Приговоренный - Леонид Влодавец

Дверь нового местожительства незнакомо, совсем не так, как в родной крытке, лязгнула. Ё-моё! Броня крепка. Клык даже зауважал себя. Дверь оказалась толщиной в тридцать сантиметров, не меньше

Вошли трое. Знакомые лица были у двоих — тех что сидели у стенки, пока прокурор разговаривал с Клыком по душам. Именно эти кабаны надели на Клыка браслетки и вкололи снотворное. Третий был новый, тоже бугай не маленький… Мочить, что ли пришли? Пушки под куртками не видны, но’есть наверняка. А может, все-таки поговорить хотят?

— Здорово, корешок! — улыбнулся тот, третий незнакомый.

Клыку хотелось ответить: «А мы с тобой не коре-шились и на одной параше не сидели!», но дразнить гусей не следовало. А то наваляют с ходу, для острастки, чтоб жизнь медом не казалась… Надо бы вообще постараться, чтоб дело обошлось без битья Эти мальчики могут так кости переломать, что не на чем убегать будет.

Поэтому Клык решил быть повежливей.

Здравствуйте, сказал он тоном послушного школьника, повстречавшегося с учительницей.

— Не замерз, Петя? — озаботился мордоворот.

— Спасибо, одеяло теплое, — сдержанно ответил

Клык. А то скажешь: «Прохладно тут у вас!» так взгреют, что мало не покажется.

Но вроде бы пока никто его бить не собирался.

— А мы уж беспокоились. — Мордоворот вынул из-под куртки сверток и бросил на топчан. — На, оденься.

В свертке оказались трусы, майка, байковая рубашка, джинсы, носки и кроссовки. Все, конечно, не новое но отстиранное и зашитое. Кроссовки, конечно, дали без шнурков, на липучке. Конечно, умелый человек и на простыне повесится, а если постарается, то может и кого другого задавить. Так что это вроде бы «мера доверия». Ну-ну…

Давиться сам лично Клык пока не собирался, то из камеры смертников выбираться, чтоб в другом месте самому себе решку наводить. А этих, по крайней мере троих сразу, не задушишь. Да и по одному они так просто Клыку не подставятся.

Оделся он с удовольствием. Самая обычная одежка если ее давно не надевал, может показаться приятной. Вроде и не зек, а так, подследственный.

— Пошли, — сказал тот, что дал одежду. — Погуляем.

Клык удивился, но потом подумал, что ребятки вряд ли вытаскивают его на свежий воздух затем, чтобы порешить. Можно было и не одевать, и не вытаскивать Впрочем, наверняка ведь выводят, и не затем, чтобы отпустить. Скорее на психику хотят подавить…

За дверью оказался коридор, освещенный несколькими лампочками. Короткий, метров пять. Клыка провели по нему, держа под руки. Ощущалось, что, рванись он, скрутят тут же, поэтому Клык дергаться не стал. На фига? Надо сперва поглядеть, как и что.

Коридор вывел на лестницу. Прошли два марша вверх и оказались на площадке перед двойной дверью. Открыл их тот, который говорил с Клыком, должно быть, старший в этой команде.

Солнце! Мамочка родная, век воли не видать, солнышко! И небо, синее, натуральное… Утречко! Свеженькое, хотя и не самое раннее — роса уже сошла. Выходит, целую ночь Клык проспал. За это время его даже под Москву можно было увезти, если б, конечно, кому-то было нужно. Санаторий, дом отдыха, дача? Зеленая травка, деревья, дорожки, плиточками выстеленные. Клумбы, цветочки — жизнь, так сказать! Клык аж рот пошире открыл, чтоб воздуху глотнуть. В подвале, конечно, лучше, чем в камере, смертью не пахнет, но тут уж совсем клево. Воля, почти воля, если б еще этих козлов рядом не было.

— Хорошо? — спросил старший. — Воздушно? Давай дыши, пока обратно не упаковали. Только не охмелей. А то у нас тут, видишь, животные бегают. Строгие. На эту самую одежку натасканные.

Точно отметил гражданин начальник, животные были. Овчарочки, с ошейниками, но без намордников. Штуки три, а то и больше. И пробежать дадут недолго. Свалят на пятом шаге, не позже. Клык по ихним зубкам никак не скучал. Он спокойно пошел по плиточной дорожке под ручку с двумя молчаливыми. Старший, улыбаясь по-доброму, рассуждал:

— Самое обидное, бежать-то некуда. Забор четыре метра. И шестов фибергласовых мы не завозили.

Конечно, специально привели к забору. Высокий, гладкий, с колючей проволокой поверху. Почище, чем на зоне. И вышек не надо, собачки не упустят. Нет, ребята, не надейтесь. Отсюда Клык не побежит. Даже если упрашивать станете. Ни за какие лимоны. Впрочем, они и сами догадываются, что это так. Хотя, конечно, и расслабляться не будут.

