Охотница. Ангел Губитель - Елена Амеличева

– Тогда пойдемте.

Мы вышли из камеры и опять пошли по бесконечному унылому коридору. Эта «кишка» мне в кошмарах будет сниться! Хотя я, похоже, живу в одном большом дурном сне.

Как партизаны, запутывающие следы, мы петляли, заворачивая то вправо, то влево. Когда в глаза ударил яркий свет, я поняла, что проклятый лабиринт кончился.

Две вполне современные двери с электронным замком – тем самым, издающим противный писк при открывании. Ненавижу их – благодаря Горану. Советский коридор превратился в обычный, как в госучреждениях, лишь отсутствие окон и массивные каналы системы вентиляции не давали забыть о том, что находишься в подземелье.

Не знаю, почему, но я даже обрадовалась, когда мы вошли во вполне современное помещение, похожее на клинику. Белое, голубое, хром, никель, все сияет. Пахнет странно, каким-то чистящим средством. И тут тепло, мне даже пришлось снять толстовку.

Все бы ничего, но вибриссы орут благим матом.

Крот нажал на кодовую панель, и стена с мягким шипением уехала вверх, совсем некстати напомнив о Коците. Помещение за стеклом было похоже на операционную. В центре, на кушетке, восседал Алекс. Из груди вырвался вздох облегчения. Живой!

– Вот он, ваш Александр Орлов. – Крот гордо улыбнулся, словно только что лично вытащил Охотника из горящего здания.

– Зачем мы здесь? – спросила я, с подозрением глядя на группу мужчин в синей медицинской форме вокруг Алекса.

– Увидите. – Крот кивнул одному из них, когда тот вопросительно глянул в нашу сторону.

И я смотрела – как они укладывают Охотника на кушетку, фиксируют ремнями его руки и ноги, закрепляют на теле разные датчики, включают мониторы, и понимала, что ничего хорошего точно не произойдет.

Но все равно, как бы то ни было, к тому, что последовало потом, я оказалась не готова.

Медленно и спокойно, будто делали это тысячи раз, они разрезали его рубашку, долго осматривали плечо, а потом… воткнули в него нож!

Алекс вздрогнул всем телом и запрокинул голову в крике.

– Вы все с ума посходили?! – выдохнула я, глядя, как на хирургическом белом полотенце, которым зажали рану, стремительно расплывается красное пятно.

– Хотите ему помочь? – коварно осведомился Крот.

Ясно, речь о крови. Мне ничего не оставалось, кроме как скрипнув зубами, закатать рукав розовой кофты и подставить сгиб локтя вовремя подскочившему медбрату.

Легкий укол, писк кодового замка, и вот моя кровь уже во рту Алекса.

Проходит минута. Потом еще одна. Один из врачей поднимает полотенце. Из раны обильно сочится кровь. Он смотрит на Крота и мотает головой из стороны в сторону.

Не получилось.

– Саяна, вы не хотите ему помочь?

Вам не хочу помогать! Я едва сдержалась, чтобы не прорычать это ему в лицо.

– Тогда у нас нет других вариантов, кроме как… – Не договорив, мужчина кивнул врачам и бесстрастно прокомментировал их дальнейшие действия, – инъекция препарата, останавливающего сердце.

– Вы за это заплатите! – прошипела мисс Хайд, сжав кулаки и обжигая его ненавидящим взглядом.

– Клиническая смерть. – Констатировал Крот, отодвинувшись на шаг.

– Придет день, когда ваша судьба будет зависеть от меня! И тогда не ждите пощады! – не сводя с него глаз, я вновь подставила руку медбрату. – Запомните мои слова!

В его взгляде заметался страх, словно где-то глубоко внутри своей убогой душонки он знал, что эти слова – не простая угроза, а пророчество.

Но мне был важнее Алекс, в не этот ублюдок.

Еще одна порция крови отправилась в рот Охотника. В ожидании результата все дружно замерли. И вновь полотенце было поднято. Рана стремительно затягивалась. Появилось сердцебиение.

– Никогда не видел такой быстрой регенерации! – прошептал Крот. – Вы удивительнейшее существо, Саяна! – он уставился на меня с неподдельным интересом.

В этот момент я поняла, что значит быть подопытной зверюшкой, но осознать всю безрадостную перспективу не успела – потому что увидела, как мою кровь вводят Алексу в вену!

– Что вы творите?.. – едва это сорвалось с языка, как я поняла.

Налитые кровью глаза – в точности, как у Тиграна.

Сила льется через край.

– Так вот как вы сделали из брата Наринэ берсерка! – потрясенно прошептала я.

– Как вы его назвали? Берсерк? – Крот хмыкнул. – Подходит. До встречи с вами Тигран был уверен, что с ним никто не может справиться. Ваши санклиты – и Драган, в том числе, пытались взять его жизнь, но не смогли. Вышло только у вас. Как, Саяна?

– Как, как… Жопой об косяк! – рявкнула мисс Хайд. – Не спрашиваю, зачем, это и так ясно, но вы понимаете, что сотворили?

– О, да! – невзрачное лицо мужчины засияло. – Совершенное оружие против санклитов!

– Вы извратили природу обоих – и санклита, и человека!

– Само это существо, санклит, ошибка.

– Не возлагайте на себя роль толкователя воли Бога! Их много было до вас, ни одному не удалось привнести в мир хоть что-то хорошее!

– Кто-то же должен.

– Ненавижу религиозных фанатиков! – я стиснула зубы, с болью глядя на Алекса.

Так, а это кто еще? Весь в черном. Сонар подсказывает – санклит, чистокровка. Но зачем? Господи, это же тоже эксперимент – сможет ли он взять жизнь Охотника!

Все! Хватит с меня хорошей девочки! Пора выпускать мисс Хайд!

Наступая на Крота, я загнала гада в угол, сжала его горло и прошипела, глядя в глаза, вылезающие из орбит:

– Немедленно прикажите это прекратить! Или, клянусь, я возьму вашу никчемную жизнь и никогда не буду об этом сожалеть!

Он махнул рукой, делая характерный жест отмены. Врачи гуськом начали выходить из комнаты. Последним шел санклит. Когда он был в дверях, я оттолкнула Крота, перехватила дверь за секунду до закрытия, и бросилась к Алексу, обняв его и прижав к себе.

– Как ты?

– Не знаю. – Пробормотал он. – Как-то странно.

– Еще бы, Франкенштейн мой! – пробормотала я, щупая пульс.

– Эй, горячий петербургский парень, давай успокаивайся.

– Как? – тяжело дыша, Охотник мотнул головой из стороны в сторону.

– У тебя адреналин, наверное, шкалит. Иди сюда, проверим теорию. – Я отстегнула ремни, усадила его на кушетку, взяла со столика с хирургическими инструментами скальпель, полоснула по своему запястью и поднесла его ко рту Алекса.

Он послушно запрокинул голову и открыл рот.

Когда рана затянулась, я