Тайны богов и религий - Юлия Мизун

В чем же состояла задача, с которой справился Павел? Насколько она была трудной? Иудаизм был настолько силен, что развивать в его рамках какие-то новые взгляды было практически невозможно. Он базировался на очень прочном фундаменте — Ветхом завете, оспаривать который или даже ставить под малейшее сомнение значило рисковать жизнью. И часто это демонстрировалось. Убиение камнями действовало очень эффективно: оно нагоняло смертельный (в прямом смысле) ужас на одних и распаляло других. Вспомним, что после убиения камнями Стефана иерусалимская община распалась тут же. Только через определенное время она возродилась, но стала уже не той — практически каждый член общины оглядывался на запреты иудаизма. Маскироваться им было не сложно — ведь все члены общины перво-наперво исповедовали то же, что и иудаизм — Ветхий завет, закон Моисея и пророков. На это замахиваться они не могли. Вспомним, что сам Христос, автор Нового завета, очень решительный реформатор, заверял неоднократно публично в синагогах: «Не нарушить закон и пророков я пришел, но исполнить». Так что новое учение твердо основывалось на старом. Поэтому иерусалимская община была чем-то вроде безобидной для иудаизма сектой. Занимаются помощью бедным — пусть занимаются, это не противоречит закону Моисея. Но если кто «высовывался», как Стефан, с ним расправлялись очень лихо. Собственно, все это хорошо понимал Христос. Несмотря на то, что Он не покушался на Ветхий завет, а только хотел исполнить закон Моисея, Ему были перекрыты все пути. Когда Он это понял окончательно, то пришел к заключению, что Его учение можно спасти только на пути, который проходил через Голгофу. Необходимо было совершить что-то очень неординарное (пострадать за веру, за всех людей), чтобы учение приобрело резонанс и смогло пробить броню иудаизма. Не вызывает никакого сомнения, что Христос пошел на крест сознательно, четко понимая, что это воля Божия, воля необходимости, поскольку иной возможности спасти учение не было.

Христос пострадал. После Него была создана иерусалимская община, своего рода первобытная церковь, во главе которой были апостолы. Означало ли это, что учение Христа вырвалось из брони иудаизма на свободный простор? Отнюдь нет. Что такое сто двадцать или даже пятьсот членов общины на весь Иерусалим, на всю Иудею, на весь мир! Ровным счетом ничего. Апостолы и вообще сторонники учения Христа не могли проповедовать учение народу открыто, на площадях городов и в синагогах. Это позволял себе только Христос. Они же в лучшем случае вели агитационную работу один на один, и то с оглядками. Иногда их собеседниками оказывались влиятельные, умные и богатые люди. Если они вступали в общину, то это было не только моральное, духовное, но и материальное приобретение. Как бы там ни было, это была не более чем простая подпитка, чтобы окончательно не рассеяться, как рассеялись весьма прогрессивные учения, которые зародились еще до Христа. Они не смогли пробить броню иудаизма, который их и погубил. Иерусалимских последователей Христа за редкими исключениями воспринимали как исправных иудеев, которые практически выполняли те же требования, что и иудеи. Новым у них было только то, что Мессия, которого предсказывали пророки Ветхого завета, уже явился и им был Иисус Христос, которого иудеи распяли. В остальном они были иудеями, и закон Моисея был для них непоколебим, хотя Христос неоднократно демонстрировал, что его положения устарели. Христос говорил и другое — что Он был послан к избранному народу, который Его не принял, поэтому Его учение — это учение для всех, в том числе и для язычников. Но члены иерусалимской общины и апостолы в том числе следовали формальным предписаниям закона Моисея, в частности обряду обрезания. В их же общине стали появляться неевреи, но они слепо настаивали на том, что крещение можно проводить только обрезанным.

