Шанс номер два - Глеб Соколов

Всякое бывало: били, угрожали, принуждали, – он только усмехался. Иного не заслуживали запоздалые попытки его жертвы вернуть утраченное достоинство, взять реванш. – Издержки интересного дела, – получая удовольствие, сносил и их. Но сегодня… Сам стал жертвой. Невероятно! Все равно, что мышка съела матерого кота. Матерый кот! Ничтожество! Кандидат на нары!

Вот когда по позвонку вновь пробежал холодок…

От входной двери донесся мелодичный, под трель соловья, звук, – пришла Вера. Алексей вскочил с дивана и поспешил в коридор. Не хотелось оставаться наедине с мыслями. Возвращению жены обрадовался.

Впервые за долгое время хотелось, чтобы она просто была рядом…

Он инстинктивно отпрянул от двери, хотя разумнее было навалиться плечом. Противник воспользовался моментом и успел всунуть в образовавшуюся щель грубый ботинок. Первый раунд Алексей проиграл до обидного быстро. Больше не чувствовал в себе агрессивности. Без нее не мог бороться. Оставалось уступить, – он распахнул дверь. Вопреки ожиданию, удара правой не последовало. Алексей даже схватился за челюсть, словно проверить – не бредит ли.

– Чего таращишься?.. Небось, сразу узнал! Выйди, потолкуем, – у Татьяниного мужа и троих, стоявших за спиной, дружков, уверенности было, хоть отбавляй.

Странно, подметил Алексей, в глазах не было ненависти. Пришли не мстить.

Он снял с гвоздика ключи, сунул в карман, вышел на лестничную клетку, прикрыл дверь.

– Поговорим… – согласился безразлично, но в эту минуту испытал прилив сил. Апатии, как не бывало. Мозг четко перебирал варианты. Дурацкая особенность – уметь вовремя встряхнуться. Ведь после наступит более беспощадная хандра…

Молча поднялись на половину лестничного пролета. Дружки напирали, – рослые, касались лица Алексея мохнатыми шарфами. Кисти сжаты в кулаки, на лестнице заняли устойчивые, выгодные положения. Старались подчеркнуть: любой выверт с его стороны – не пожалеют… Набрались где-то опыту, сволочи!

– Влип, интеллигент? – вопрос Татьяниного мужа не требовал ответа.

– Уж ты, со своей б… постарался, гнида, – оскорбляя, Алексей был спокоен, – наказания не последует. Не за тем пришли.

– Короче, Склифософский!{10} – лицо Татьяниного мужа стало жестче. – Хочешь выйти сухим из воды – гони бабки! Передашь нам «кусок», моя жена заберет из милиции заявление.

"Недорого берут", – подумал Алексей. Учитывая, что со жлобами, блокировавшими его сейчас на лестнице, тоже придется делиться, счастливой рабочей семье достанется не так уж много!

– Советую поторопиться, интеллигент… – муженек слишком напирал. Похоже, смелость – напускная. – День-два лягавые не начнут раскручивать всерьез. Заберет заявление – только спасибо скажут. Им меньше работы! Словно и не было ничего!

– Адрес запомнил, когда я на милицию у вас нарвался? – неожиданно спросил Алексей.

Жлобы удивленно переглянулись.

–Хватит болтать! Не понял, с кем имеешь дело? – деланно свирепо рявкнул муженек.

Алексей откровенно усмехнулся ему в лицо – противник был слаб и начинал нервничать при малейшем отступлении разговора от намеченного русла. "Мелкая, подлая гадина! – подытожил впечатления Алексей. – Раздавить бы!"

Куда там! Заявление Татьяны представляло опасность. Предложение следовало принять. Поэтому Алексей произнес:

–Болтать ты мастер!.. Допустим, соглашусь. Но твоей б… и (унижать противника доставляло удовольствие) – придется забрать у следователя заявление в моем присутствии. Пусть извинится передо мной и милицией. Мол, перебрала чуток…

Муженек задумался, – глаза лихорадочно заскользили по стенам лестничной клетки, по фигурам дружков, по Алексею, Наконец, он ответил:

– Допустим, извинится…

(То, что противник употребил его оборот речи, подсказало Алексею – инициативу в разговоре удалось перехватить). "Порядок!" – обрадовался он.

– Но бабки…

– Бабки после милиции! – отрезал Алексей. И попытался воздействовать логикой:

– Иначе, какой мне смысл?!.. Где гарантия, что второй раз не сыграете со мной подлянку?!.. Другое дело, – до милиции, в людном месте покажу – деньги при мне. После – передам тебе…

– Хитришь гнида! За нос водишь! – не к месту встрял один из дружков, протянул руку: взять Алексея за воротник.

