Е.Н. Отт и Ехидна - Галина Дмитриевна Гончарова

А что Соня едва ноги таскала после операции и наркоза – не считалось? Конечно, нет, глупости всё это, раньше вот бабы в поле рожали и снова полоть шли или чем там заниматься. Сколько из этих баб и младенцев там же в поле и умирали – Сеня не задумывался. И сколько из них даже до сорока лет доживали… недаром же у Толстого в комнату вошла пожилая женщина сорока лет, а той самой старушке-процентщице Достоевского было всего сорок два года![46]

Нет, это в расчёт не принималось.

Вот Соня и разлюбила весь этот «набор банальностей», да и Евгений слишком уважал и себя, и Соню, чтобы в такое скатываться.

Зато вызвал портных и заказал полный гардероб на Соню и Марту. С удовольствием ездил с ними к морю, посещал театры, просто гулял, знакомил её с людьми, рассказывал интересные истории, и Соня начала постепенно оттаивать. Евгений показывал ей, что они с Мартой для него самое важное в мире. Тратил на неё то, что ценнее денег, – время. Евгений не торопился – зачем? У них вся жизнь впереди, он эту женщину уже любит, она его тоже, просто она об этом пока не знает. Ничего, ещё поймет и примет этот факт, а пока он подождёт.

Повторять ошибки деда он точно не будет. Всё у них будет хорошо и в своё время.

Так что Соня получала поцелуи в щечку и прекрасно проводила время. А дарить Евгений предпочитал книги и драгоценности. Книги – ей нравилось читать. Драгоценности – с обоснованием.

Женщина обязана иметь в шкатулке то, что можно продать. Вот случилась беда, и что делать? Плакать?

Нет. Взять свои побрякушки и выиграть у беды хоть какое-то время. В жизни бывает всякое, Евгений собирается решать любые Сонины проблемы, но пусть она чувствует себя в безопасности!

Соня и чувствовала.

С каждым днём, с каждым часом рядом с Евгением она чувствовала себя всё лучше и лучше. Лекари привели в порядок её тело, ругаясь на «коновалов, которым и лошадь-то не доверишь!», убрали шрамы и подлечили спину. Так что Соня могла таскать что угодно, не думая о боли.

Мастера лиц, так здесь назывались косметологи и визажисты, тоже внесли свою лепту, и Соня с удовольствием смотрела в зеркало. Конечно, идеальной красавицей она не стала. Но обнаружила, что у неё хорошая кожа, вполне симпатичное личико, густые волосы, да и фигура стала намного тоньше в области талии.

А уж Евгений-то как был доволен!

С его точки зрения, Соня и так хороша собой. Но женщины…

Марта так и вообще была счастлива.

Мама рядом, папа рядом, а ещё есть Лина, которая постоянно с ней, и куча игрушек, и каждый день приносит что-то новенькое – что ещё надо?

Детский садик? Да Марта его и не вспоминала. И, глядя на то, как счастлив её ребёнок, Соня тоже была счастлива.

Может, и правда?

Остаться? Интересно, а как будут выглядеть их дети?

Соня думала о своём и не замечала, как наблюдает за ней Евгений. И тоже улыбается.

Его семья…

Счастье.

Мария Петровна так и вовсе ни о чём другом не думала, обживалась в домике ведьмы Ларисы и прекрасно себя чувствовала. Возвращаться домой?

Может, пару раз съездить, а так ей тут намного интереснее! Кто ж от такого приключения откажется?

Соня могла бы ещё долго думать, но у Марины начались роды.

Рожать – больно.

Марина об этом знала, но как-то отстранённо. А вот когда у самой началось, хорошо ещё не ночью, днем. Спускаешься ты к алтарю, а тут вдруг спазм. И под тобой растекается лужа, и что дальше делать? Хорошо слуги не растерялись, подхватили – и потащили к алтарю.

Ребёнок-то ни в чем не виноват, а в любом другом месте его родить не получится. Оба погибнут.

Евгений только головой качал, подпитывая Марину от алтаря.

Вот ведь…

Не мечтал он о таком никогда! И не собирался, и вообще… глаза б его эти роды не видели! Куда там! Приходится держаться одной рукой за алтарь, а второй за Марину. А та орёт, вся извивается… легче стало, когда в алтарный зал бегом вбежал лекарь. Хаос начал упорядочиваться, с Марины сняли платье, переодели в рубашку, закололи волосы, чтобы те не мешались, и принялись командовать.

Марина орала от боли.

Ощущение было, словно её внутри тупым ножом пилили. Если бы она знала, она бы никогда… она цеплялась за Евгения что есть сил, и становилось чуточку легче. А потом боль начиналась сначала.

Евгений тоже злился.

Алтарь работал с перебоями, то ли ему не хотелось подпитывать Марину, то ли этого не хотелось самому Евгению… всё же должен и хочется – суть вещи разные, и алтарь это прекрасно улавливал.

А не подпитывать тоже нельзя.

Долг литты Яны, долг самого Евгения…

Увлекшись борьбой с собственным алтарем, Евгений прозевал момент, когда на его руку легли теплые пальцы Сони.

– Мама, идём!

Соня удивлённо посмотрела на Марту:

– Куда, зайка?

– Мама, вниз!

– Зачем?

– На-да!

Сказано было увесисто, со всей мощью четырёх, почти пяти лет. И поди поспорь!

– Ладно. Пойдем…

Суету вокруг Марины Соня просто пропустила. Это же не квартира, а здоровущее поместье, тут слона протащить можно незамеченным!

Марта уверенно тащила Соню вниз, в подвал, к алтарю…

– Марта, ты уверена?

– На-да!

Соня посмотрела на часы.

Ладно, в это время там должен быть Евгений, если что, она просто извинится… нет, войдя в зал, Соня поняла, что легко и быстро не получится.

Марина явно рожала. Лежала рядом с алтарем, орала, будто её режут, Евгений держался одной рукой за её ладонь, второй за алтарь, и по лицу мужчины было видно, что всё это ему даётся очень нелегко.

Партнёрские роды в любом мире сложная штука.

Соня замешкалась, но Марта сомнениями не страдала.

– Нада!

И дотронулась до алтаря.

Тот перестал вспыхивать, как сигнальная азбука Морзе, и принялся пульсировать более-менее в спокойном ритме. Соня на секунду замешкалась, а потом коснулась руки Евгения.

– Я рядом…

Голубые глаза были полны благодарности.

Соня плюнула на всё и обняла его, просто прижалась, чтобы было легче. Евгений благодарно спрятал лицо у неё в волосах.

– Люблю…

– Вы тут еще сношаться начните! – Марине явно стало лучше. Евгений даже голову в её сторону не повернул, зато лекарь тут же задрал Марине