Погуляли минут пятнадцать-двадцать. Дошли до забора, протопали вдоль него метров сорок, повернули на другую дорожку и вернулись к входу в подвал.

— Отдохнул? — спросил старший. — Пора домой. Завтрак стынет.

Клыка вернули в подвал. Там действительно был накрыт стол типа сервировочного, на котором обнаружилась приличная миска гречневой каши с тушенкой, четыре ломтя черного и пара ломтей белого хлеба, граммов с полета сливочного масла, пяток кусков растворимого сахара и хорошая кружка чая, по запаху не похожего на веник.

Пока Клык хавал, ощущая приток жизненных сил и наполнение желудка, все трое оставались тут — приглядывали. Клыку это не мешало, он метал кашу в рот и размышлял.

Ясно как божий день, Иванцов решил его на доброту купить. Воздухом поманить, вольной одежкой, жратвой. Водки, может, попросить или даже бабу? Чего-нибудь типа ананаса в шампанском?

Масло оказалось отличное. Не маргарин, не комбижир, даже не «крестьянское», а натуральное сливочное. Он его и на воле-то нечасто пробовал. И чай был индийский, настоящий. Такого бы пару пачек зачифирить — вечный кайф! Клык долго высасывал ароматный напиток из осадка.

— Сыт? — спросил старший.

— Спасибо, — поблагодарил Клык. — И так — каждый раз?

— Не знаю, — осклабился тот, — пайку заработать надо.

Старший мигнул одному из молчаливых, тот покатил стол с опустевшей посудой к выходу из подвала.

— Отдыхай, раздумывай, наслаждайся жизнью, — посоветовал говорящий. — Толчок и умывальник вон там, в закуточке. Перед обедом будет еще прогулка.

Они ушли, Клык остался. «Ладно, — подумал он, — вы не спешите, и мне торопиться без мазы».

КОРОЛИ ШУТИТЬ НЕ ЛЮБЯТ

Ночь была светлая — лето. Как говорил поэт, «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Тем не менее по трассе шли с фарами. Впереди шла «девятка» с четырьмя ловкими ребятами, следом, в ста метрах за ней, — еще одна с пятью, дальше — «Ниссан-Патрол» с Черным и пятью «бригадирами» и еще пара машин с охраной. 678-й километр приближался неуклонно. Ни встречных, ни обгонных. По этому участку шоссе ездить в ночное время народ не рисковал. Здесь одно время орудовал Штангист. Он тормозил дальнобойщиков с хорошим товаром и помогал им немного разгрузиться. Сейчас он на такую мелочевку перестал тратить время, и на дороге баловалась только неорганизованная публика. Само собой, что среди них не было тех, кто рискнул бы тормозить колонну Черного. В одном месте, на площадке отдыха, промелькнул какой-то подозрительный грузовичок, а в отсветах фар у обочины — группа парней. Они пропустили мимо себя головную «девятку» и чего-то замельтешились, но тут мимо них пронеслись вторая «девятка» и «Ниссан», после чего им стало ясно, что лучше не суетиться.

— Надо бы с ними разобраться, — сказал Черный Кузе, своему заму по общим вопросам. — Торчат маячат…

Как скажешь, командир! — с готовностью ответил Кузя. — Хоть сейчас.

Сейчас некогда. Надо сперва дело доделать.

— Западло это все-таки — с прокурором корешиться… — заметил зам.

— У тебя не спросил! — оборвал Черный — Я его уже совсем в руки взял, понял? Ты еще увидишь, как я его раком поставлю. Мне осталось только губернатора подцепить, и тут он мне поможет.

Ну-ну, мрачно покивал Кузя, — а не возьмет он нас там, на дачке, за жабры, а?

— Ты меня за кого держишь? За пацана? Зря, что ли, я за РУОПом и ОМОНом наружку поставил?

И «грибничка» в лес тоже не зря послал. Все нормально будет — У прокурора — семья, дети, да и сам еще не старый. Если что — у меня в Москве кое-кто есть. Балыбина сделали, и этот не бессмертный.

— Ты покличь своего «грибника», — посоветовал Кузя. — А то его уже и повязать могли.

Черный презрительно хмыкнул, но нажал кнопку рации и позвал:

_ «Грибничок», отзовись. «Папочка» волнуется.

Едва он отпустил кнопку, как рация зашуршала:

_ «А на кладбище все спокойненько, от общественности вдалеке…»

— Понял. — Черный убрал рацию и еще раз посмотрел на Кузю с усмешкой. — Бдительный ты больно. Пора бы привыкнуть, а я все думаю, что у тебя манраж и нервы не в порядке.

— Лучше перебдить, чем недобдить, — проворчал Кузя.

За следующим поворотом, слева от дороги, пока завись тусклые огоньки. До них было около километра.

— Гаишный пост, — отметил парень, сидевший за рулем «Ниссана».

— «Папа», я — Феня, — это докладывали с головной, — подхожу. Ничего лишнего.