Право на рождение. Дилогия (ЛП) - Габриэль Зевин

Моя грудь стала большой как у тебя. Там, где раньше был киви, сейчас грейпфруты! Я не очень растолстела, но скоро мне придется носить юбку в Святой Троице с эластичным бинтом! Можешь себе представить? Скарлет Барбер с эластичным бинтом?

Кроме того, у меня нет друзей. Все сопереживающие заняты в постановке, а все остальные люди меня игнорируют. Вин мой единственный друг в эти дни. Он постоянно говорит о тебе. Это было бы невероятно скучно, если бы я не скучала по тебе так же, как и он.

Угадай, кто чуть не вступил в ряды «девочек, изгнанных из Святой Троицы?»

Судя по всему, в католических школах не одобряют беременность. Кто ж знал? Так как я старшеклассница, они позволили мне остаться, хотя мне дали точно понять, что я стану ходячей поучительной историей, не более того.

Раз уж мы об этом заговорили… Как я могла быть такой дурочкой, чтобы спать с Гейблом Арсли? Да, он говорил, что любит меня. Но он говорил это и тебе, и ты сообразила держать ноги вместе, не так ли?

Я уверена, что есть миллион вещей, о которых я хотела бы тебе рассказать, но я засыпаю. Все что я хочу делать — это спать. И есть шоколад, если бы я могла достать хоть какой-нибудь.

Счастливого Рождества, Анни, с любовью.

Je t’aime! Je t’aime! Je t’aime

Скарлет.

Аня!

Мистер Киплинг просил меня не писать тебе о бизнесе, пока у нас не будет точной информации, но я чувствую, что должен. Я считаю, что твой двоюродный брат Толстый пытается завладеть бизнесом Юрия и Микки. Если это произойдет, Шоколад Баланчиных погрузится в хаос. Толстый — мелкий парень без малейшего понятия, как организовать большую политическую игру. Сейчас я пытаюсь устроить твое возвращение. В январе я встречаюсь с Бертой Синклер, чтобы посмотреть, что тут можно сделать. Когда придет время, я свяжусь с тобой.

Помни, Аня. Ты все еще остаешься дочерью Леонида Баланчина. У тебя больше прав, чем у Юрия, Микки или Толстого. Чем скорее ты сможешь вернуться домой, тем лучше. Аня Баланчина, вернувшаяся в Свободу превосходит Аню Баланчину, которую никто не видел и не слышал.

Извини, если я перешагнул свои полномочия.

Ваш покорный слуга,

Саймон Грин, эсквайр.

Анни,

это не любовное письмо.

Думаю, ты бы посмеялась надо мной, вздумай я писать такое. Если оно станет таковым, разрешаю бросить его в огонь.

Итак, что здесь происходит: я ем апельсины и думаю о тебе.

Я упражнялся в лаборатории на разложившейся ткани и думал о тебе.

Сел на поезд, чтобы посетить могилу сестры в Олбани и думал о тебе.

Играл в группе на осеннем балу и думал о тебе.

Увидел на улице девушку с темными кудряшками и подумал о тебе.

Я взял твою сестренку на Кони-Айленд — она единственная, кто посинел, как и я (?) Нэтти самый умный ребенок в мире и хорошая компания. И я до сих пор думаю о тебе.

Ты часто говоришь, что единственная причина, по которой ты мне нравишься — мой отец, который против наших отношений. Тебя может заинтересовать: он проиграл выборы. Он теперь вне политики, а я до сих пор тебя люблю.

Вот так вот.

Это не любовное письмо.

Вин.

***

Я прочитала письма, затем перечитала. Положила их себе на лицо, чтобы ощутить прикосновения друзей. Я даже пыталась их понюхать, но они не пахли ни чем, кроме чернил и свежей бумаги. (Если вы никогда этого не пробовали, знайте: они пахнут, как ни странно, горечью, как кровь)

Столько времени ни слуху ни духу. Эти новости ошеломляли. Когда я покинула Нью-Йорк, я была Аней Баланчиной, а в Мексике стала другой девушкой. Мне нравится другая Аня, но чтение этих писем подсказало, что это не навсегда.

