По средам мы носим чёрное (СИ) - "Vastise"

Малфой просматривал корешки стоявших книг, скрупулезно обыскивая каждую полку. Ответ должен быть где-то здесь. Прямо у них под носом. Гарри попросил проклятый гримуар любовной магии совсем недавно. Весьма странное совпадение. Возможно, он чувствовал, что что-то должно произойти или же просто расследовал очередное дело. Аманда Баткинс была лучшей ведьмой в вопросах амортенции, поэтому её работа практически сразу стала считаться запрещённой. Министерство уничтожало каждый экземпляр, боясь, что тёмные маги будут использовать исследования в своих целях. Книг осталось всего три, и одна из них, разумеется, хранилась в малфоевской библиотеке. Драко вспомнил шутку, что Поттер теряет хватку в общении с женщинами, раз нужна такая радикальная литература. Но что если это было что-то личное? Что если он хотел использовать зелья на собственной жене и пострадал сам? И как, ради Салазара, Астория поняла, в каком направлении двигаться?

— Слишком много вопросов, и нихрена нет ответов! — стукнула по столу Гермиона.

Мужчина повернулся в её сторону, слегка изогнув бровь.

— Грейнджер, ты в порядке?

— Как информация о приворотных чарах может спасти от проклятия? Разве это имеет хоть какой-то смысл?

— Всё просто: либо мы доверяем Тори, либо нет. Я не вижу причин сомневаться в её методах, — слизеринец продолжил изучать стеллаж.

— Дело не в доверии. Я просто чувствую…- девушка сжала кулаки.

— Безысходность. Это так называется.

Ведьма уставилась на него невидящим взглядом. Как такое вообще возможно, что он точно знает, что происходит у неё внутри? Чувства, чувства, чувства. Их столько, что невозможно совладать. Невозможно контролировать. И это всё… Абсолютно всё не её. Мрак, отчаяние, пустота. Безнадежность, потерянность, непоправимость. Страх, тоска, жалость. Отвращение, злоба, смирение. Слишком много всего. Хотелось заглушить стонущие голоса в собственной голове.

Гермиона схватилась за виски, пытаясь сдержать натиск. Жрёт всё внутри, высасывая душу хуже дементора. Бьёт в самое сердце, выжигая каждый светлый уголок. Рёбра трещат. Мерзкие, гнусные, поганые…

— Я нашёл, — она слышала его голос сквозь непрекращающийся гул, но сил поднять голову не осталось.

— Грейнджер? Что с тобой? — Малфой пересёк комнату в два шага.

Во взгляде серых глаз мелькнул страх. Или что-то похожее. Драко крепко прижал свои ладони к её щекам. Невозможно. Он видел, как половина лица обезображена отвратительным оскалом. Его оскалом, когда проклятие поглощало душу. Но сейчас это было не отражение. Это был изуродованное лицо Гермионы.

— Сопротивляйся. Даже не вздумай поддаваться, — мужчина использовал дар, чтобы вывести волшебницу из лабиринта боли.

Послышались гулкие шаги в пустоте коридоров. Кто-то шёл прямо сюда. Малфой тихо выругался. Одним движением он подхватил книжку, а другой рукой потащил Грейнджер в небольшой шкаф, где висело несколько рубашек и мантий мракоборца. Единственный выход в такой ситуации.

Слизеринец едва успел прикрыть створку двери прежде, чем Кэти вошла в кабинет. Оставалось только молиться, чтобы она ничего не заметила. Драко коснулся большим пальцем губ девушки, пытаясь вернуть её в реальность. Гермиона вытягивала из него проклятие, принимая всё на себя. Разве такое возможно? Она слегка облизала холодную кожу. В глазах появился знакомый фиолетовый свет, перекрывающий оранжевые оттенки зелья.

Её рука скользнула по широкой груди и остановилась на левой стороне, прижимаясь к гулко стучащему сердцу. Белл что-то искала в ящиках, не обращая внимания на приоткрытый шкаф.

Мужчина схватил тонкую ладонь, но не смог оторваться от прикосновения.

— Успокойся. Это не по-настоящему.

— Это то, что чувствуешь ты. Постоянно. Мне страшно. И я не хочу быть здесь.

Не произнося ни звука, они обменивались мыслями. Драко аккуратно коснулся её затуманенного сознания, отдавая часть своего дара. А взамен… Взамен Гермиона будто подарила часть собственного света. Она комкала темноту, разрывая мрак на куски, и возвращала что-то чистое. Истинное.

