Заговор красных генералов - Вадим Хлыстов

2. Начато служебное расследование по факту происшедшего.

3. Разослан словесный портрет трех неустановленных мужчин для выяснения их личности.

Резолюция:

Даю санкцию на применение к Лукьянову и сопровождавшим его сотрудникам ОГПУ особых методов допроса. Троих неизвестных объявить во всесоюзный розыск.

О результатах доложить лично до 15.11.32 г.

Глава 3

Ян Карлович Берзин, начальник 4-го управления штаба РККА, для своих «Старик», верил в свою интуицию. Она редко его подводила на каторге в Иркутске, она не подвела его в 1917 году в Петрограде. И сейчас она прямо-таки вопила об опасности. Казалось бы, все шло хорошо. Высокая должность начальника военной разведки, интересная работа, верные друзья-партийцы, которых он знал много лет. Но интуиция не умолкала. Она призывала к действию, но вот к какому, Берзин понять не мог. Угроза, не явная, непонятно откуда исходившая, витала в воздухе.

От тяжелых мыслей Старика отвлек звонок помощника.

— Ян Карлович, к вам фельдъегерь из ЦК. Прикажете пропустить?

— Пропустите, Максим Родионович.

Двойная дверь открылась, и в кабинет вошел в новенькой, с иголочки, но без знаков различия военной форме коротко стриженый мужчина средних лет.

— Фельдъегерь ЦК Егоров, — представился он. — Вам пакет. В соответствии с полученными мной инструкциями вы должны при мне его вскрыть, прочитать, а потом, расписавшись, запечатать своей печатью, вернуть. Во время прочтения, кроме нас двоих, в помещении никого не должно быть. Прошу.

Фельдъегерь подошел к столу и вручил Берзину довольно объемистый конверт с сургучными печатями общего отдела ЦК ВКП(б).

— Располагайтесь, товарищ Егоров. Судя по всему, знакомиться мне придется долго, а в ногах правды нет.

Берзин поднял трубку телефона:

— Максим Родионович, принесите чаю на двоих.

Через несколько минут дверь в кабинет открылась, и помощник на подносе принес чай в стаканах, бублики и вазочку с вареньем. Поставив все принесенное перед начальником, он спросил:

— Будут еще какие-то указания?

— Да, будут. До моего особого распоряжения не соединять ни с кем и не входить в кабинет.

Когда помощник вышел, Старик, приглашающе протянув к чаю руку, предложил:

— Угощайтесь, товарищ Егоров.

После этого вскрыл пакет и вынул из него папку. На лицевой стороне папки было написано:

«Дело N 637. Берзин Ян Карлович (Петерис Янович Кюзис)».

Перевернув обложку, Берзин увидел на первой странице свою фотографию и под ней надпись:

«Арестован 27 ноября 1937 г. по обвинению в троцкистской антисоветской террористической деятельности. Расстрелян 29 июля 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда. Реабилитирован посмертно 28 июля 1956 года».

Начальник разведки РККА поднял закаменевший взгляд от документов:

— Кто вы такой, и что это значит?

— Это значит, Ян Карлович, что вы обречены. Но боюсь, что мой рассказ для вас сейчас будет бессмысленной тратой времени, и поэтому я предлагаю вам следующее. Достаньте свое табельное оружие и выстрелите в меня. Куда хотите. Можете в голову, можете в сердце, можете стрелять по конечностям, если надеетесь обезвредить, а потом допросить. Только после вашего выстрела у нас получится осмысленный разговор, и вы мне поверите. Смелее, товарищ Петерис, выстрела никто не услышит, и сюда никто не войдет, пока я этого не захочу.

— Вы сумасшедший или дешевый провокатор. Я сейчас вызову внутреннюю охрану управления, и она немедленно разберется, что вы за «фельдъегерь из ЦК». Поднимайтесь.

Егоров откинулся на спинку стула:

— Охрана не придет, Ян Карлович. Ваши телохранитель с помощником испытывают сейчас прямо-таки патологическое желание сюда не входить. И не давите на кнопку «красного» вызова, что у вас под ногой. Она не работает. Хотите проверить? Прошу.

Берзин подошел к двери и попытался ее открыть. Дверь не открывалась.

— Что, не получается, Ян Карлович? — не оборачиваясь, спросил «фельдъегерь». — Сейчас получится.

Ручка двери неожиданно поддалась, и дверь открылась.

— Зовите своих людей.

Выйдя из кабинета, Берзин рявкнул на своего помощника и охранника:

— Почему не действуете по инструкции и не явились по вызову?!

