Варяжский сокол - Сергей Шведов

– Придурок, – с ненавистью выдохнул Карочей.

Бегство Хануки окончательно расстроило ряды его хазар, которые бросились врассыпную, опрокидывая встающих на их пути гвардейцев. Теперь уже в кольце оказались гвардейцы Манасии, без всякой надежды на спасение.

– Карочей, – крикнул в отчаянии Жучин, повернув перекошенное болью лицо в сторону бека. – Сделай же что-нибудь.

Карочей обернулся: за его спиной осталось лишь двести хазар личной дружины. Тысячу гвардейцев бек Хасан уже увел навстречу усилившей натиск фаланге ротариев, и помочь Манасии действительно было уже некому.

– За мной! – рявкнул скиф своим дружинникам и ринулся вниз навстречу конным ротариям Воислава Рерика, вырывающимся на простор. Бек опоздал всего лишь на мгновение. Меч юного руса обрушился на Манасию раньше, чем скиф успел прикрыть его щитом. Сын кагана слабо охнул и стал валиться из седла. Упасть ему Карочей не дал, а ротарий почему-то не стал спешить с повторным ударом. Эта заминка могла бы стоить ему головы, но кривой меч скифа успел отбить в сторону Сивар Рерик, которого Карочей опознал сразу. Впрочем, не исключено, что это был Трувар. Но в любом случае скиф запомнил лицо ротария, нанесшего Манасии сокрушительный удар. Удачливый бек не только сам вырвался из стального кольца, но и сумел вытащить тяжело раненного Манасию, потеряв при этом более половины своих хазар.

Железная фаланга все-таки опрокинула гвардейцев бека Хасана. Длинные черные пики работали безостановочно. А из-за спин ротариев черной тучей летели дротики и стрелы. С тыла русаланам уже никто не угрожал, и они с удвоенным пылом двинулись вперед. Жучин скрипнул зубами и обернулся к трубачу. Сигнал каган-бека был услышан. Гвардейцы уступили дорогу русаланам и медленно отошли к стенам крепости Головка. Каган-бек проиграл битву, зато одержал победу в войне за Матарху и Тамань, и это обстоятельство смягчало горечь поражения.

Глава 4

Пепел

Манасия пришел в сознание перед смертью. Жучин все-таки услышал вопрос, слетевший с его чуть шевельнувшихся губ.

– Мы победили, – ответил он на этот скорее угаданный вопрос, – слышишь, бек Манасия, победили. Матарха осталась за нами. Твой отец будет гордиться тобой.

Мальчик улыбнулся последний раз в жизни, и каган-бек Ицхак сам закрыл ему глаза, из которых только что отлетела жизнь.

– Будь он проклят, этот Ханука, – процедил в бессильной злобе бек Карочей, но Ицхак не обернулся на его слова, и скиф догадался почему. Каган-бек Жучин плакал, наверное, в первый и последний раз в жизни и не хотел, чтобы его слезы видели даже самые близкие ему люди.

Победа в войне за Матарху далась слишком дорогой ценой. Из десятитысячного таманского войска уцелела треть. Рать Хануки наполовину была вырублена, из уцелевшей половины значительная часть просто разбежалась – в основном печенеги, которых никто в Тамани не удерживал. Жучин потерял убитыми и ранеными семь тысяч гвардейцев. Русалан полегло более трех тысяч. И притихшие хазары, и таманцы молча наблюдали за черным дымом их погребальных костров. О ромеях вспомнили, когда к войску подъехал великий князь Сагал со своими ближниками. Разведчики, посланные в сгоревший Сарпел, принесли страшные вести. Из десяти тысяч «бессмертных» уцелело всего несколько сотен. Пепелище, бывшее когда-то городом, было буквально завалено трупами. Разведчикам не поверили. Князь Сагал решил лично наведаться в приграничный город. От хазар сопровождать правителя Матархи вызвался бек Карочей. Увы, разведчики не обманули. И князь Сагал, и его много чего повидавшие ближники оказались настолько потрясены открывшимся зрелищем, что в первые мгновения не смогли вымолвить ни слова и только ошарашенно пялились на жалкую кучку ободранных ромеев, поднявшихся им навстречу.

– Здесь побывала сама Смерть, – сказал дрогнувшим голосом ган Беленгус, сам чудом уцелевший в кровопролитном сражении.

– Здесь побывал Черный Ворон, – скривил губы Карочей. – А это стократ страшнее.

О Черном Вороне ган Беленгус слышал, можно сказать, из первых уст. От киевских бояр, присутствовавших на хмельном пиру по случаю избрания великим князем Дира сына Яромира. Разумеется, он был не настолько глуп, чтобы поверить байкам людей, упившихся до умопомрачения, но тем не менее пересказал эту историю великому князю Сагалу. Правитель Матархи много смеялся над простодушием бояр, которых обвел вокруг пальца добрый молодец. Надо полагать, воеводе Леонидасу и его ромеям было в эту ночь не до смеха.

– Похороните их, – распорядился князь Сагал, лицо которого от пережитых потрясений выглядело серым, под стать пышным кудрям. – Да успокоятся их души в христианском раю. И позаботьтесь об уцелевших.

Князю Сагалу было от чего тревожиться, равно как и гану Беленгусу. Именно эти двое обещали Искару Урсу полную поддержку в случае его победы над хазарами. А князь русаланов – человек умный и наверняка уже сообразил, что его заманивали в ловушку. Теперь он будет мстить. Как будут мстить князю Сагалу ближники славянских богов. Объявят ли Сагала драконом, Карочей не знал, но он почти не сомневался, что за свое коварство повелитель Матархи заплатит страшную цену.

Свершив погребальные обряды, русаланы покинули Тамань. Пешие ударили веслами по Дону, а сильно поредевшая конница пошла вдоль берега. Карочей успел побывать в лагере ротариев, договариваясь об обмене пленными и возвращении тел павших. Там он еще раз увидел ротария, убившего бека Манасию, и даже сумел узнать его имя.

– Это Лихарь, сын Искара Урса, – сказал он, вернувшись, Жучину.

– За убитых в битве не мстят, – холодно бросил каган-бек.

– Не мстят людям, – криво усмехнулся Карочей, – а оборотням можно. Война не закончилась, Ицхак. Все еще только начинается.

Оставив в Матархе сильный гарнизон, уцелевшие хазары вернулись в Итиль. Судя по бледному одеревеневшему лицу, каган Обадия уже все знал. Однако голос его звучал ровно, когда он произнес:

– Благодарю вас, беки, за одержанную победу.

Впрочем, взгляд его, брошенный при этом на бека Хануку, страшен. Хотя, по мнению Карочея, последий, в сущности, ни в чем не виноват. В конце концов, для Обадии не составляло тайны, что брат у него пьяница и дурак. И именно в этом качестве он отправил его в Тмутаракань, дабы ввести в заблуждение русаланов. Ханука всего лишь блестяще подтвердил свою полную несостоятельность как человека и полководца. А дальше вмешался случай. Во время нападения боготуров на стан Хануки погибли приставленные к нему беки, и младший брат кагана, предоставленный самому себе, наделал кучу глупостей. И если бы не смерть Манасии, то Ханука заслуживал бы похвалы, ибо, что там ни говори, а Матарха осталась за хазарами, и начало войны с русаланами можно было считать успешным. Это понимал и Обадия, нашедший в себе силы, несмотря на личное горе, воздать должное преданным бекам. И лишь оставшись наедине с Ицхаком, Обадия спросил: