Безумие толпы - Луиза Пенни

что я знаю: вы не привыкли к тому, чтобы ваша работа имела какие-то реальные, вещественные последствия. Но наша – имеет. Несколько десятилетий назад была убита маленькая девочка, а буквально на днях убили взрослую женщину. Эти два убийства связаны. И я думаю, вы знаете, каким образом.

– Вы уверены, что не создали ложную корреляцию?

Он подался к ней:

– Почему Пол Робинсон выражал вам вечную благодарность? Что вы делали для него? Хранили его тайну? Защищали его дочь? Вы продолжаете защищать ее и по сей день?

Шея и щеки Колетт запылали.

– Мне нужно проверить, в порядке ли Жан-Поль. – Она поднялась.

Гамаш тоже встал.

– Вы обратили внимание на туманные формулировки в этом письме и поняли, что на самом деле никакое это не признание. Он не мог прижать подушку к лицу своей дочери. Но кто-то другой мог это сделать. И сделал. И Робинсон считал, что знает убийцу.

– Я знаю только то, что Пол любил своих детей.

– Больше самой жизни.

– Да.

Гамаш посмотрел на спокойную серьезную женщину, стоявшую перед ним, и взвесил имеющиеся у него варианты и последствия. А потом сделал выбор.

– Когда Пол Робинсон вернулся домой с конференции, Мария уже была мертва, верно? И все его последующие действия, включая и это письмо, имели целью скрыть то, что случилось на самом деле.

– И что же случилось на самом деле? – спросила Колетт.

Но Гамаш и его наблюдательные агенты уже поняли: она знает, как обстояло дело. Или имеет подозрения на сей счет.

– А на самом деле Пол Робинсон считал, что убийство совершила его старшая дочь.

Колетт Роберж издала звук, похожий на смешок.

– Вы шутите. Это чепуха. Эбигейл любила Марию.

– Да. Согласен. Я не утверждаю, что Робинсон был прав.

– А что вы утверждаете?

– Он увидел, что Мария умерла неестественной смертью. Возможно, он был настолько ошеломлен, что пришел к худшему из возможных заключений, и потому ему пришлось действовать соответствующим образом. На тот случай, если его вывод окажется правильным.

Гамаш знал, что нащупал открытую рану, которую Колетт Роберж много лет пыталась скрыть. Но рана продолжала болеть, кровоточить и наконец начала гноиться.

– Коронер тогда отметил петехии на лице Марии. Это такие крохотные…

– Я знаю, что это такое, Арман.

– Тогда вы знаете и то, о чем свидетельствуют петехии. Я думаю, у коронера могли возникнуть подозрения. Но их пересиливало другое свидетельство – наличие куска сэндвича, застрявшего в горле девочки.

– Постойте-ка. – Колетт подняла руку. – Вы говорите, Пол пришел домой, обнаружил там мертвую Марию и решил, что это сделала Эбби. Но вы также предположили, что он мог ошибаться. Таким образом, если не Пол и не Эбби…

Ее голос смолк, и она взглянула в окно – на пышные снега, начинавшие голубеть с рассветом.

Потом она повернулась к Гамашу, посмотрела ему в лицо и обнаружила на нем обескуражившее ее спокойствие. Терпеливое ожидание. Его рука держала путеводную нить, которая изрядно истрепалась.

– Дебби?.. – пробормотала Роберж. Она начала понимать. Начала видеть. – Дебби была так предана Эбигейл. Считала, что Мария всегда будет сестре в тягость. Но нет, я думаю, если бы она и решилась на какой-то поступок, это было бы чем-то более характерным для нее… Девочкам исполнилось пятнадцать. Трудный возраст. Дебби испытывала сложные, даже путаные чувства по отношению к лучшей подруге… – Она посмотрела на Армана. – Ревность. Она была предана Эбби, но Эбби была предана Марии.

– Может быть.

– И поэтому Пол отправил не только письмо, но и книгу «Удивительные случаи всеобщих заблуждений». Не хотел ли он тем самым сказать мне, что содержание его письма – ложь? Что он не убивал Марию? Он решил, что это в момент безумия сделала Эбби, и хотел защитить ее. – Она замолчала, собираясь с мыслями. – Но вы говорите, что он ошибся? Что убийство совершила Дебби? Но ведь подтверждений этому нет? Тогда какие у вас основания считать, что Марию убила Дебби?

– Основания те, что Мария мертва.

– И вы думаете, Эбби поняла, что случилось и кто это сделал?

Солнце уже поднялось, небо за спиной почетного ректора Роберж голубело мягким утренним светом. Арман шагнул к ней, отрицательно покачивая головой.

– Я? – удивленно сказала она. – Зачем бы я стала это делать?

– Чтобы избавить от хлопот Эбигейл. Я думаю, вам до сих пор приходится заслуживать эту вечную благодарность. – Он помолчал. – Проверьте, в порядке ли Жан-Поль, и одевайтесь на выход. Вызовите кого-нибудь, пусть побудет с вашим мужем. Вам придется поехать с нами.

– Вы собираетесь меня арестовать? – спросила она с натянутым смешком.

– Пока нет.

Как в свое время Пол Робинсон, Гамаш тщательно выбирал слова. Чтобы они были понятны и одновременно несли в себе скрытый смысл.

Глава сорок пятая

В половине седьмого Жан Ги Бовуар подошел к агенту Sûreté, который дежурил в машине возле обержа.

– Кто-нибудь входил? Выходил?

– Non, patron. Только персонал. Дневная смена заступает в шесть тридцать.

– Если кто-то будет выходить, останавливай. Здесь есть не только главный вход. Могут выйти и через боковую дверь. Где напарник?

– Совершает обход, как вы и приказывали. Мы меняемся.

– Bon.

Тем временем Изабель и Гамаш вошли в холл. Изабель попросила портье пригласить Ханию, Эбигейл и Винсента на завтрак.

До Хании портье легко дозвонился, но двое других не отвечали.

– Возможно, они в ресторанном зале, – решила Изабель и направилась туда. Но минуту спустя вернулась. – Там их нет.

– Никто не выходил? – спросил у портье Гамаш.

– Никто.

– Вы можете дать ключи от их номеров?

Бовуар, успевший присоединиться к коллегам у стойки ресепшена, припустил вверх по лестнице через две ступеньки, а Лакост поинтересовалась у портье:

– А служебный вход здесь есть?

– Да. Сбоку.

Она быстро прошла туда, чтобы осмотреть дверь и подходы к ней, и вернулась одновременно с Бовуаром.

– В номерах их нет, – сообщил он.

– Для персонала есть другие лестницы, – сказала Лакост. – И выход. Жильбер знал о том и о другом.

– Обыскать гостиницу, – приказал Гамаш.

Пока шел обыск, он сделал несколько звонков. Первый – в бистро, чтобы убедиться, что ни Винсента Жильбера, ни Эбигейл Робинсон там нет. Трубку снял Оливье и подтвердил, что те не заходили.

Затем Гамаш позвонил сыну Жильбера Марку, чей дом находился в нескольких километрах от Трех Сосен.

Слушая гудки в трубке, Арман увидел Ханию – та, в васильковой абайе и расшитом хиджабе, спускалась по лестнице в холл.

– Марк? Говорит Арман Гамаш. Я хотел спросить: ваш отец, случайно, не у вас?

– Нет. Он должен быть в гостинице. Сказал, что съезжает