Такова была ситуация, когда на сцену вышел Павел. Ему предстояло не только проповедовать учение Христа, и, прежде всего, у язычников, но и освободиться от пут иерусалимских пастырей, цеплявшихся за иудаизм. Павел был выше всех сторонников учения Христа и их пастырей того времени (а может, и всех времен) как по уровню интеллекта, образованию, силе духа, активности, решительности и, главное, по вере. Он получил задание непосредственно от самого Христа и выполнял его до конца своей жизни, никогда не оступался, не отрекался от этого учения в трудные жизненные минуты. Павел понимал, что он может прорвать круговую оборону только самостоятельно. Пастыри из Иерусалима не могли быть ему помощниками. Павел рассчитывал на себя и, естественно, на Господа. Поэтому он целых три года вел эту борьбу, проповедуя в разных языческих странах, неоднократно подвергаясь риску смерти, образуя общины христиан и напутствуя их. В своих письменных посланиях (которые занимают по объему треть всего Нового завета) он не только ясно излагал учения Христа, но и развивал это учение. Читая эти послания, вы обязательно вспомните Гегеля, Канта, Фейербаха и других философов. Наиболее мощным, глубоким, всеохватывающим философом был Павел, которому надо было не только философски обосновать новое учение Христа, но и проводить это учение в жизнь под непрекращающимся огнем очень сильного и коварного противника. Одновременно этот человек еще и изготовлял палатки, чтобы прокормить себя. Мы так и не знаем, каким недугом страдал этот гигант духа, но он часто говорил об этом. Правда, в одном месте он очень хорошо сказал: «Чем немощнее тело, тем сильнее дух». Его пример это подтверждает.

Варнава очень во многом помогал Павлу, особенно в организационных вопросах, когда надо было охладить пыл пастырей Иерусалимской общины, которые требовали непременного обрезания каждого крестившегося.

Павел проповедовал учение Христа в Дамаске и других городах и государствах три года. По истечении этого срока у него появилось желание увидеться с Петром. У апостола Петра были неприятности в общине из-за того, что крестил во время своего странствия необрезанного центуриона Корнелия. Но Петр (хотя и непоследовательно) и Филипп считали, что следует крестить и необрезанных язычников.

В своем Послании галатам Павел так пишет о своем посещении Иерусалима:

«Возвещаю вам, братья, что евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое; ибо я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа. Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иерусалиме, что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее. И преуспевал в иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий. Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, — и я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне апостолам, а пошел в Аравию и опять возвратился в Дамаск. Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня. А в том, что пишу вам, пред Богом не лгу. После сего отошел я в страны Сирии и Киликии. Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен. А только слышали они, что гнавший их некогда ныне благовествует веру, которую прежде истреблял, и прославляли за меня Бога»

В этом же Послании Павел пишет:

«Мне вверено благовествие для необрезанных, как Петру для обрезанных, — ибо Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников, — и узнавши о благодати, данной мне, Иаков и Петр и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им к обрезанным»

Результатом деятельности Павла стало создание христианской общины (церкви) в Антиохии. Это был город с полумиллионным населением, столица Востока. Находился он в северной Сирии. Город был покрыт сеткой ровных длинных улиц и перекрестков, украшенных колоннами и статуями. В нем были не только великолепные общественные здания, но и шедевры греческого искусства. Здесь были святыни Аполлона и нимф. Город был границей между Грецией и Азией.

Населяли Антиохию не только греки, но и сирийцы и различные туземцы, которые говорили на сирийском языке. Они жили в предместьях и окрестных селениях. Здесь не было запрета на смешанные браки и вообще не существовало национального вопроса. По закону любой чужеземец, поселившийся в городе, становился его гражданином. Поэтому все люди жили мирно. Надо бы напомнить этот опыт двухтысячной давности современным узколобым националистам, так берегущим чистоту своего гражданства и нации и одновременно называющим себя цивилизованными. Собственно, Антиохия была одним из мировых центров, населенных самыми смешанными расами. Была здесь и колония иудеев, которые по этому закону были такими же гражданами, как и все другие жители.