Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

* * *

28 октября, Берлин

Изматывающая поездка через весь Берлин, я сняла автобус для японцев, и господи, сколько всего мы посмотрели в Берлине, вплоть до безобразного олимпийского стадиона. Нобу был впечатлен всем увиденным, японцы такие милые, едят немецкую еду, пьют немецкое пиво, с любопытством погружаются в чужую культуру, даже не бог весть какие рестораны, в которые я водила их вчера вечером, заставили их таращить глаза; попробовав дичь, они побелели; чтобы объяснить им, что они едят, я приставила к голове ладонь с растопыренными пальцами, как будто это оленьи рога. «Может, лошадь?» – спросил один из них, тогда я добавила пальцев, и они стали смеяться. Когда на одном из концертов я ошиблась, то изобразила с помощью мимики харакири, и теперь это наша дежурная шутка. Какой овацией разразился зал в адрес японской группы![324] Нобуюки Накахима был явно тронут теплым приемом, из зрительного зала к нему подошел японец, у них обоих были слезы на глазах, я пела не очень хорошо, посещение вчерашней пивной дало себя знать, я немного фальшивила, но никто не заметил. Аплодисменты раздались, когда я пела «Реквием». Я спряталась в отеле, потому как сотня фанатов с моими добытыми в интернете фотографиями, на которых я нагишом, преследовали меня, так что я разумно отступила, но сожалею, что не провела вечер с японцами. Kampai, kampai![325]

* * *

Ноябрь

Лу в Марракеше, развлекается, бедный Марлоу был в слезах, его подняли на смех, его дразнили маленькие тупицы из летнего лагеря, сказали, что он девочка, из-за его длинных волос. Бедняжка! Немного солнца ему не помешает. Мне так хочется похвастать Лу. Фильм с Жаком, сказочный диск! Шарлотта уехала со своими подростками и малышкой Джо на остров Бреа, вот так приключение! Она так счастлива, она на обложке журнала Elle, но все, что ей нужно, – это быть с Джо, и я ее понимаю. У бедного Эли вид был неважнецкий, боязно за него, Ивану завили волосы для съемок, он похож на хиппи, но я чувствую: он слушает своего отца так, словно понимает: это может быть в последний раз. Кейт уехала с Ури и детьми, День Всех Святых, везде праздник. Она в хорошем настроении, Роман – просто чудо, он здоров, выглядит лучше некуда и работает. Так что останавливаюсь, в следующий раз возьмусь за дневник после шоу.

2012

Июнь

Боюсь, новости хуже не бывает. Полгода, год. Бедный, бедный Эли[326], бедный Иван, слава богу, у него есть Шарлотта. Но назначить дату! Не представляю себе ничего хуже этого. Они не имеют права говорить больным: «Безнадежно». Это как с Жаком: ему сказали: «Есть пять процентов надежды», и он попал в эти пять процентов… Храбрый Эли на дне рождения Бена улыбался, совсем не жаловался, не показывал, как ему плохо, когда был с сыном и внуком, и со всеми нами.

Он сказал: «Какой потрясающий день, сколько хорошеньких девушек!» Я думаю, он такой же, как Серж, хитрый, но в главном беспомощный. Он может сражаться за жизнь, как Анни, но у него метастазы в костях. Надеюсь, он никогда не испытает страха, не будет страдать.

Мама Авы умерла позавчера. Я говорила с ней неделю назад. Несмотря на свою болезнь, это был один из тех дней, когда она вспоминала обо всех. Обо мне, Лу, Кейт и Шарлотте, и говорила: «Неплохо», «До свидания». Как мило. Она никогда не оставалась одна в свои восемьдесят восемь лет. Она умерла в том же возрасте, что и мама.

* * *

6 июня

Опять! Все по новой! Клиника Авиценны. Я вернулась туда, проведя вне ее стен неделю, пришлось отказаться от поездки в Канаду, у меня зуб на зуб не попадал, температура поднялась до 39,6. Спасибо, Габ была рядом. Так, с клацающими зубами я села в такси; мне сделали рентген в отделении пульмонологии и сказали, что нужно остаться в больнице. Третий бронхит за два месяца, два из них только за последний, зато я забыла о кошмаре с венами, когда приходилось умолять медсестер не начинать снова. Когда ты впервые попадаешь в клинику, все так необычно, ты наивен, я трусила, все мне было в новинку. Будь мужественной, Джейн! Ну-ка, придай лицу другое выражение. Теперь я старая дама, которая пищит, все лечение через грудь, трубки в горле, никогда больше, но снова и снова… Теперь мне лучше, позвонила Кейт и рассмешила меня. «Что делать в случае схваток?» – «Ложись на холодный пол». – «О нет, только не в твоей комнате, у тебя там такой линолеум!» Она смеется. А медбрат вчера заметил паука на полу, как раз когда Габ сказала, что кто-то укусил ее в шею. «Смотри, поймала! О нет, это паук надежды…»[327] – «Все же лучше, чтобы он вас не кусал», – сказал медбрат. Като ответила: «Положите рядом серебряный или металлический предмет». – «Хорошо, вечером возьму с собой в постель ложку, против статического электричества». Браво, Кейт, она посмотрела это в интернете. Вчера она выпила стакан вина, но я была довольна, что Габ может с ней поужинать, после всех тех жертв, которые она принесла. Господи, как Кейт красива, я чувствовала себя Джеймсом Стюартом перед Грейс Келли в фильме «Окно во двор»: коротко остриженные волосы, улыбка, узкие серые брючки, узкая майка, японское пальто, которое летало вокруг нее, когда она двигалась: какая красотка! Мой ночной медбрат два часа рассказывал мне о боли и о том, как он бросил курить, а я дала ему послушать на своем компьютере композицию Лу «I.C.U», и он закричал: «О, какой голос! У меня от него мурашки по спине!» – и я была горда, что он от меня узнал имя моей дочери – Дуайон, я написала его на бумажном носовом платке, он расскажет об этом своей жене.

Габ приехала в Париж, решив, что я не в форме. Вот это подруга! Сквозь туман страха и пессимизма, который заволакивает меня, я держу ее за руку, когда у меня ищут вену, чтобы поставить капельницу; я не должна никогда об этом забывать. Вчера я чувствовала себя, как раньше моя мать, цепляясь за руку маленького Мишеля, сопровождавшего меня в походе по магазинам, моя рука стала как коготок, ноги не идут, он меня направлял, и мне было восемьдесят пять, а не шестьдесят пять, я пыталась есть, спать, но этого недостаточно. Шарлотта, малышка Джо и Иван,