Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии - Валерий Моисеевич Лейбин

в складе характера трех диктаторов. Для Гитлера оно играет весьма незначительную роль. Честолюбие Муссолини превышает честолюбие обычного человека. Другое дело Сталин, характерной чертой которого является непреодолимое личное честолюбие.

В понимании Юнга Гитлер не управляет Германией, а только истолковывает общее направление событий, что делает его таинственным и психологически привлекательным. Муссолини в какой-то степени управляет Италией, но фактически является орудием итальянцев. Сталин не отождествляет себя с Россией, но правит ею подобно царю.

Для Юнга, как врача, был важен не только анализ в плане характеристик диктаторов. Важно было также выбрать возможную стратегию лечения. В частности, проводя аналогию с некоторыми пациентами, он предложил определенный курс лечения Гитлера.

Если пациент действует под властью силы, находящейся в нем самом, подобно внутреннему голосу Гитлера, то в этом случае не стоит говорить ему, чтобы он не подчинялся своему голосу. Единственное, что можно предпринять, так это попытаться, интерпретируя голос, побудить пациента вести с меньшей для него самого и общества опасностью, чем если бы он подчинялся этому голосу вслепую.

Исходя из этого, Юнг полагал, что единственный путь спасения демократии на Западе заключается в том, чтобы не останавливать Гитлера в его захватнических устремлениях, а оказать влияние на направленность его экспансии.

«Я предлагаю направить его на Восток. Переключить его внимание с Запада и, более того, содействовать ему в том, что удержит его в этом направлении. Послать его в Россию. Это логичный курс лечения для Гитлера».

Единственное спасительное для Европы поле приложения действий Гитлера – это Россия. В этом случае западная цивилизация будет спасена, а Россия – «неподходящая пища» для тех, кто на нее покушается. Во всяком случае, как замечал Юнг, никто из покушавшихся ранее на нее не избежал неприятностей.

«Поэтому, рассматривая Гитлера как пациента и Европу как семью пациента и ближайших соседей, я предложил бы послать его в Россию. Там много земли – одна шестая часть всей поверхности земного шара. Не будет большим уроном для России, если кто-то захватит часть, и, как я сказал, никто никогда не преуспел в этом».

В то время, когда Юнг в интервью с американским корреспондентом размышлял о спасении демократии в Европе и США, раздался телефонный звонок. Юнг снял трубку и услышал, как его пациент кричал о том, что в его спальне бушует ураган, который сбивает его с ног. Выслушав крик пациента, Юнг посоветовал ему лечь на пол и тогда тот будут спасен.

Корреспондент, который оказался невольным свидетелем происходящего, воспроизвел этот сюжет в своей статье. Его комментарий сводился к тому, что, как и в случае с пациентом, тот же самый совет «мудрый психотерапевт» дает Европе и Америке, в то время как резкий ветер диктатуры неистовствует у оснований демократии.

Бог как двигатель души

Во время пребывания в первобытном племени элгонов в Восточной Африке Юнг столкнулся с заинтересовавшим его случаем, относящимся к пониманию Бога. У элгонов есть обычай, в соответствии с которым во время восхода солнца они плюют на свои руки и, как только оно поднимается из-за горизонта, подставляют руки солнцу.

Поскольку на языке элгонов слова «бог» и «солнце» звучат одинаково, то Юнг спросил о том, не является ли для них солнце Богом. Элгонцы с хохотом, как будто услышали несусветную чушь, ответили «нет». Поскольку в тот момент солнце находилось в зените, Юнг указал на него и спросил: «Если солнце находится здесь, вы говорите, что оно не Бог, но когда оно на Востоке, то вы говорите, что оно Бог». После некоторого молчания старый вождь сказал, что это действительно так: наверху солнце не Бог, но, когда оно восходит, тогда оно Бог.

Юнг для себя отметил, что для первобытного духа безразлично, какая из этих двух версий является правильной. Важно, что восход солнца и связанное с ним чувство переживания этого воспринимаются первобытным духом в качестве единого божественного процесса.

Начиная с детских лет и кончая последними годами жизни, Юнг долго и мучительно размышлял над проблемой Бога. Вполне очевидно, что на протяжении всей его профессиональной деятельности он по-разному пытался объяснить то, что порой бездумно соотносилось с Богом.

Известно, что естественная наука не обнаружила Бога. Душа же, замечал Юнг, выступает с утверждением опыта Бога, и в этом отношении Бог представляет собой доступный опыту душевный факт. Этот факт не нуждается в каких-либо психологических доказательствах и является недоступным для любой формы непсихологической критики. Только люди с плохо развитым чувством действительности могут оставаться глухими к этой истине.

«До тех пор, пока опыт Бога не начинает претендовать на всеобщее значение или на его абсолютное бытие, никакая критика невозможна, ибо иррациональный факт, например факт, что существуют слоны, критиковаться не может».

Со временем Юнг пришел к убеждению, в соответствии с которым речь может идти о вполне определенной психологической функции, ведущей человека к выдвижению идеи Бога.

«Дело в том, что понятие Бога – совершенно необходимая психологическая функция иррациональной природы, которая вообще не имеет отношения к вопросу о существовании Бога. Ибо на этот вопрос человеческий интеллект никогда не сможет ответить; еще менее способен он дать какое-либо доказательство бытия Бога».

Юнг исходил из того, что в принципе доказательство Бога излишне, поскольку идея божественного существа наличествует везде и повсюду, если не осознанно, то по крайней мере бессознательно. Эта идея является архетипичной, то есть представляет собой некоторый архетип.

Что касается вопроса о Боге, то это такой вопрос, на который нельзя ответить. Это следует, как считает Юнг, признать раз и навсегда.

«Если принять, что Бог – это абсолют, который пребывает за пределами любого человеческого опыта, то Он мне безразличен. Ни я не интересую Его, ни Он не вызывает во мне никаких чувств. Но если я знаю, что Бог – это могучий двигатель моей души, то я тут же должен обратить внимание на Него, поскольку Он может оказаться для меня полезным в любой – даже неприятной – ситуации, что, впрочем, очень банально, как и все, относящееся к реальной жизни».

Юнг утверждает, что, когда используется понятие Бога, то тем самым формулируется определенный психологический факт, выражающийся в независимости и перевесе в силах определенных психологических содержаний. Этот факт свидетельствует о способности этих сил перечеркивать волю, становиться навязчивыми для сознания и влиять на поступки человека.

Подобное утверждение, согласно которому необъяснимые настроения, нервное расстройство или безудержный порок в некотором смысле являются проявлением Бога, может вызвать возражение и даже негодование. Но, как замечает