Стук в мою дверь.

— Я могу войти? — спросил Тео.

Я засунула пачку писем под подушку.

— Да, — ответила я. Тео прикрыл за собой дверь. — Мне говорили, что мальчикам нельзя в комнаты девочек Казы Манана.

— У меня особая причина. Думаю, нам надо поговорить, — сказал Тео.

Он уже знал мою тайну, и я решила открыться ему. В первый раз я по-настоящему доверяла кому-то, как бабушке.

Тео меня не прерывал и только через некоторое время заговорил.

— Вот оно как. Во-первых, ты не выйдешь замуж за Юджи Оно. Он тебя не любит, Аня, он явно заинтересован расширением бизнеса. Во-вторых, тебе не нужно возвращаться в Нью-Йорк, — он сделал паузу, — никогда.

— Но Саймон Грин сказал, что все разваливается. Юджи, каким бы ни был его интерес, сказал то же самое.

Тео пожал плечами.

— Какая разница? Один мошенник или другой. Что тебе до нее? Почему тебя волнует кончина Шоколада Баланчина? Эта компания принесла тебе только боль.

Я подумала над его словами.

— Я… беспокоюсь, наверное, потому что ее построил мой отец. И если Шоколад Баланчина умрет, как умер мой отец…

Тео медленно кивнул.

— Ты любишь Шоколад Баланчина как я люблю какао.

— Я бы не сказала, что люблю, Тео.

— Неправда. Любить неправильно. Даже для меня. Временами я ненавижу какао. — Тео взглянул на меня. — Ты не любишь. Ты и есть Шоколад Баланчина.

— Да. Полагаю, это так.

— Ты вернешься. Но я считаю, что торопиться не стоит. Твои юристы должны организовать твое возвращение. А пока ты поможешь мне подготовить будущий урожай.

— Спасибо, Тео. — Я правда почувствовала себя лучше, поделившись с кем-то.

— De nada. — Тео подошел к двери. Он остановился. — Аня, скажи мне кое-что.

— Да?

— В той пачке было письмо от твоего парня?

Я рассмеялась.

— Си, Тео, и оно невероятно романтично.

— Прочитай мне.

— Не собираюсь этого делать.

— Почему? Мне интересно узнать. Не хочешь дать мне поучиться у такого Казановы как этот Вин?

Я тряхнула головой, прошествовала к двери, поцеловала Тео в щеку и распахнула перед ним дверь.

— Тебе надо идти. Живее, Тео, живее! Пока нас тут не застала Луз!

***

Утром, когда я вышла на улицу, меня поджидал Юджи Оно.

— Пойдем, поговорим в моей машине.

Автомобиль был черным с тонированными, возможно пуленепробиваемыми стеклами. Его водитель был тот же грузный мужчина, которого я видела в Нью-Йорке прошлой весной, после смерти бабушки. Юджи попросил водителя уйти и открыл мне дверь, чтобы я могла присоединиться к нему на заднем сидении.

— Юджи, — начала я. Прошлой ночью я не могла спать, потому что собиралась сказать то, что так долго планировала. Слова мои прозвучали отрепетировано.

— Юджи, сперва я хочу поблагодарить тебя за твою дружбу. У меня нет друга лучше тебя. Даже моя семья не была таким другом как ты.

Юджи слегка склонил голову, но ничего не сказал.

— Я хочу поблагодарить тебя за… — мне было трудно выговорить эти слова — … предложение руки и сердца. Я знаю, тебе было нелегко, и для меня это действительно честь. Но, после раздумий, я хочу, чтобы ты знал, что мое решение не изменилось. Я слишком молода для замужества, и даже если бы не была, я не хочу принимать решения такого масштаба, вдали от дома и без контакта с советчиками. — Я нарочно решила не упоминать о любви.