В поисках чудесного. Четвертый путь Георгия Гурджиева - Петр Успенский

К концу зимы, когда условия жизни немного улучшились, я начал просматривать свои заметки и рисунки диаграмм Гурджиева, которые с его разрешения хранил со времён работы в Петербурге. Особое моё внимание привлекла Было ясно, что толкование энеаграммы до конца не доведено, и я угадывал в ней намёки на дальнейшее продолжение. Очень скоро я понял, что это продолжение связано с неправильным положением «толчка», который входил в энеаграмму в интервале «соль-ля». Тогда я обратил внимание на то, что в московских комментариях на энеаграмму говорилось о влиянии трёх октав друг на друга в «диаграмме пищи». Я нарисовал энеаграмму в том виде, в каком она была нам дана, и увидел, что до определенного пункта она представляет собой «диаграмму пищи». Точка 3, или «интервал ми-фа», была тем местом, где входит «толчок», дающий начало «до 192» второй октавы.

Когда я прибавил начало этой октавы к энеаграмме, я увидел, что точка 6 приходится на «интервал ми-фа» второй октавы и «толчок в форме третьей октавы до 48», который начинается в этой точке. Окончательный рисунок октавы выглядит следующим образом:

Это означало, что здесь совсем нет неверных мест для «толчков». Точка 6 показывает вхождение «толчка» во вторую октаву, и «толчком» является «до», начинающее третью октаву. Все три октавы достигают Н12. В одной это «си», во второй «соль», в третьей «ми». Вторая октава, которая кончается на Н12, в энеаграмме должна идти дальше. Но «си 12» и «ми 12» требуют «дополнительного толчка». В то время я много думал о природе этих «толчков», но поговорю о них позднее.

Я чувствовал, что в энеаграмме содержится очень много материала. Согласно «диаграмме пищи», точки 1, 2, 4, 5, 7, 8 представляют собой различные «системы» внутри организма: 1 – пищеварительная система; 2 – дыхательная система; 4 – кровообращение; 5 – головной мозг; 7 – спинной мозг; 8 – симпатическая нервная система и половые органы. Согласно этому толкованию, направление внутренних линий 1–4–2–8–5–7–1, т. е. содержание части 7, показывало направление тока или распределение артериальной крови в организме и последующее её возвращение в виде венозной крови. Особенно интересно, что пунктом возвращения оказалось не сердце, а пищеварительная система, которая и в самом деле является таковым, ибо венозная кровь прежде всего смешивается с продуктами пищеварения, после чего идёт в правое предсердие, проходит через правый желудочек в лёгкие для поглощения кислорода, оттуда в левое предсердие и левый желудочек, а затем через аорту в артериальную систему.

Рассматривая далее энеаграмму, я понял, что семи точкам соответствуют семь планет древнего мира; иными словами, энеаграмма может быть астрономическим символом. Расположив планеты в том порядке, который соответствовал порядку дней недели, я получил следующую картину:

Дальше идти я не пытался, так как у меня не было под рукой необходимых книг, да и времени было совсем мало.

«События» не оставляли времени на философские размышления, приходилось думать о жизни, т. е. попросту о том, где жить и работать. Революция и всё, связанное с ней, вызывали во мне глубокое физическое отвращение. Однако, несмотря на мои симпатии к «белым», я не мог верить в их успех. Большевики не колеблясь обещали такие вещи, которые ни они, ни кто-либо другой не мог выполнить. В этом была их главная сила, в этом никто не мог с ними состязаться. К тому же их поддерживала Германия, которая видела в них шанс для будущего реванша. Добровольческая армия, освободившая нас от большевиков, могла с ними сражаться и побеждать. Но она не способна была правильно организовать ход жизни в освобожденных провинциях. Её вожди не имели для этого ни программы, ни знаний, ни опыта. Конечно, нельзя было от них этого и требовать, но факты остаются фактами. Положение оставалось весьма неустойчивым, и волна, которая в то время катилась к Москве, в любой день могла покатиться обратно.

Необходимо было уезжать за границу. В качестве конечной своей цели я наметил Лондон. Во-первых, потому что мне казалось, что среди англичан я встречу больше понимания и интереса к тем новым идеям, которыми я теперь обладал, нежели в другом месте. Во-вторых, я побывал в Лондоне по пути в Индию ещё до войны, а возвращаясь, когда война уже началась, я решил поехать туда, чтобы написать и издать там начатую в 1911 году книгу «Мудрость богов». Впоследствии эта книга появилась под названием «Новая модель вселенной». В России книгу, в которой я касался вопросов религии и, в частности, методов изучения Нового Завета, издать было невозможно.

