Дар сгоревшего бога - Джеймс Клеменс

Девочка повернулась к юному следопыту. — Нет! — твердо заявил тот.

Лаурелла подняла глаза к потолку, молча прошествовала мимо Китта.

Мальчишки… когда они что понимали?

Глава 20

ДОГОВОР С ДЕМОНОМ

У подножия скалы Тилар выпустил из рук плетеную лестницу.

Ему не приходилось еще бывать в окраинных землях, но слышал он о них многое. О походах против здешних королей и бродячих богов часто повествовали старые, бывалые рыцари. И, помня эти страшные рассказы, Тилар почти ожидал, что провалится сейчас по колено в какую-нибудь мерзость, одежда на нем загорится, кожа облезет… Но под ногами перекатывалась всего лишь рыхлая каменистая осыпь.

Он отошел в сторону, давая место остальным. Дорога отсюда вниз тоже была крута, почти как скала за спиной. И упиралась в темную громаду леса, готового укрыть под своим пологом путников.

Над головой уже сверкали звезды. Как и предсказывал Харп, солнце успело закатиться, на западном горизонте розовела лишь узкая полоска зари. Взошла малая луна, полная, повисла над зловещими землями низко, словно опасаясь, что ее заметят, и дожидаясь для храбрости восхода второй, большей луны. Тусклый свет ее слабо серебрил лесные кроны.

Тут и там высились вдали остроконечные утесы, похожие на стадо пасущихся на лугу невиданных зверей. Они на самом деле были раскиданы по всем окраинам — словно по каменному плато здесь ударили некогда гигантским молотом, раздробили его и оставили валяться в беспорядке огромные обломки.

За спиной Тилара послышались тихие голоса, шорох камня. Спускались со скалы остальные. Все — парами, объединенные кто давно выкованными узами, кто новыми.

Калла подчинялась Кревану, предводителю флаггеров. Правда, Тилар видел, что в последнее время взгляд женщины задерживается на пирате с совсем иным выражением — глаза ее говорили о влечении, которого никогда не выдадут уста. Чего Креван как будто не замечал.

Лорр и Малфумалбайн были рождены Милостью, не похожи на других, и, вероятно, это общее между ними и помогло им сдружиться.

Бранта и Дарт связали необычные обстоятельства — отец девочки ворвался некогда в жизнь мальчика и погиб у него на глазах.

И Тилар не был исключением. Тоже имел свою тень — человека, который прошел с ним долгий путь с того момента, как он стал богоубийцей.

— Обратно я ни за что не полезу, — заявил Роггер.

Тилар мысленно согласился. Болел левый бок, с этой стороны тело ныло от плеча до щиколотки. Рука весила как будто раза в четыре больше. Хорошо хоть спуститься удалось… Слова мастера Ширшима преследовали его неотвязно: яд постепенно убивает наэфрина и извращает чары, привязывающие нижнее божество Мирин к этому миру и исцеляющие Тилара.

Что будет, когда демон умрет?

— Когда все кончится, — проворчал Роггер, — усядусь тут и буду дожидаться, пока какой-нибудь флиппер не пролетит.

Тилар хлопнул вора по плечу.

— Зачем возвращаться-то? Судя по тому, что я слышал об окраинах, тебе здесь самое место.

— Вряд ли. Я тоже кое-что о них слышал. Бутылочки приличного винца не найти.

— О, ну тогда надо выбираться поскорее. Не то тебя погубит жажда раньше, чем луна изменит свой лик.

— Точно, точно…

Никто из них даже не улыбнулся. Шутили, скрывая тревогу — и за себя, и за тех, кто был сейчас далеко. Прошел еще день, а из Ташижана по-прежнему ни весточки…

Тихо, чтобы не услышал никто, кроме Роггера, Тилар задал вопрос, терзавший его во время всего долгого спуска:

— Вдруг ураган уже кончился и мы рискуем понапрасну? — Он бросил взгляд в сторону темного леса. — И туда идти ни к чему?

О главном своем страхе он промолчал.

Вдруг уже попросту поздно?

Роггер несколько помедлил с ответом. Потом сказал так же тихо:

— Бродяги все равно остаются в плену. И мы не можем их бросить. Безумны или нет, они достойны сострадания.

Он был прав. Тилар вспомнил горе Мийаны, зло, чинимое песней-манком. Кабал при помощи плененных бродяг открыл великий источник силы и темной Милости. С этим следовало покончить.

Он обернулся, чтобы убедиться в готовности остальных следовать дальше.

Камень Бранта они еще наверху повесили на шею Щену, чтобы сделать того материальным на время спуска. Теперь мальчик отвязывал талисман, а Щена придерживал Малфумалбайн, расплывшийся в умилении.

— Что за грозный малыш! — приговаривал великан, стоя на одном колене и почесывая толстыми пальцами шипастую гриву. Обрубок Щенова хвоста ходил от счастья ходуном.

Но только Брант снял камень, как Щен исчез и рука великана прошла сквозь воздух.

— Эх… — Малфумалбайн поднялся на ноги. — Такой славный, тепленький… точно горшочек с углями в холодной постели.

Дарт спрятала усмешку.

Теперь все были готовы, и Тилар махнул рукой Кревану, призывая его возглавить отряд. Следовало поскорее убраться с открытого пространства. Ибо опасность в окраинных землях исходила не только от безумных бродяг и необузданной Милости. Тут жили еще и люди — пострашнее уподобленных зверям. Они могли убить и ограбить всякого, кто имел неосторожность сунуться в их края, собирали дикую Милость и торговали ею, попутно воруя, где и что придется, в других царствах. Пересекать границы земель запрещалось только богам, людям же это не возбранялось.

Поэтому Тилар хотел прежде, чем незваных гостей кто-нибудь заметит, встретиться с единственным в здешних странных местах союзником — сколь бы сомнительным тот ни был.

— Ты сумеешь найти вира Беннифрена? — спросил он у Кревана.

Пират кивнул.

— Я сверился с картами Ширшима. Отыскать лагерь нетрудно… если он, конечно, еще на прежнем месте.

Вир Беннифрен нанял Кревана добыть череп бродячего бога, отца Дарт. И собирался, согласно договору, ждать от пирата вестей близ границы окраинных земель до начала новой луны, которое приходилось как раз на эту ночь. Опоздай они хоть немного — и вирам ничего не стоит сняться с лагеря и уйти.

Креван двинулся в путь первым. За ним — остальные, осторожно пробираясь по сыпучему склону, где легко было подвернуть ногу, особенно после утомительного спуска со скалы.

Тилар не сводил глаз с приближавшегося леса. Тот мало чем отличался от горных лесов, разве что деревья были выше, кроны — раскидистее. В ночной темноте они походили на чудовищ, порожденных землею. Мелькали в глубине чащи редкие светляки, своим тревожным мерцанием словно предостерегая путников от вторжения. Щекотно звенели под ухом комары. В ночи их писк был единственным звуком — не считая журчания воды.