Почему ты не пришла до войны? - Лиззи Дорон

Один раз в год, на Пурим, Елена устраивала сказочное представление. Задолго до этого она шила своим книжным друзьям костюмы и вызывала их к жизни. Однажды она пробудила Спящую красавицу, в другой раз вернула гномам Белоснежку, в третий — короновала принцессу. Крайне редко во время пуримшпилей воскрешала она царицу Эсфирь и ни в коем случае — демона, дьявола или ведьму.

Костюмы, сшитые Еленой, славились по всей округе. Кроме множества ведьм, солдат, пиратов и клоунов, по кварталу бегали и дети в сказочных одеждах. Им наряды придумывала Елена.

Только на Пурим — единственный день в году — Елена пребывала в веселом настроении, словно лично победила злого Амана, желавшего истребить всех евреев. Она считала, что маскарадный костюм всегда раскрывает, кто добрый, а кто злой, и ничего не утаивает. Елена говорила, что весь год люди ходят переодетые и только на Пурим разоблачаются.

Елена любила рассказывать одну сказку, непохожую на те, что были в книге.

— Сказка из жизни, — говорила она и рассказывала ее не только вечером, но и днем, в любое время.

Вот эта история:

— Однажды мир оказался в опасности — между богами и титанами разразилась война. Титаны победили и решили изгнать богов. Один из богов — если не ошибаюсь, Пан — прыгнул в море, и его верхняя часть обратилась в козла, а нижняя — в рыбу. Потом, в последний момент, явился Зевс, верховный бог, начал метать в титанов молнии и победил их. А бога Пана наградил особым призом за перевоплощение, искусство импровизации и оригинальность.

Вот и вся история, действия в ней почти не было, к тому же Елена не помнила, что за приз получил Пан.

— Как жаль, — все твердила она, — прошло столько лет, что я уже ничего не помню.

Иногда, сидя на пляже, она просила детей поглядывать: может, где-то мелькнет козлиная голова или рыбий хвост, может, они увидят его след в волнах, среди зубчатых скал или на горизонте — там, где сливаются вода и небо.

— Если увидите, спросите, что же за приз он получил в конце сказки.

После смерти Елены я встретила в магазине ее подругу Фруму, которая время от времени навещала Елену, интересовалась, как у нее дела. Она подошла ко мне, чтобы принести соболезнования и поделиться «одним пустяком».

— Многие спрашивают меня, что за человек была Елена, они не знали и не понимали ее, она казалась им странной. И каждый раз я вспоминаю услышанную в детстве историю.

И вот что вспомнила Фрума:

— Между олимпийскими богами разразилась битва, бог Пан прыгнул в Нил и пережил чудесное превращение. Его верхняя часть обратилась в козла, а нижняя — в рыбу. Когда битва окончилась, Пан получил приз за свое гениальное спасение: Зевс отвел ему там самое почетное место. — Фрума подняла глаза к небу.

Продавец, который все это время, казалось, был занят лишь разгрузкой молочных продуктов, вдруг выпрямился и сказал:

— Простите, что вмешиваюсь, госпожа Фрума, но у меня такое чувство, нет, я просто уверен в том, что Зевс, или как бы там Его ни называли, наградит Елену тем же призом.

У кого больше чести

Все эти годы в списке любимых песен Елены на первом месте стояла одна: «У кого больше чести?» из мюзикла «Казаблан».

— Чтобы сохранить свою честь, нам с Казабланом пришлось здорово поработать, причем не только на словах.

И действительно, бедность, от которой Елена страдала на протяжении многих лет, нанесла ее гордости сокрушительный удар, ей было очень стыдно.

Честолюбие и стыд заставляли Елену делать все возможное, чтобы скрыть свою нищету.

Однако, несмотря ни на какие старания, соседи знали, что своих редких гостей Елена угощает кофе и сырным пирогом без сыра или яблочным без яблок. Поговаривали, что разбитую посуду она, как мозаику, склеивает по мелким кусочкам, а выцветшие вазы подкрашивает.

— Это вопрос не денег, а принципа, из старого делать новое, из разбитого целое, — отвечала Елена, и на мгновение стыд сменялся гордостью. В нашем доме ящики превращались в комоды, а любой старый стул, кран, плита или кресло, разваливавшиеся под тяжестью лет, оживали при помощи плоскогубцев, молотка, пилы и клея. Облупившиеся стены Елена покрасила в светлые тона, разрисовала лестницу, а картины на стенах оживляла гуашью. Она перекрашивала красную рубашку в черную, белую блузку — в голубую, а любая старая простыня могла стать новым платьем.

Люди вокруг говорили:

— У тебя обновка, прекрасно выглядишь.