Алексей спокойным, уверенным движением отвел ее. Урезонил:

– Мне нет смысла хитрить, а у вас другого выхода…

Почему не пришла к единственно возможному решению самостоятельно? Почему прежде и думать о нем боялась?

Понадобилось материнское благословение, чтобы Верочка наконец-то осмелилась изменить жизнь. Что ж, Верина мама слыла женщиной властной, детьми командовать умела. Только теперь Верочка по-настоящему осознала: многое в ее жизни определяется тем, что она имеет именно такую мать. Не потому ли долго мирилась с похождениями мужа, что с детства не имела воли, – лишь привычку подчиняться матери., Когда зажила отдельно, место матери занял муж. Добро бы, он был нормальным человеком…

Уже поздно, – по пальцам сосчитала дни, когда за все время со свадьбой не находилась в такой час либо дома, либо в ином месте, но с Алексеем.

Стоило подъехать на такси прямо к подъезду, – расплатиться и быстро в лифт. Ведь на улице страшновато, да и погода не располагала к ходьбе: моросило, освещенные приборы легковушки казались последними островками реальности в расплывавшемся, тусклом мире фонарных огней, подернутых влажной пеленой тумана, бесконечных рядов слабо мерцавших, зашторенных окон, плясавших красных чертиков, терпеливо обозначавших во мгле габариты следовавших впереди машин.

Попросила остановить за полквартала до своего дома, расплатилась с шофером. Тот устало взял деньги, посмотрел на Верочку и не дал пяти рублей сдачи. Попросить сама не решилась, – только хлопнула дверцей чуть сильнее нужного. Сегодня допустила подобный жест, – день оказался выдающимся. На прежней жизни поставлен крест, – оправдание повышенной экспрессивности.

Не раскрывая зонта, Вера поспешила к перекрестку, – от него асфальтированная дорожка напрямик, через спортивный городок, вела к дому.

Стоило отпустить такси прямо у подъезда. Но как часто наблюдала из окна одинокими вечерами: Алексей небрежно сует деньги водителю, машет рукой: поезжай! Слишком легко и весело для полночного часа перескакивает через ступеньки, ведущие к двери подъезда. – Образ такси, вынырнувшего из мрака к дому, навсегда стал для Верочки символом разврата…

У лифта неожиданно наткнулась на Алексея в компании каких-то молодых мужиков. Игриво спросила:

– Надеюсь, не заберете моего мужа?.. Нам как раз нужно поговорить.

Чувство отчаянное – с моста и в воду. Хотелось шутить, иначе, боялась, не хватит решительности. Мужики странно посмотрели и поспешили забраться в лифт. Лицо Алексея осталось каменным.

Анна Ильинична, Верина мама, едва закончило передачи телевидение, набрала номер бывшего супруга, с которым развелась десять лет назад. Знала: профессор не спит, коротает часы до рассвета, читает очередную библиографическую редкость, помешивая в хрустальном стакане жиденький чай с лимоном. Старый хрыч! И Верка в него, – недаром в отце души не чает!

– Здравствуй… – Анна Ильинична не пыталась скрыть раздражения, сквозившего в голосе, едва заговаривала с супругом.

Странная была пара! Развелись, а отношения поддерживали. Рождество встречали вместе, приглашали друг друга на именины

– Здравствуй, Аннушка, – миролюбиво ответил профессор. -Знаешь, только сейчас подумал: вся твоя жизнь – во мне! Любовь -ненависть, вот что это такое. По Ницше!..

– Как ты мне надоел! – тихо, но с чувством сказала в трубку Верина мама. – Слушай внимательно…

– Неужели могла подумать?!.. Только раздался голос… Разлил чай, с носа упали очки, приник к трубке…

Тон старика мог показаться издевательским. Однако Анна Ильинична знала – действительно рад разговору и весь – само внимание. Насколько его осталось в восемьдесят лет.

– У меня была Вера… – Анна Ильинична выдержала паузу, – профессор должен оценить – встреча оказалась не рядовой, продолжила:

– Подумали и решили: ей следует развестись с ее уродом. Чем раньше, тем лучше.

– Аннушка! Мой лучший ученик!.. – старик горевал неподдельно. – Я боготворил миг, когда он стал моим зятем…

– Слепец, – просто, но жестко констатировала Анна Ильинична. – Прекрасно знаешь, он изменяет бедняжке налево и направо…

– Аннушка, ты не должна вмешиваться. Дети сами разберутся. Наша задача – помогать материально.

– Мы скрывали от тебя главное – оказалось, он болен. Все его похождения – просто попытка заглушить чувство собственной неполноценности. Наша Анюта создана быть идеальной женой и матерью. Сам растил ее домашним ребенком. А этот… С ним у нее никогда не будет детей.