Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века - Олег Валентинович Ауров

кастильской территориальной общины от модели муниципальных учреждений, не позволяющие рассматривать ее как один из вариантов последних. Консехо не обладало коллегиальным органом местной власти. У него вообще не было собственных должностных лиц, осуществлявших властные полномочия на регулярной основе. Все вопросы, затрагивавшие интересы членов общины, решались исключительно через представителей, специально назначавшихся в каждом конкретном случае, «ad hoc». Такие представители («добрые люди», персонеро, прокурадоры), насколько бы значительными подчас ни были их полномочия, не обладали достаточно определенным статусом и не могут рассматриваться в качестве муниципальных магистратов.

Несравненно более конкретными были властные полномочия и статус королевских и сеньориальных министериалов — людей палация и апортельядо. Однако даже последние, назначавшиеся при участии консехо, были подотчетны не ему, а королю и сеньору, от которых и получали полномочия. Община могла влиять лишь на выбор кандидатур, выдвигая их из числа местных жителей. Между тем именно апортельядо вершили суд на членами консехо, что свидетельствует об отсутствии у общины даже ограниченной судебной автономии. Подобный порядок наблюдался и в фискальной сфере. Все основные платежи на территории консехо собирались королевскими откупщиками. Это создавало многочисленные возможности для произвола в отношении той части населения общины, на плечах которой лежало основное податное бремя.

Таким образом, общий статус консехо был отмечен чертами четко выраженной зависимости, что было несопоставимо со статусом муниципального учреждения. Показательно, что даже столь важные символы общины, как печать и знамя, могли становиться объектом для передачи в аренду королем или сеньором в целях получения ими материальной выгоды. Не община, а король и сеньор обладали реальными властными прерогативами, которые осуществляли как лично, так и через посредство министериалов. Учитывая коллективную волю членов консехо, эти носители основной власти руководствовались прежде всего собственными соображениями, даже если они противоречили интересам общины.

Все перечисленное заставляет рассматривать консехо как неотъемлемый элемент системы феодальной власти. В этой системе центральное место занимал король — высший сеньор королевства, «сеньор по рождению» (dominus naturalis, sennor natural). Его сеньориальная власть приобреталась автоматически, в силу рождения в семье монарха и наследования престола. Часть связанных с ней властных прерогатив, в том числе касавшихся консехо, могла уступаться светским магнатам, приобретавшим таким образом статус «сеньоров города» (dominus villae, sennor de la villa).

Спектр властных прерогатив, получаемых такими сеньорами, варьировался (корона никогда не передавала всего комплекса своих прав консехо), но, как правило, их основой был контроль над городским замком (alcazar, castillo), что предопределяло лидирующую роль сеньора в системе военной организации общины. В целостном виде подобная схема сложилась, по всей видимости, уже в XII в. Сеньориальная власть ограничивалась сроком жизни короля-сеньора. Она приобреталась на правах феодального держания и обусловливалась вступлением в вассальные отношения с монархом. Установление таких отношений оформлялось вассальным контрактом, заключение которого сопровождалось ритуальным поцелуем руки короля как сеньора.

В свою очередь, консехо также оформляло зависимость от сеньора вассальным контрактом — коллективным оммажем (pleito е omenaje). Он скреплялся жестом вложения рук представителей консехо в руки сеньора или его представителя (это подчеркивало особую жесткость взаимных обязательств) и принесением клятвы вассальной верности. Сеньор обязывался соблюдать фуэро, правовые обычаи и привилегии общины. Таким образом, консехо включалось в систему двойного вассалитета — от короля (рог naturaleza) и «сеньора города» (рог sennorio). Порой обе ипостаси могли совмещаться в одном лице. «Сеньор города», не выходя за пределы своей юрисдикции, вводил в должность апортельядо, действовавших на территории консехо, вручал им знаки власти. Это было еще одним отличием консехо от современных ему муниципальных учреждений. Последние (в частности, в северной Франции) иногда получали статус коллективных вассалов и приносили феодальные оммажи. Однако властные полномочия их должностных лиц исходили не от сеньора, а от корпорации полноправных горожан.

Можно уверенно утверждать, что в истории местного управления средневекового Запада кастильская территориальная община занимает особое, оригинальное место. Не будучи самостоятельным органом местной власти, она играла вспомогательную роль в системе реализации сеньориальных прав. Эта роль заключалась прежде всего в поддержании внутреннего мира между представителями разнородных социальных групп, проживавших на территории общины, тем более что большинство общинников были вооружены. В связи с этим особое значение имело проведение общих собраний членов консехо, наиболее непосредственно выражавших его коллективную волю.

Крайне широкий и разнородный состав таких сходов делал невозможным сколько-нибудь организованный обмен мнениями. Отношение к обсуждаемым вопросам собравшиеся выражали криками и жестами, проявляя тем самым свою позицию. Но и такая, предельно общая, форма выражения общественного мнения могла играть стабилизирующую роль при обсуждении дел, которые затрагивали интересы всех присутствовавших и потенциально могли стать причиной внутреннего конфликта. В его предотвращении были в равной степени заинтересованы как община, так и обладатели сеньориальной власти.

Истоки этого зависимого положения консехо в исторической перспективе следует связать с той системой организации владельческих прав на землю, элементом организации которых оно являлось. Территориальная община с самого своего возникновения формировалась как сообщество не свободных, а зависимых мелких землевладельцев. Истоки этой зависимости следует искать в сочетании трех разнородных явлений: во-первых, в концепции аллодиального владения (hereditas, heredad) как владения свободного (в том числе знатного) мужчины-воина; во-вторых, в традиционной для раннесредневековой знати (в том числе и испанской) практике привлечения к военной службе несвободных людей, получившей широкое развитие в последний период истории Толедского королевства (подобные тенденции в ту же эпоху имели место и за Пиренеями); в-третьих, в специфических условиях Реконкисты и связанного с ней колонизационного движения.

Необходимость полноценного вооружения и снаряжения несвободных воинов привела к появлению оригинального института — «hereditas servi», упоминания о котором встречаются в источниках с конца IX в. Подобно аллоду, «hereditas servi» была военным владением: она давала средства для вооружения и снаряжения воина. Кроме того, она могла передаваться по наследству, поскольку наследственным был и воинский статус. Однако, в отличие от аллодиального владения, получение прав на «hereditas servi» обязывало владельца нести изначально непривилегированную службу (servicium) знатному человеку, руководившему колонизацией.

Зависимый статус и владельческие права оказывались неразрывно связанными: одно было следствием и продолжением другого. Около середины — второй половины XI в. в источниках появилось понятие «год и день». По истечении этого (чисто формального) срока с момента поселения человек одновременно вступал как во владельческие права, так и в отношения наследственной зависимости. Последняя стала неотъемлемым элементом концепции наследственной, не требовавшей специальной фиксации, сеньориальной власти короля — королевской «сеньории по рождению» (sennorio natural).

Зависимость, позднее обозначаемая в кастильских текстах выражением «por naturaleza», подразумевала несение службы, наиболее часто определявшейся термином «servicium» (seruiçio). Содержание такой службы определялось договором с «сеньором по рождению» или лицом, получившим от него подобное право. Так возникали раннесредневековые пакты-фуэро.