Полет черного орла - Кейт Якоби

Глаза Вогна расширились.

— С тех пор я известен как Ангел Тьмы. — Нэш мгновение помолчал и опустил руку. — И вот уже больше пятнадцати лет вы делаете все, что можете, чтобы уничтожить моего Врага, единственного человека, который в силах остановить меня.

Вогн сделал попытку заговорить, но тут лицо его исказилось от внутренней боли. На глазах у Нэша губы проктора посинели, шея налилась кровью. Нэш покачал головой и снова положил руки на плечи Вогну.

— Пусть мои слова станут подарком вам — замечательным подарком, который вы заберете с собой в могилу.

С этими словами Нэш толкнул Вогна. Беспомощный проктор не мог сопротивляться: он пошатнулся, рухнул с обрыва и покатился вниз. На склоне не было ни дерева, ни камня, которые могли бы задержать его падение. Израненное тело Вогна упало в реку, и быстрое течение сразу же утянуло его в глубину.

— Как вы думаете, что будут говорить в лагере, — протянул стоявший рядом с Нэшем де Массе, — по поводу внезапного исчезновения проктора?

— Какая разница? — Нэш отвернулся от реки. — Присмотрите за его племянником, ладно? Подойдет какой-нибудь несчастный случай. Можно даже подстроить все так, чтобы казалось, будто это Вогн его убил, а потом сбежал. Солдатам будет о чем поговорить. Только сделайте все сегодня же ночью, прежде чем он заметит исчезновение своего любимого дядюшки, А я отправляюсь ужинать с нашим милым принцем.

— Помогите!

Река швыряла его, как тряпичную куклу, била о скалы, о стволы деревьев, которые несло стремительное течение. Ни на секунду не утихающая боль рвала его тело на части; телесная боль не могла вытеснить боль душевную. В этой темной ледяной бездне его то тянуло вниз, то кидало вверх, так что иногда удавалось вдохнуть воздуха пополам с водой. Он умирал, медленно и мучительно, умирал без всякой надежды на спасение.

Рука его коснулась нависшего над рекой куста, и он отчаянно вцепился в мокрые ветки, но куст обломился и рухнул в реку. Еще раз — в последний раз — его выбросило на поверхность, но времени взглянуть на темное небо, помолиться о спасении души не оказалось. Он снова пошел ко дну. Теперь, когда его тело билось о камни, он не чувствовал боли. Когда течение вынесло его на отмель, единственный звук, который он еще услышал, была его собственная мольба о помощи.

Потом не стало ничего.

Де Массе с равнодушным видом бродил по лагерю, пристально всматриваясь колдовским зрением во все, что его окружало. Уже начались перешептывания, среди солдат прошел слух о том, что к исчезновению обозов приложил руку Вогн. К утру уже ни у кого не останется сомнений. Нэш находился у короля, и де Массе легким, как перышко, касанием колдовской силы удостоверился в этом. Значит, у него есть немного времени. Де Массе остановился перед небольшим, но роскошным шатром, оглянулся и скользнул внутрь.

Свечи не были зажжены, шатер освещали лишь пробивающиеся сквозь стены отблески факелов. В темноте де Массе коснулась чья-то рука, нежная, но твердая.

— Я уж думала, ты никогда не придешь, — шепнула ему на ухо Валена. Ее руки обвились вокруг его шеи, де Массе почувствовал головокружение от благовоний, пропитавших одежду красавицы.

Де Массе прижал к себе Валену и стал осыпать поцелуями, с трудом сдерживая бушующую в нем страсть. Потом, сжав лицо Валены в ладонях, он прошептал:

— Я должен ему сказать.

— Когда?

— Не позже чем завтра вечером. Я не могу больше это от него скрывать. Если я промедлю, кто-нибудь донесет, и тогда мне не сносить головы. Думаю, что он сразу же заподозрит и тебя. Откладывая разговор, я рискую обеими нашими жизнями.

Валена кивнула; на ее лице отразился страх.

— Я предпочла бы, чтобы тебе вообще ничего не пришлось говорить. Ведь со времени ее смерти все так переменилось…

— Ты напрасно в этом уверена. Ведь заметил же он племянницу Гилберта, Сайред.

— Что она здесь делает? Я думала, Гилберт отправил ее обратно в Карахам.

— Она просто умоляла меня позволить ей приехать сюда. Хотя она еще и недостаточно обучена, я решил не отказывать.

— Понятно.

Де Массе нахмурился:

— Уж не передумала ли ты?

— Насчет нас? Никогда! Ты же знаешь, как я ненавижу Нэша!

— И он не подозревает о твоей беременности? Валена покачала головой:

— С тех пор как мы покинули Дромму, я всего один раз делила с ним ложе. Думаю, сейчас его голова занята другим. Король тоже ничего не замечает: еще слишком рано, моя внешность не изменилась.

— И тем не менее я хочу, чтобы в ближайшие дни ты соблюдала особую осторожность. Мы слишком близко к концу этого предприятия.

— Ах, я не могу дождаться, когда же он сразится с проклятым Врагом! Я всегда ношу бутылочку на груди. Он ее никогда не видел, ему ничего не донесли. Я все время пользуюсь защитой. Он никогда не узнает, что убила его я, — до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Де Массе с улыбкой снова прижал ее к себе.

— А тогда ты позаботишься о том, чтобы он все узнал, да, любовь моя? Что это сделали мы оба?

Валена коснулась губами подбородка де Массе; по его телу снова пробежал огонь.

— Это будет самое большое наслаждение в моей жизни — если не считать кое-чего еще.

Его разбудило чье-то пение; голос был старческий, надтреснутый, мелодия и слова незнакомые. Хотя он не понимал языка, он решил, что слышит гимн. Он открыл глаза: в тусклом свете свечи можно было разглядеть изломанные очертания камней, образующих свод пещеры.

Пошевелиться он не мог — ни один палец не желал ему подчиняться, да и видел он перед собой немногое. Он попытался повернуть голову, и в конце концов это ему удалось, но тут же на него обрушилась боль. Когда он снова открыл глаза, ему удалось разглядеть две толстые желтые свечи на полке из выцветшего от времени дерева и самодельный триум из обглоданных рекой сучьев над ней.

— Нет! Нет! — Пение прекратилось, голос теперь звучал ближе. — Ты не двигайся, друг. Нехорошо, нехорошо. Лежи смирно или умрешь. — Человек склонился над ним. Древнее лицо почти скрывала длинная белая всклокоченная борода. Иссохшую плоть пересекали глубокие морщины, но прозрачные желтые глаза смотрели остро и умно. — Теперь хорошо. Лежи смирно. Хорошо. — Губы старика двигались странным образом, как будто тот отвык говорить. — Чувствуешь себя хорошо?

— Я… — Говорить было трудно, горло пересохло. — Кто ты?

— Кто ты, кто ты… Я отшельник. Здесь давно, давно. Все один, всегда один. Я говорю странно, да? Отвык. Только пою песни богам. А разговариваю редко. — Старик улыбнулся счастливой беззубой улыбкой. Неожиданно отшельник повернулся и исчез, потом снова появился с кружкой в руках. — Пей, станет легче.