Когда силы покидали Елену, она начинала плакать, но потом быстро смахивала слезы и, хотя никто ее ни о чем не спрашивал, отвечала тем, кто мог за ней подсмотреть:

— Это пот. Просто пот.

Она работала день и ночь, чтобы сохранить свою честь, скрыть все недостатки и спрятать от чужих глаз любые проявления слабости, будь то пошатнувшееся здоровье или пустой кошелек. Если случался насморк, Елена утверждала, что это аллергия на пыль, если — жар, говорила, что тело не успело привыкнуть к «азиатскому» климату; любую болезнь она объясняла болезненностью воспоминаний: грипп у нее был следствием глубокой тоски, а мигрени начинались от необходимости говорить на иврите.

Все симптомы, в этом Елена была уверена, указывали на ее неспособность прижиться в чужой стране.

Как-то раз она порезала ножом палец, а соседям сказала, что сдавала кровь, — не дай Бог, начнут сочувствовать или переживать.

Все знали: Елена очень сильная.

Некоторые считали, что ее жизнь могла пойти иначе, согласись она принять денежную компенсацию от Германии. Елена вскипала от ярости, объясняла, что на пролитой крови не наживешься, она должна жить честно, без великодушных подачек и, главное, без немецкой компенсации. Если она узнавала, что кто-то, получив немецкую компенсацию, отправился в отпуск, купил новую мебель или приобрел квартиру, Елена тут же вносила этого человека в список неприкасаемых.

Многие объясняли ее поведение не силой воли, а сумасшествием.

В другом конце района жила женщина, которую звали Лея Милосердная. У Милосердной было двое детей, солидное состояние, канарейка в клетке, муж-инвалид, машина и немецкая компенсация. Пожилые люди приходили к ней, чтобы одолжить денег, а дети, чтобы поглазеть на канарейку или, по пятницам и субботам, прокатиться на ее машине.

Но больше всего она прославилась своим миксером. Ради здоровья окружающих Лея готовила морковный и томатный соки. По утрам она прокручивала на миксере морковь или помидоры и разливала сок в стаканы. Со стаканами наперевес — половину ухватив руками, половину прижав к груди — она сначала шла к больным, собравшимся у поликлиники, а потом отправлялась в школу, где на переменах поила худосочных, слабеньких ребятишек, приговаривая:

— Здоровья тебе, силы, хороших оценок.

Однажды я тоже попробовала ее морковный сок, и когда Елена об этом узнала, то ужасно рассердилась на меня, а еще больше на Лею:

— Зачем она дала тебе этот сок, я ее об этом не просила. Тебе что, не хватает витаминов? Разве ты похожа на больного ребенка?

Сок Леи запомнился мне домашним скандалом и неприятным вкусом.

В один из черных дней, когда в кошельке оставалась одна лишь честь, Елена, страшно стыдясь и прикрыв лицо вуалью, решилась пойти к Милосердной. Дрожащим голосом она попросила одолжить десять лир на день или, самое большее, на два. Милосердная Лея, ни секунды не раздумывая, протянула ей сто.

Елена растерянно открыла кошелек.

— Но мне нечем отдавать, — смущенно проговорила она.

— Я знаю. — Милосердная погладила Елену по спине, которая вся сжалась от этого прикосновения.

— Откуда тебе знать, — с удивлением переспросила Елена, — ты что, ясновидящая?

Милосердная улыбнулась:

— Отдашь, когда сможешь.

Елена смирилась и ушла. Она взяла деньги.

Чтобы поскорее отдать долг, Елена экономила на всем, пока не собрала нужную сумму. Положив деньги в конверт, она надписала его: «Богатой даме» — и бросила в почтовый ящик, без адреса и без благодарности.

Она больше не разговаривала с Милосердной. На улице, на почте, в продуктовой лавке — Елена везде старалась обходить ее стороной. Никогда и никому она так и не смогла объяснить, за что так невзлюбила Лею. В квартале говорили, что Елена — женщина странная, а Лея, как всем известно, милосердная. И только близкие знакомые Елены, услышав от нее новую историю, догадались, в чем дело. Однажды она, якобы случайно, вспомнила об одной женщине из дальних стран:

— Вот как все произошло. Однажды к богатой даме пришла нищая, одинокая вдова, которая стыдилась своей бедности, но попросила кусок хлеба и стакан воды. Богатая дама, известная своей добродетелью, не могла дать только хлеб и воду, она непременно хотела дать больше. Она достала унаследованное ожерелье и отдала его голодной стоявшей у порога вдове. С вдовой случился удар, и она вскоре скончалась. Богатая, щедрая, милосердная дама великодушно велела похоронить вдову со всеми почестями и повесила ей на шею ожерелье. На похороны собралась вся деревня. Богатая дама снискала похвалу и уважение, а бедная вдова, храни нас Бог, свое последнее пристанище.