Непокорная фрау Мельцер - Анне Якобс

отдавал приказы, несколько человек вытащили Юлиуса из подсобки в магазин, его куртка была порвана, рубашка выбилась из брюк, волосы, обычно напомаженные и зачесанные назад, свисали прядями на лицо. Он продолжал запинаться о своей невиновности, но чем отчаяннее он это утверждал, тем с большей уверенностью его принимали за убийцу. Появился Кристиан с доктором Ассауэром, они протиснулись между людьми в подсобную комнату, и Августа услышала, как дантист сказал, что уже ничем помочь нельзя.

Позже перед магазином остановился темный автомобиль, затем второй – это были господа из криминальной полиции. Началась новая суматоха, всех, кто не имел отношения к месту преступления, выгнали, осмотрели убитую, забрали вещественные доказательства, орудие убийства. Допрашивали Кристиана, он плакал и говорил, что госпожа Йордан всегда была к нему добра. Он принес ей чашку кофе около десяти часов, тогда она была еще жива.

Затем он обслуживал клиентов, а позже пришла госпожа Блиферт, чтобы обсудить что-то с Марией Йордан.

Разве он не должен был видеть убийцу, когда тот проходил через магазин в подсобку? Кристиан ответил отрицательно. Должно быть, он вошел через задний вход. Вход для «особых клиентов». И Августе стало понятно, что состоятельные дамы, которым Йордан предсказывала судьбу, никогда не проходили через магазин. С другой стороны здания были дверь в сад и черный ход.

Августу тоже допросили. О чем она хотела поговорить с госпожой Йордан. Знала ли она убийцу. Не видела ли, как он с ножом напал на жертву. По какой причине он мог это сделать…

Тем временем мертвую Марию Йордан завернули в килим с дивана, двое мужчин вынесли ее через магазин на улицу и погрузили тело в одну из полицейских машин. Августа слышала, как захлопнулись двери автомобиля, и ей пришлось сесть на табуретку.

– Вам плохо? – спросил молодой следователь. У него было гладкое бледное лицо и карие глаза, усы были такими же черными, как и волосы.

– Я так испугалась. Мы были знакомы столько лет. Раньше она была горничной на вилле.

– На вилле?

– У фабриканта Мельцера, ткацкая фабрика на Провиантбахе.

– Разве господин Юлиус Кронбергер не работает там же? – Августа кивнула. – Понятно. Скажите ваши паспортные данные.

Он записал все мелким почерком в блокнот, затем закрыл его и вставил ручку в предназначенную для этого петлю.

– Вы можете идти, фрау Блиферт. Если у нас возникнут дополнительные вопросы, мы свяжемся с вами.

Когда она снова оказалась на улице, то заметила, что маленький столик упал. В канаве лежало разбитое фарфоровое яблоко, остальные красивые вещи исчезли. Как глупо она поступила! Она тоже могла бы быстро схватить подсвечник или, еще лучше, один из красивых серебряных браслетов, как это сделали многие другие. Теперь было уже поздно – в магазине находились два полицейских, продолжавшие допрашивать бедного Кристиана.

В оцепенении она шла по переулкам. Было уже далеко за полдень, а ей еще нужно было купить молока и буханку хлеба, чтобы по крайней мере сварить молочный суп. Только уже в молочной лавке, дожидаясь своей очереди, до нее дошло, какую невероятную глупость она совершила.

Долговая расписка, которую она подписала Йордан! Она, конечно, где-то лежала в комнате среди других бумаг. Все, что нужно было сделать, это схватить ее. Одно движение – и ее больше нет. В печку. В пепел.

Но теперь было слишком поздно!

33

Мари вздрогнула, когда узнала его голос. Как глупо, подумала она. Но не было никаких сил помешать этой волне страха и радости, захлестнувшей ее. На самом деле она почувствовала что-то похожее на облегчение, потому что боялась, что теперь все кончено.

– Мари? Извини, что позвонил тебе в ателье. Есть причина. Я не помешаю тебе? Я могу перезвонить позже.

У дверей две швеи ждали ее указаний, нужно было рассчитать выкройку вечернего платья, кроме того, через десять минут на примерку должна была прийти доктор Юберлингер.

– Нет-нет. Просто скажи, что ты хочешь. У меня есть несколько минут.

Он откашлялся, как делал всегда, когда нужно было сообщить что-то неприятное. Внезапно ей стало страшно, что он хочет объявить о разводе. Но почему по телефону? Разве такие вещи не оформляются письменно через адвоката?

– Это из-за Лизы. У меня такое чувство, что она не находит себе места. И я хотел бы помочь ей.

«Понятно, – подумала Мари. – Он хочет через меня выведать подробности». Однако она почувствовала радость от того, что он явно звонит с мирными намерениями.

– И какое отношение все это имеет ко мне?

Мари беспокоило, что ее голос звучал слишком отчужденно, но все-таки не хотелось идти слишком далеко на уступки.

– Ты же с ней говорила, верно? Она тебе сказала, кто отец ребенка?

– Она сказала мне по секрету, Пауль. Я не думаю, что имею право…

– Все в порядке, – перебил он нетерпеливо. – Я не хочу склонять тебя к разглашению тайны. Правильно ли я понимаю, что это некий господин Себастьян Винклер?

– Почему бы тебе не спросить у нее?

Она услышала, как он раздраженно вздохнул.

– Я уже делал это, Мари. К сожалению, безрезультатно. Послушай, Мари. Я спрашиваю не из любопытства. Но я брат Лизы и чувствую себя обязанным разобраться в ситуации. Тем более, что речь идет и о ребенке.

– Я думаю, что Лиза вполне способна решить такие вопросы самостоятельно.

Пауль замолчал на мгновение, и она уже боялась, что он повесит трубку. Послышался звонок в магазин – как не вовремя: доктор Юберлингер уже была в студии. На целых пять минут раньше.

– Если это тебе поможет, – сказала она в трубку. – Насколько мне известно, она написала письмо.

– Ага! И получила ответ?

– Боюсь, что пока нет.

– И когда это было?

Мари колебалась. Но теперь она уже зашла так далеко, что было бы глупо что-то скрывать. Возможно, что Лизе действительно нужна была помощь брата.

– В январе. Должно быть, примерно восемь недель назад.

Пауль пробормотал в трубку что-то вроде «Хм», как всегда, когда хотел подумать над каким-то вопросом.

Госпожа Гинзберг, которая работала у нее уже некоторое время, появилась в дверях кабинета – Мари сделала ей знак, что она сейчас придет. Госпожа Гинзберг молча кивнула и вышла.

– Я планирую встретиться с ним, чтобы прояснить этот вопрос. У тебя есть его адрес?

Это был способ застать врасплох, который он любил использовать. Способ отлично работал с сотрудниками, а также с мамой и Китти. С Лизой было уже сложнее. Сама она никогда на это не велась.

– О каком адресе ты говоришь?

Он пропустил ее вопрос мимо ушей и продолжал:

– Мне… нелегко это сказать, но