Битва - Уильям Кейт

– Эй, ты, стой.

Грейсон остановился и медленно обернулся. Он стоял лицом к лицу с молодым человеком в униформе королевской службы охраны Джеверида – зеленом жакете, брюках, богато вышитых золотом, и белом шлеме, отполированном до тусклого блеска, с прозрачным забралом. В обтянутых белыми перчатками руках он держал винтовку, которая, по всей видимости, была настоящей.

– Кто ты? – спросил солдат. За его плечами маячили еще две зелено-золотистые униформы.

– Я Грейсон, мое имя – Грейсон. Я пришел понидать Мару. Она знает меня… она ждет меня…

Дуло винтовки остановилось в нескольких сантиметрах от его груди. Охранник пялился в лицо Грейсона, закрытое тяжелым капюшоном.

– Сними эту штуку.

Он с неохотой выполнил приказ. Глаза стража расширились при виде белокурых волос Грейсона.

– Так, – протянул он, напрягая палец на курке. – По-моему, мы прищучили одного из тех бандюг.

– Чушь! – Грейсон подобрался и распрямил плечи. – Я Грейсон Карлайл из гарнизона Карлайла и пришел повидать министра Станника… немедленно!

Переход в наступление не принес ничего хорошего. Ствол винтовки уткнулся ему в грудь, заставив отшатнуться.

– Ты никого не увидишь, иноземец, кроме командира службы охраны. Я думаю, на допросе с тобой обсудят некоторые веши.

Грейсон слышал о допросах Джеверида. В казармах гарнизона методы саргадской полиции были частой темой для размышлений. Страх, который нарастал в Грейсоне с тех пор, как он очнулся в доме Беренира, разорвался бомбой. Он развернулся и побежал, паника гнала его обратно на улицу. Даже столкнувшись с несколькими треллваицами, гуляющими под толстыми навесами, он продолжал бежать. Позади Грейсон услышал крик «Стоять!» и холодящий кровь треск одиночного винтовочного выстрела. Пуля, должно быть, была выпущена в воздух, поскольку улица кишела людьми, как муравейник. Он не думал, что стражи рискнут палить в граждан лишь для того, чтобы зацепить его. Но тем не менее он припустил еще сильнее, мускулы спины напряглись, будто ожидая винтовочную пулю.

Озираясь вокруг, он отметил ограду дворцового сада справа от него и здания, стоящие стена к стене слева. Сейчас, когда он бежал, люди шарахались от него в стороны, и преследователи могли всадить ему пулю в спину в любой момент.

Сможет он добраться до Дворца? Ворота были поблизости, и поверх деревьев, за садами, он различал алебастровую кривую главного дворцового купола. А если бы он и добрался туда, чего еще он может ожидать, кроме ареста или пули? К тому же за воротами, на фоне черной поверхности подъездной аллеи, он заметил зеленые и золотистые униформы. Там тоже были охранники, по крайней мере компания угрюмых и тупых рядовых.

За спиной загремели беспорядочные выстрелы, и совсем рядом разлетелась кирпичная кладка; каменная пыль въелась в глаза, а осколки щебня впились в лицо. Завизжала женщина, и люди на тротуаре бросились врассыпную. Грейсон столкнулся с молодым человеком в рваной уличной одежде, и оба они едва не покатились по земле, затем он оправился и бешено помчался дальше по улице.

– Стоять! Стоять или мы стреляем!

Они приближались! По какой же дороге бежать? Грейсон продрался между двумя торговцами в богато разукрашенных официальных одеждах и туниках, перескочил через ноги старика, сидящего на ящике возле входа в аллею, и нырнул в тенистую узкую улицу между двумя зданиями слева. Позади Грейсон слышал свистки, топот и крики бегущих людей.

Он увидел прямо перед собой на пути двухметровую ограду. Припустив еще сильнее, Грейсон взвился в воздух, оттолкнувшись от перевернутого ящика, и перебросил руки и одно колено через верхний край. Ограда заскрипела и закачалась, но Грейсон, перекинув другую ногу, приземлился покошачьи на четвереньки, вскочил и помчался в направлении следующей улицы.

По этой улице… поворот… по другой… снова поворот. Удастся ли ему, слепо тыкаясь туда-сюда, оторваться от преследователей? Он выбрался на узкую улочку, которая связала два проспекта, ведущие из центра. Этот район считался нездоровым. Солнечные навесы местами разрушились, наводнив улицу плоскими глыбами зазубренного железобетона. Остальную часть улицы покрывал слой нанесенных ветром холмиков песка, пустых бутылок и отбросов.

Здесь тоже были люди, они стояли в тени от окружающих зданий или просто валялись на земле. Они были одеты в лохмотья, покрытые засохшей грязью и пылью. Некоторые, по-видимому, спали или находились без сознания. Кругом валялись пустые бутылки. Многие из них осторожно следили за Грейсоном.

