Приключения парижанина в Океании - Луи Буссенар

Негры, против обыкновения, не расположились лагерем, не стали разводить огонь, а хранили боязливое молчание, в то время как женщины сидели сгорбившись на своих мешках, обхватив голову руками, спиной к бескрайнему сверкающему озеру.

Вдруг со стороны озера донеслись раскаты хриплых человеческих голосов, перекрывшие журчанье ручья, невидимого, но ясно различимого по шуму создаваемого им небольшого водопада. Аборигены в приступе безотчетного ужаса бросились ничком на землю, истошно вопя:

— Wiami! Wiami! (Ад!)

— Возможно, это и ад, — сказал Фрике, оторвав взгляд от великолепного пейзажа. — Но почему-то мне знакомы голоса населяющих его дьяволов… Ну и денек! Сколько приключений. Если эти мошенники здесь, значит, и главный негодяй недалеко. Фрике, мальчик мой, будь осторожен. Иначе ты пропал…

ГЛАВА 8

Тилигал и Моо-Тоо-Ону. — Австралийские легенды. — Что стало с волосом из бороды, брошенным Байамаи в песок. — Несчастия луны. — Дьяволы говорят по-английски и по-португальски. — Что увидел Фрике, заглянув в пропасть. — Золотая глыба. — Жадность двух мошенников. — Вторичное появление мастера Холлидея и сеньора Бартоломеу ду Монти. — Выкупленный бандит. — Дела мастера Холлидея. — Сеньор Бартоломеу со своей глыбой золота становится падающей звездой. — Таинственное судно. — Выстрел из карабина в море.

Крики перепуганных насмерть туземцев ничуть не смутили Фрике. По природе своей и образованию чуждый всего сверхъестественного, наш друг сразу понял, что вопли ужаса, мольбы о помощи, угрозы и проклятия исходят от людей, сцепившихся на дне пропасти в смертельной схватке.

У одного из них, к удивлению Фрике, слышался португальский акцент, в другом, по сиплому, пропитому голосу и резким интонациям, сразу можно было признать янки.

Фрике подполз к краю пропасти, заглянул вниз, и глазам его предстало ужасное зрелище.

Туземцы между тем продолжали вопить, опасаясь, как бы злой дух не сбросил их нового друга со скалы в озеро.

Несчастные дикари больше верили в духа зла Тилигала, чем в духа добра Моо-Тоо-Ону.

И в этом не было ничего удивительного. Туземцы жили в ужасных условиях. Нищета и постоянные преследования англичан довели их до отчаяния, сделали суеверными до предела. И об этом, пусть читатель меня простит, я хочу сказать несколько слов.

Наша цель — поведать не только о приключениях парижского гамена, но и дать сведения, пусть самые элементарные, о тех странах, в которых ему довелось побывать.

Не стану распространяться о более чем странных обрядах, празднованиях «таинств», которыми изобилует «теология» туземцев. Силу их воображения не в состоянии описать никакое перо. Простим же этим несчастным их невежество. Поистине они достойны сострадания.

Справедливости ради следует сказать, что среди различных культовых преданий туземцев можно найти замечательные притчи о морали и, что очень часто, о вере в загробную жизнь.

Туземцы верят, что после смерти человека ждет либо награда, либо кара. В их аду, виами, много элементов местного колорита, что делает честь воображению негров. Расскажу одну из легенд.

Представьте себе огромную песчаную пустыню, без деревьев, без капли воды, окруженную со всех сторон раскаленными скалами. Три громадных солнца, расположенных треугольником, испепеляют эту печальную местность. Здесь обречены печься на солнце грешники. Те, кто оскорбил жреца, ударил старика, убил вождя, похищал девушек.

Байамаи, или Моо-Тоо-Ону, дух добра, огромного роста негр с белыми волосами, горящими глазами, непомерно длинными руками и ногами, извлек из небытия кенгуру, эму и вомбата. Затем создал злаки и солнце.

После этого Байамаи с белым покрывалом на голове поднялся на вершину Уораган, горной цепи, которую европейцы потом назвали Австралийскими Альпами, и плюнул на все четыре стороны. Так образовались озера и реки. Сначала Байамаи населил их пресноводной треской.

Мы не станем подробно рассказывать о том, как создал Байамаи озера, лагуны и море. Легенда повествует об этом в столь непристойных выражениях, что воспроизводить их, даже покрыв густой кисеей, просто невозможно.

Моо-Тоо-Ону, вначале вполне удовлетворенный своим творением, вскоре разочаровался в нем. На пастбищах, населенных эму, казуарами, вомбатами, на озерах с треской не хватало более совершенных существ. И дух добра, спустившись с горы, целый день трудился над созданием мужчины и женщины, родоначальников черной расы с гладкими волосами.

Устав от трудов праведных, Моо-Тоо-Ону передохнул несколько дней и, видя, как созданные им существа чахнут под палящим солнцем, вытащил из земли камедные деревья и араукарии, чтобы на голой земле появилась тень.

Будучи после этого в полном изнеможении, Моо-Тоо-Ону еще нашел в себе силы вырвать из бороды волос и бросить его в песок.

Волосок сразу пустил корни, стал расти на глазах и превратился в Мать лиан. После этого одна за другой стали появляться лианы, они достигли гигантских размеров и покрылись яркими цветами.

Теперь Моо-Тоо-Ону больше не беспокоился. Он видел, что отец и мать черной расы с гладкими волосами счастливы, снова поднялся на гору, оттолкнулся от нее ногами и бросился в эфир, где пребывает и по сей день.

Он сидит позади солнца, наблюдает за своими творениями и пальцем приводит в движение солнце.

В этой примитивной космогонии есть и легенда о луне. Она рассказывает, что богиня ночей была очень красивой и наслаждалась счастьем, охотясь на кайпунов, эму и вомбатов. Не знаю, за какие провинности, но австралийская Диана-охотница[267] была изгнана из океанических земель и ввергнута навечно во мрак ночи.

По сей день оплакивает богиня свою злую судьбу. Слезы ее превратились в звезды и усеяли небо.

Представление о том, что мертвые туземцы возрождаются в белых, о котором я уже упоминал выше, не насчитывает и ста лет.

Вернемся, однако, к парижанину. Несмотря на мольбы туземцев, он продолжал заглядывать в пропасть, прислушиваясь к разговору людей, оказавшихся здесь каким-то непостижимым образом.

Уцепившись за карниз, шириной в ступню, в пятидесяти метрах от вершины мыса, янки, с непокрытой головой, несмотря на палящее солнце, в шерстяной рубашке с распахнутым воротом, поносил другого, того, что висел над пропастью на раскачивающейся веревке.

Веревка выходила из круглого отверстия в базальтовой стене, добраться туда можно было лишь подземным путем, с противоположной стороны склона.

Фрике недоумевал: как эти люди здесь очутились? Он сделал знак Ивону держать его за ноги, а сам стал медленно ползти, еще ниже склонившись над пропастью.