Итак, я решил отправиться в Лондон и организовать там лекции и группы, подобные петербургским. Но всё это случилось только через три с половиной года.

В начале июня 1919 годы я уехал из Ессентуков. Мне это наконец удалось, к этому времени там всё успокоилось, и жизнь понемногу приходила в порядок; но я этому спокойствию не доверял. Пора было ехать за границу. Сначала я отправился в Ростов, затем в Екатеринодар и Новороссийск, оттуда вернулся в Екатеринодар, бывший тогда столицей России. Там я встретил несколько человек из нашей компании, которые уехали из Ессентуков раньше меня, а также несколько друзей и знакомых из Петербурга.

В моей памяти сохранилась одна из первых моих бесед. Мы говорили о системе Гурджиева, о работе над собой, и петербургский друг спросил меня, могу ли я указать какие-либо практические результаты этой работы.

Припомнив всё, что я пережил в течение предыдущего года, особенно после отъезда Гурджиева, я сказал, что приобрёл некую странную уверенность, которую невозможно выразить одним словом, но которую я попробую описать.

– Это не самоуверенность в обычном смысле, – сказал я, – совсем наоборот: уверенность в незначительности «я», которое мы обычно знаем. Но я, тем не менее, уверен, что если со мной произойдёт что-нибудь ужасное, вроде того, что случалось со многими друзьями в прошлом году, это событие встречу не я, не обычное моё «я», а другое «я» внутри меня, которому такая обстановка окажется по плечу. Два года назад Гурджиев спросил меня, чувствую ли я в себе новое «я», и мне пришлось ответить, что я не ощущаю какой-либо перемены. Теперь я ответил бы иначе. Я могу рассказать, как происходит эта перемена. Она возникает не сразу; я хочу сказать, что перемена охватывает не все моменты жизни. Обыденная жизнь идёт своим чередом; как обычно, живут все эти заурядные, глупые «я», за исключением совсем немногих. Но если бы произошло что-то большое, требующее напряжения каждого нерва, я знаю, что вперёд выступило бы не обычное малое «я», которое сейчас разговаривает и которое можно напугать, а другое, большое Я, которое ничто не испугает и которое справится со всем, что бы ни случилось. Я не в состоянии дать лучшего описания; но для меня это факт – и факт, определенно связанный с работой. Вы знаете мою жизнь и знаете, что я не боюсь многого во внешней и внутренней сфере, чего боятся другие люди. Но тут совсем иное чувство, иной вкус. Я убеждён, что новая уверенность – не просто следствие богатого жизненного опыта; это следствие работы над собой, которую я начал четыре года назад.

В ту зиму в Екатеринодаре, а затем в Ростове я собрал небольшую группу и по составленному мной (за год до того) плану читал её членам лекции, объясняя систему Гурджиева, а также те стороны обыденной жизни, которые ведут к ней.

Летом и осенью 1919 года я получил в Екатеринодаре и Новороссийске два письма от Гурджиева. Он писал, что открыл в Тифлисе Институт гармоничного развития человека с очень широкой программой. Он приложил проспект этого института, заставивший меня изрядно призадуматься. Проспект начинался так:

«С разрешения министра народного образования в Тифлисе открывается институт гармоничного развития человека, основанный на системе Г.И. Гурджиева. Институт принимает детей и взрослых обоих полов. Занятия будут проводиться утром и вечером. Предметы изучения: гимнастика всех видов (ритмическая, медицинская и пр.), упражнения для развития воли, памяти, внимания, слуха, мышления, эмоций, инстинктов и т. п.»

К этому добавлялось, что система Гурджиева «уже применяется в целом ряде больших городов, таких как Бомбей, Александрия, Кабул, Нью-Йорк, Чикаго, Осло, Стокгольм, Москва, Ессентуки, и во всех отделениях и пансионах истинных международных и трудовых содружеств».

В конце проспекта в списке «специалистов-преподавателей» Института гармоничного развития человека я нашёл своё имя, равно как и имена «инженера-механика» П. и ещё одного члена нашей компании, который в то время жил в Новороссийске и в Тифлис ехать не собирался.

В своём письме Гурджиев писал, что он готовит к постановке свой балет «Борьба магов»; ни словом не упоминая о прошлых трудностях, он приглашал меня приехать в Тифлис и работать с ним. Для него это было очень характерно.