Помощник, стоя по стойке смирно, отрапортовал:

— Не имеем права, Ян Карлович. В соответствии с полученным приказом из ЦК, который вы подтвердили своим распоряжением. Вот приказ. — Помощник протянул Берзину чистый, без единой буквы лист бумаги.

Оглядев внимательно своих подчиненных и ничего не сказав, Берзин вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Вы и со мной так же смогли бы — сказал он, опять усаживаясь за свой стол, напротив которого сидел странный посетитель.

— Смог бы, Ян Карлович, но не хочу. В моих интересах, чтобы вы действовали в соответствии со свободой воли, а не поступали как бездушный автомат.

— Вы настолько в себе уверены?

— Уверен, Ян Карлович, уверен. Не тяните время.

Глядя «фельдъегерю» прямо в глаза, Берзин медленно достал свой ТК, наставил его на сидевшего напротив него мужчину и выстрелил. Ничего не произошло. Сидевший напротив Берзина не упал, хрипя в агонии, разбрызгивая возле себя красные, соленые брызги. Не засучил ногами по полу в предсмертном желании любого умирающего насильственной смертью человека убежать от неминуемого. Он насмешливо смотрел на начальника четвертого управления, и только разорванная гимнастерка в месте попадания пули напротив сердца «фельдъегеря» говорила, что Старик попал в своего странного посетителя.

— Попробуете еще раз, Ян Карлович, или одного раза будет достаточно?

— Пожалуй, достаточно, говорите.

— Тогда прошу.

И перед Берзиным прямо на месте окна, выходящего на тихую московскую улицу, появилась открытая дверь.

Старик был человеком, умеющим принимать быстрые и окончательные решения. Другие на такой должности долго не задерживаются, система выбраковывает. В жизни своей он повидал немало странных вещей, которые сразу и не укладывались в привычные жизненные схемы. Поэтому он решительно вышел из-за стола, подошел к двери и, обернувшись к своему собеседнику, спросил:

— Сюда?

— Сюда, Ян Карлович. Сюда. Проходите, а я за вами. И кстати, захватите с собой папку с вашим расстрельным делом.

Шагнув через порог, Берзин с интересом осмотрелся. Судя по всему, он находился в холле большой квартиры. Вошедший за ним «фельдъегерь» закрыл эту странную дверь и с улыбкой произнес:

— Прошу в мой кабинет. Идите за мной, Ян Карлович.

То, что этот странный мужчина называл кабинетом, поразило Старика. Нет, кабинетом это помещение конечно было. И большой письменный дубовый стол, и удобное кресло за ним, высокие шкафы с множеством книг указывали на то, что в этом месте действительно работают. Поразили Берзина непонятные устройства, собранные в явную систему, в которой просматривалась своя непонятная логика. Небольшие черные прямоугольные ящики перемигивались зелеными огоньками и тихо гудели. На столах непривычной глазу конструкции стояли, как их мысленно назвал Берзин, «черные зеркала». Одни действительно были просто черными, а другие светились мягким приглушенным светом, и по ним пробегали какие-то картинки, возникали и пропадали цифры. Прямо на стене висели несколько больших, прямоугольных «черных зеркал», почему-то повернутых набок. Одно из них показывало неправдоподобно четкое и яркое цветное изображение, в котором Старик с удивлением узнал свой кабинет так, как если бы он смотрел на него из-за своего стола. Всей этой «машинерией», судя по всему, управлял высокий молодой человек, с увлечением щелкающий пальцами по очень плоской печатной машинке. Несколько таких машинок стояли на столах, и ими явно не пользовались.

— Фарид Сулейманович, оставьте нас, — обратился «фельдъегерь» к молодому человеку.

— Слушаюсь, Андрей Егорович, — ответил молодой человек, поднялся со странного стула на колесиках и вышел из кабинета.

— Давайте знакомиться, Ян Карлович. Как вы только что услышали, меня зовут Андрей Егорович. Прежде чем мы продолжим нашу беседу, я хочу предложить вам вначале просмотреть некий фильм. Прошу сюда, в это кресло.

Берзин уселся в указанное кресло напротив одного самого большого «черного зеркала». «Фельдъегерь» повертел в руках небольшую черную коробочку с множеством кнопок, нажал на одну из них, и «зеркало» перед Стариком ожило.

Заиграла музыка, появились титры и мужской голос, казалось бы, шедший со всех сторон, произнес:

— Фильм первый. История СССР. 1930–1940 годы.

— Оставляю вас наедине с просмотром, Ян Карлович. Фильм будет длиться полтора часа, потом будем беседовать.