Внутри нее - Женя Рассказова

– Она так и сказала, что собирается жить в Замке Мечты одна?

– Вот именно! – Аркадий поднял указательный палец вверх. – Странно, не правда ли? Я спросил ее об этом, когда мы виделись в третий или четвертый раз. А она ответила, что устала от людей и хочет заточить себя в башню. Вот я и подумал тогда, что с ее «башней» что-то не так. Не стоит больше тратить на нее время.

Я полез в свой рюкзак и достал оттуда бумажник с фотографией, которую дала мне Мария.

– Вот эта девушка похожа на ту, о которой вы сейчас говорите?

Аркадий сфокусировался на фотокарточке и кивнул головой:

– Вы думаете, она может заплатить мне денег? Отдать в руки реальную сумму? – На лице риелтора появилась кривая ухмылка.

Я пожал плечами:

– По крайней мере, меня убедили, что она собиралась это сделать.

Аркадий задумался. Через пять минут его задумчивая поза начала терять свои очертания, глаза стали закрываться, и все тело плавно повалилось набок.

– Нехорошо как-то, – вздохнула хозяйка. – Человека споили.

– Не переживайте, – успокоил ее я. – Зато теперь мы гораздо больше знаем о Замке Мечты.

Людмила Михайловна промолчала. Она вообще была необычно молчалива все время, пока мы сидели за столом.

Убрав посуду со стола, она ухватилась за Аркадия.

– Помогите-ка мне перетащить его на диван. Там он сможет вытянуть ноги.

Меня всегда удивляла способность русских женщин проявлять заботу к совершенно незнакомым людям. Хотя теперь это качество можно отметить скорее у провинциалок. Женщины, испорченные «огнями большого города», совершенно искренне считали, что принять приглашение в ресторан – это уже знак внимания, оказанный противоположному полу.

Помогая транспортировать пьяное тело от стола к дивану, я подумал о том, что русский самогон – самый быстрый путь для следователя. Пусть даже это не прописано ни в одном учебнике практической психологии.

Теперь я знал правдоподобную историю самого дома и лишь утвердился в своих догадках: то, что когда-то было одним целым, теперь стало двумя половинами. Именно в этот момент мне удалось поймать тот кураж, без которого ни одно, даже самое простое дело не будет иметь успеха.

Ева голова или сосуд 

На следующий день на уроке живописи Ева витала в облаках. Как будто вчерашние пузырьки шампанского все еще гуляли по ее сосудам и то и дело лопались в голове. Она вспоминала прогулку по Арбату, сладкий запах баранок, лавочку-невидимку, сидя на которой можно было наблюдать за прохожими, и парня, который сначала невозможно смешил ее, а потом нес на руках. Некоторые моменты вчерашнего вечера напрочь выпали из памяти, и это тоже забавляло. Единственное, в чем она была уверена – если бы Федор поцеловал ее, то она бы обязательно запомнила первый в жизни поцелуй. Вдруг в голове раздался невыносимый шум. Он так больно надавил на виски и заполнил собой все пространство, что девушка чуть не потеряла сознание.

– Караулова? – Голос преподавателя мгновенно выкинул ее из воздушного шара мечты обратно за классную парту. – Караулова, повтори задание, которое я только что задала.

Ева встала. Весь класс обернулся в ее сторону.

– Сосуд. Нужно нарисовать сосуд, – прошептала ей соседка по парте.

– Я прошу прощения. – Она всеми силами пыталась вспомнить имя учительницы. – Я не слышала задания.

Молодая, довольно симпатичная темноволосая женщина глубоко вздохнула и обратилась к ученице, сидевшей за первой партой:

– Дарья, повтори, пожалуйста, задание для Карауловой, а то она сидит так далеко, что звук моего голоса до нее не долетает.

– Вы, Ольга Вячеславовна, попросили нарисовать сосуд любой формы, выбранной из тех, которые стоят на столе, или воспроизвести по памяти любой другой.

– Правильно, Даша. А также я сделала акцент на то, что сосуд должен быть грамотно расположен в пространстве и бросать соответствующую ему тень. Караулова, может, у тебя есть вопросы?

– Нет, Ольга Вячеславовна. Задание мне понятно: сосуд в пространстве.

– Можешь приступать.

Ева взяла в руки карандаш и долго смотрела на него. Затем она нарисовала овал, а за ним плоскость таким образом, что он находился к ней под наклоном. По всем законам физики этот овал должен был сейчас же укатиться в правый нижний угол картины. «У него должна быть опора, – подумала Ева – Трудно болтаться в пространстве и быть кому-то нужным. – Девушка провела две тонких линии, слегка расширяющихся книзу. – Вот теперь другое дело!»

К концу урока каждый из десяти учеников выходил к доске, чтобы показать свое произведение. Все дружно обсуждали ошибки и недочеты композиций и выставляли оценки. Последней вышла Ева. Когда она развернула свою картину, по аудитории прокатился шепот недоумения.