В тесном шкафу он ощущал теплоту её тела и волшебный запах слегка растрёпанных волос. Когда Грейнджер была близко, то весь мир переставал уничтожать Малфоя несправедливостью и жестокостью. Словно никогда в подвалах мэнора он не слышал истошных криков, словно метка никогда не прожигала плоть, оставляя изуродованные рубцы, словно запах гниющей запекшейся крови никогда не касался мраморного пола его дома.

Дверь резко хлопнула. Белл ушла, забрав то, что искала. Гермиона неожиданно повернулась на звук. Фиолетовая нить растворилась, и девушка помотала головой.

— Скажи мне, что это побочные действия твоего дурацкого зелья. Скажи мне, что всё, что я видела — ложь, — она шептала, и её дыхание выедало дыру в грудной клетке. — Скажи мне, что мы не связаны первоэлементной магией.

— Не могу, — Драко выдохнул, отпуская дрожащую руку.

Она закусила губу и коснулась затылком деревянной стенки шкафа.

— Проклятье.

***

Его глаза были широко открыты. Он практически не моргал, а лишь смотрел в потолок, разглядывая трещины и грязь, которая расползалась по всему зданию лет сто наверное. Белков не было видно, как и зелёного цвета. Словно всё залито чёрной краской, будто кто-то случайно пролил чернила. Бордово-красная струйка текла по уголку рта, пачкая белоснежное постельное белье. Он шептал одно единственное слово, разобрать которое было просто невозможно.

Волшебник лежал в палате один. Его мучили галлюцинации, а реальность казалась настолько далёкой, что прикоснуться к ней никак не получалось. Но иногда он чувствовал странное тепло. Кто-то нежно касался его руки, а горячие капли падали на предплечье. Пахло брусничным пирогом. Да, именно им. Такой подавали на Рождество в Хогвартсе. Последний раз он ел его на шестом курсе в тот самый день. Что-то происходило важное в тот день, но он никак не мог вспомнить что. Будто бы его сковало обливиейтом.

— Мне пора идти.

Иногда сквозь мрак и тень прорывался ангельский голос. Его он слышал и тогда. Может, это на самом деле ангел? Может, он уже умер на самом деле? Может, ему давно пора покинуть мир, а его держит чёртов брусничный пирог? Больше не было тёплых касаний. Наступил холод.

Астория вытерла слёзы отчаяния, которые не смогла сдержать в себе. Гарри не становилось лучше, и никто ничего не мог сделать. Джеймс. Весь день она занималась мальчиком и отчетами, а вечером сидела у постели Поттера. Он умирал. Медленно и болезненно. Гринграсс получила отчёт авроров насчёт злосчастной коробки. На ней было авторское зелье, чтобы выкрутить боль и страдания жертвы на максимум. Стоило вдохнуть снадобье, как человек тут же начинал сходить с ума от собственных видений и умирал в течение часа.

Старший колдомедик Драгана говорила, что у Поттера другие симптомы. Возможно, что из-за необходимой защиты мракоборца варево подействовало иначе, и теперь его тело пытается изгнать заразу. Очистить сознание. В самой же коробке было несколько пузырьков и ингредиенты для изготовления амортенции или десятка других зелий, если ты хорошо разбираешься в науке.

Астория практически не спала, пытаясь найти, что именно могла варить Джинни. Как она переделала рецепт? Почему у Гарри такая реакция? Их брак выглядел счастливым, да и отношения длились довольно долго… Картинка не складывалась. Он же сам выбрал ее.

Девушка тяжело выдохнула. Джеймс был вместе с Дороти, которая вызвалась помочь, когда Гарри стало хуже. Когда он открыл чёрные глаза. Нужно побыть с мальчиком.

Он разрисовывал мелками пол в её кабинете, а Дороти заполняла отчёт. Ему скоро пора ужинать и спать.

— Спасибо за помощь. Ты можешь идти. Извини, что задержалась, — Тори слабо улыбнулась.

— Всё в порядке, — девушка собрала вещи и ушла. Её рабочий день закончился, и она спешила к семье.

Малыш довольно засмеялся, разломав мелок пополам. Теперь цветная крошка на его ладонях красила не хуже.

— Кто здесь у нас балуется? — Гринграсс подхватила ребёнка и немного покружила в воздухе. — Сейчас мы отправимся домой, а потом поедим. Что скажешь?