврами, с него сняли, а надели великолепный кафтан зеленого шелка, расшитый золотом, с изумрудными пуговицами, под которым виднелась белая шелковая рубашка; парчовые штаны с разноцветными лентами по бокам, высокие сапоги из желтой кожи, какие богатые мавры надевали, отправляясь воевать. Бархатный пояс с подвесками из цехинов, завязанный широким узлом на боку, охватывал его стройное тело.

— Вы удивлены, господин барон? — спросила дама, все еще улыбаясь.

— Я спрашиваю себя, синьора, — ответил молодой человек, — действие ли это гашиша, или меня перенесли во дворец фей.

— Вы в моем дворце, барон, — ответила принцесса. — Только пока вы спали, вас перенесли в другую комнату. Вам тут не нравится?

— Нет, синьора, но… я не вижу моего слуги.

— Не тревожьтесь о нем.

Принцесса подошла к треножнику, погасила голубой огонек серебряной пластинкой. Поднялось тонкое облачко дыма, наполнившее зал изысканным ароматом. Потом она подошла к барону, небрежно уронила свое прозрачное покрывало с золотыми пластинками и предстала перед ним во всей своей красоте. На ней был мавританский костюм с богатым бархатным корсажем, расшитым серебром. Вырез на груди позволял любоваться тончайшим кружевом нижнего платья. Пояс из разноцветной прозрачной ткани. Шаровары в широкую складку поддерживали у щиколоток золотые браслеты. Прекрасно вышитые туфли были не больше лепестка лилии.

Дворянин стоял как громом пораженный, потом он инстинктивно сделал шаг назад. Принцесса заметила это движение, слегка нахмурилась, но быстро успокоилась.

— Господин барон, — сказала она с обаятельной улыбкой, — я надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной. Вы проспали десять часов. Солнце уже садится.

— Я ни в чем не могу отказать женщине, которой я обязан свободой и, может быть, даже жизнью, — ответил дворянин с поклоном.

— Ни в чем! Ну… Вы обещаете слишком много, синьор ди Сант-Эльмо, — сказала она.

— Вы сказали «ди Сант-Эльмо», синьора?

— А разве это не ваше имя?

— Но откуда вы знаете, что меня зовут ди Сант-Эльмо?

— А какая разница, кто мне это сказал?

— Позвольте мне задать вам вопрос, синьора.

— Спрашивайте сколько хотите, но сперва сядьте за стол и отдайте должное ужину. А! Что с вами, барон? Мне кажется, вы чем-то обеспокоены. Может быть, вам не нравится этот запах? Вы, европейцы, к нему не привыкли.

— Нет, синьора.

— Но вы ведь не боитесь оставаться в этом замке, у мусульман. Человек, который на одной галере вел бой с четырьмя и разбил их почти в щепы, человек, который сражается, как сам бог войны, не может знать страха.

— Кто рассказал вам это, синьора?

— Вы удивлены?

— Очень.

— Ах, — сказала принцесса, смеясь, — я знаю это и многое другое о вас. Какая странная мысль пришла вам в голову оставить Италию и отправиться в эту страну фанатиков, где вас поджидает тысяча опасностей. Ах! Италия! Как я ее любила и с каким удовольствием вернулась бы туда! Я еще помню, как ее прекрасные города отражаются в водах Средиземного и Тирренского морей! Я вижу это, как сквозь голубую дымку. Я помню огнедышащие вулканы, зеленые острова вокруг Сицилии, похожие на разбросанные какой-то феей букеты цветов; тысячи и тысячи колонн и куполов Венеции, ее несравненное голубое небо, ее рассветы, исполненные очарования и поэзии, ее закаты, бесконечно печальные, навевающие сладостную меланхолию. Ах, Италия! Как мне тебя недостает!

Молодая дама глубоко вздохнула.

— Но кто вы? — воскликнул барон.

— Мавританская принцесса, вы ведь знаете.

— И вы были в Италии?

— Да, в юности, вместе с отцом, когда мой брат…

Она резко умолкла и пододвинула к барону поднос со сладостями и мороженым. Потом налила в серебряные чаши, украшенные удивительной чеканкой, напиток янтарного цвета и сказала:

— За вашу прекрасную Италию, барон! — Она смочила алые губы светлым напитком, а потом, через несколько мгновений, снова заговорила, но в голосе ее звучала печаль: — Если бы мой отец не отдал меня в самом юном возрасте человеку, которого я не любила, который был жесток, как Кулькелуби, я бы хотела закончить свои дни в одном из ваших городов и никогда больше не видеть этот Алжир, где воздух пропитан не ароматом апельсинов, а запахом крови и варварства.

— А что случилось с человеком, которому ваш отец отдал вас в жены?

— Он погиб в море во время набега на вашу страну.

Она снова погрузилась в свои мысли, но через несколько мгновений неожиданно спросила барона:

— Зачем вы приехали в эту страну?

— Я скажу вам это, синьора, когда вы ответите на мой вопрос.

— Ах да! Вы хотели о многом спросить меня. Но угощайтесь, барон, мы можем поговорить и за едой.

— Вы та дама, которую я встретил однажды возле мечети кружащихся дервишей? Вы еще тогда опустили вуаль?

— Да, это я, — ответила мавританка.

— Зачем вы опустили вуаль?

— Чтобы лучше вас рассмотреть.

— Может быть, я напомнил вам кого-то?

Принцесса посмотрела на него долгим взглядом, как будто хотела прочитать мысли барона.

— Да, — сказала она со вздохом. — Он был красив и строен, как вы, у него были такие же светлые волосы… Мой сладкий сон… Он рассеялся, исчез в сумерках вашей страны. Я подумала, что вижу не вас, а…

— Кого?

— Какое вам дело до имени? — сказала принцесса, хмуря прекрасный лоб. — Он был похож на вас, он был итальянцем, как и вы. Вот и все.

Она подняла руку к глазам, как будто хотела прогнать видение, причинявшее ей боль, а когда опустила руку, барон увидел, что глаза ее повлажнели.

— Когда я вас увидела, — продолжала принцесса медленно и печально, — я подумала, что вижу его. В тот момент, когда вы собирались броситься на моих рабов, в ваших глазах вспыхнула та же молния. Лучше бы я вас никогда не встречала! И все же был миг, когда я поверила, что мертвые могут вернуться к живым. — Она взяла чашу и жадно отпила из нее. — Я приказала следить за вами, — продолжила она, помолчав. — Вы заронили в моем сердце странное волнение, которое я никак не могла успокоить, которое мучило меня по ночам. Я захотела узнать, ветер из какой преисподней забросил вас к этим проклятым берегам. Берегитесь! Алжир опасен, а еще опаснее здешние женщины.

— А вам не сказали, почему