Принудив себя замедлить бег до шага, он пробирался вдоль засыпанной обломками улицы. Ему нужно было как-то найти место, где спрятаться или по крайней мере не отличаться от окружающих. Непрестанно оглядываясь через плечо, он увидел за собой какое-то движение; сердце его замерло, затем начало бешено колотиться. Сначала Грейсон расслабился, подумав, что это какой-нибудь бродяга. Но нет, он узнал человека, с которым столкнулся на улице перед Дворцом. Этот человек преследовал его? Вполне возможно, —что тому, кто вернет Грейсона охранникам, обещали награду, что могло явиться соблазном для любого из этой рвани. Грейсон ускорил шаг. Он не знал, точно ли его преследовали, но…

Двигаясь по загаженной улице, он так испугался, почувствовав под ногой тошнотворно мягкую жижу, что на какой-то момент остановился. По всей улице имелись места, где вода, стаявшая с крыш, стекала по водосточным желобам и собиралась лужами в углублениях, выдолбленных вдоль тротуаров. Как правило, пески высасывали поверхностную влагу, но здесь талая вода была заперта в лужах черной жижи. При виде грязи у Грейсона возникла идея.

Сняв на ходу плащ, Грейсон бросил его возле полуобнаженного бродяги, привалившегося к изъеденной каменной стене. Времени спрятать одежду не оставалось. Солдаты, казалось, дышали ему в затылок. Затем он начал сдирать с головы бинты, смял их и запихал в переполненный мусорный ящик. Впереди имелся участок дороги, свободный от людей. Опустившись на колени возле грязной лужи, Грейсон зачерпнул две пригоршни зловонной жижи и плеснул ее на шевелюру. Когда жидкая мерзость коснулась воспаленной раны на голове, Грейсон чуть не взвыл от боли.

Вскоре желтые волосы Грейсона, его лицо и туника были щедро заляпаны черной грязью. «Что еще?» – подумал он, судорожно перебирая варианты. Одежда приняла вполне трупный вид, за исключением ботинок, в которых Грейсон уже стер ноги, – чересчур блестящих и новеньких, чтобы принадлежать какому-нибудь замурзанному бездомному.

После секундного раздумья Грейсон скинул ботинки и осторожно поставил их рядом. Затем обработал и ноги. Заключительным штрихом послужили две пустые бутыли из-под ликера, которые он нашел в мусорной куче. Потом Грейсон лег, выставив ноги прямо на середину улицы, примостив голову на краю скверной лужи и баюкая в каждой руке по бутылке. И спустя несколько секунд он услышал грохот, сапог, бухающих по выщербленной мостовой.

Их было пятеро. Дворцовые стражники в темно-зеленой униформе, расшитой золотом, с винтовками в руках. Они – как им казалось осторожно – почти на цыпочках, пробирались по улице, обходя монумент сливной кучи мусора и грязи.

– Сюда! – закричал один из них. – Его ботинки! Солдат вцепился в сверкающие ботинки. Прикидываясь вдребезги пьяным, Грейсон расклеил «заплывшие» глаза и увидел, что один из солдат уже тащил его брошенный плащ и кровавые бинты. Другой, очевидно, главный, судя по властной повязке и отсутствию винтовки, стоял над Грейсоном и пинал его.

– Эй, ты!

Грейсон крепче прижал бутылки и пьяно улыбнулся. Ему хотелось убедить солдат, что он уличный пьяница, что ботинки бросил кто-то другой, пока он лежал здесь в грязи…

– Эй, ты, – повторил солдат. Лицо его сморщилось, словно он пытался вообще не дышать этой зловредной вонью, исходящей от здешних нечистот.

– Откуда ботинки?

– Э-а? – вякнул нечленораздельно Грейсон, изобразив пустую ухмылку.

– Сержант! – раздался другой голос. Грейсон проследил, откуда пришел звук, и увидел второй отряд солдат, идущих по улице с другой стороны. Они, должно быть, выслали второй патруль вперед, на другую главную улицу, в надежде окружить его с обеих сторон.

Окрик исходил от офицера в униформе лейтенанта службы охраны (больше золотого, чем зеленого, с аксельбантами и кисточками, сверкающими в красном солнечном свете).

– Никаких следов?

– Он пробежал здесь, сэр. Смотрите. В течение томительной секунды, когда они оба изучали плащ, бинты и ботинки, их собственная обувь покрылась пылью всего лишь в метре от голых грязных ног Грейсона. Офицер покачал головой.

– Он не мог проскользнуть мимо нас. Вы, должно быть, прозевали его.

– Может, он пытается слиться с уличной шушерой, сэр, – сказал сержант. При этом замечании бутылки задрожали в руках Грейсона, а сердце заколотилось так бешено, что он уже не сомневался – это биение выдаст его с потрохами. – Мы могли бы согнать их всех вместе и допросить по очереди.