На картине была изображена человеческая голова. Точнее, такая голова скорее могла принадлежать какому-нибудь инопланетному существу. Абсолютно лысая, с огромными миндалевидными глазами, расположенными на разном уровне, она представляла собой удивительное зрелище. Нос был прямой и длинный, такой рисуют на древних египетских фресках, а рот напоминал что-то вроде крана, из которого, должно быть, вытекала жидкость. Правое ухо чудо-головы было приспособлено сразу под две вещи. Во-первых, это была ручка, а во-вторых, на этой самой ручке все еще присутствовала ушная раковина, куда, должно быть, по задумке автора и заливалась жидкость. Левое ухо отсутствовало вовсе. Надо заметить, что вся эта конструкция держалась на подставке в виде достаточно толстой шеи и бросала на плоскость абсолютно логичную, выдержанную по всем художественным законам тень. Придраться было не к чему.

Гул стих, и около минуты в аудитории царила полная тишина. Нарушила ее Ольга Вячеславовна:

– И ты думаешь, Караулова, что ты выполнила задание?

– Уверена, – ответила Ева.

– И как же называется данное произведение?

– Еще не знаю... Возможно, я назову его «Мой сообщающийся сосуд».

В классе захихикали.

– Видите ли, уважаемая Ольга Вячеславовна, в моей голове творится то же самое, что в этом сосуде – какие-то чудеса. Я слышу только половину того, что мне говорят, и помню только то, что мне хочется помнить, поэтому здесь только одно ухо. А еще я стараюсь пропускать все через сердце. Не знаю почему, но мне кажется, что оно живет там, внутри сосуда, и поэтому ему здорово достается. Я стараюсь говорить только правду, но иногда смесь жидкостей, то есть сомнений, которые попадают в мою голову, дают неправильную химическую реакцию, и тогда я начинаю врать. Для этого и существует этот краник, перекрывающий бессмысленный лживый поток.

Класс замер в ожидании реакции учительницы. Ольга Вячеславовна обошла рисунок кругом и еще раз внимательно посмотрела на девушку:

– Не кажется ли тебе, Караулова, что ты слишком много на себя берешь? Кого здесь интересует содержимое твоей головы? Почему мы должны выслушивать всякий бред про твои жидкости и краники? Я дала простое задание, и ты должна была его выполнить. Это понятно?

– Но я выполнила его! – попыталась возразить Ева. – По-моему, все пропорции и тени соблюдены. Если здесь есть ошибки, прошу, укажите мне на них, и я постараюсь их исправить.

– Не строй из себя пай-девочку! Я не знаю, чему там учили вас в вашем дурдоме, то есть детдоме, но это не дает тебе право ставить свое мнение выше других.

– Вовсе нет! – Ева искренне удивилась такой агрессии.

– Думаешь, я не знаю, что ты детдомовская невоспитанная выскочка? – Голос учительницы постепенно переходил на крик. – Запомни, что учитель здесь я! И ты либо делаешь то, что я говорю, либо будешь рисовать за дверью.

Холод злости и обиды охватил Еву. Она почувствовала, что теряет над собой контроль. Ее не поняли и оскорбили абсолютно незаслуженно. И все это из-за того, что она другая. Ей никогда не смыть печать воспитанницы приюта. Люди всегда будут считать ее ненормальной лишь из-за того, что у нее не было родителей, которые дарили бы ей ласку и тепло. И хотя в самой Еве было предостаточно этих качеств, никто не поверит в это, от нее всегда будут ждать грубости и хамства – ответной реакции на ее обездоленность.

Не отдавая себе отчета в том, что сейчас делает, Ева взяла со стола указку и проткнула ею глаза своего сосуда. «Вот так тебе! Еще, еще!» – Она продолжала уродовать то, что создала. – Теперь вы довольны?! – Она окинула взглядом всю аудиторию. На губах у нее застыл почти звериный оскал.

Мария удача любит подготовленных 

Мария решила начать поиски работы с позиций, где бы она смогла проявить себя как руководитель или организатор. Она была уверена, что сумеет справиться с любым штатом работников. Может, она и не была знакома с делопроизводством, но вот что касается работы с кадрами, то тут уж она точно знала, как себя вести: кому-то нужно сказать ласковое слово, для кого-то найти мотивацию, кого-то как следует пристыдить, а кому-то, наоборот, указать на потенциал, которого может вовсе и не быть. Но человек, поверивший в себя, сделает гораздо больше, чем тот, кто постоянно сомневается в своих возможностях. Что может быть интереснее, чем управлять людьми? Чувствовать, как они готовы пойти на все, чтобы угодить тебе. Власть – вот что ей нужно. Единственная на ее взгляд проблема заключалась в том, что ей было не в чем пойти на собеседование. Ну кто всерьез воспримет управляющего, одетого так бедно, как она? Те вещи, которые ей удалось купить на отложенные средства, годились разве что для прогулок по парку, ну уж никак не для устройства на работу. Она постаралась разузнать, где можно купить приличный костюм и туфли на высоком каблуке. Вторая проблема заключалась в том, что ей не у кого было занять денег. Соседки по комнате напрочь отказались ей помочь, сославшись на то, что денег у них просто нет. Мария хоть и знала, что у каждой из них спрятана заначка, уговаривать не стала. «Упрашивать кого-либо – вообще недостойное дело. Они просто не верят в мою победу. Ну и черт с ними! Главное, что в нее верю я!»