Каббалист - Песах Амнуэль

— сажали в психушки, лишали средств к существованию, презирали, боялись. Нет, мужчин сжигали тоже, и даже в больших количествах, но симптоматика оказывалась иной, объяснимой разумными причинами, не связанным с тем ведовством, которое интересовало Романа. Мужчины-ведьмаки чаще всего занимались магией — белой и черной, прорицаниями, чаще всего бессмысленными, хотя случались и гениальные прозрения. Мужчины занимались алхимией, за что тоже платили жизнью, метод во все века был прост: донос — арест — пытки — признание — казнь. Роман часто думал о том, как же могло общество терпеть все это, почему не восставало. Это было начало семидесятых, за инакомыслие не расстреливали, но ходили разговоры о специальных сумасшедших домах, где и содержатся те, чьи мысли не согласуются с общегосударственными. Но ведь это были только слухи, им можно было верить или не верить, а на самом деле общество было стабильно, средневековье варварство осталось в глубоком прошлом. Роман подумал тогда, что каждое поколение заранее готовят к его судьбе. Людей исподволь заставляют привыкать к мысли, что доносить — естественно и даже хорошо для здоровья общества. И принципы оправдания насаждаются заранее: не должен человек, донося на соседа, мучиться угрызениями совести.

Моральные проблемы, впрочем, Романа не очень занимали, куда больше времени он убил, чтобы понять, чем женское ведовство отличается от мужского. Поняв, он получил первые данные для будущих тестов. Основной вывод был: любая женщина, независимо от возраста, может стать ведьмой, то есть «заболеть» странным и часто необъяснимым свойством души, тела, разума. Любая. Хотя реально «заболевают» немногие. Очень немногие. Среди тысяч случаев, собранных на карточках, лишь десятки можно было считать действительно ведовскими по надежности данных и, главное, по симптоматике. Все остальное Роман, вслед за многочисленными авторами исследований, так или иначе объяснял либо действием реальных, известных болезней, либо — выдумкой. В правом верхнем углу каждой карточки стояли цифры от 1 до 5 — «веса доверия» материала. Долорес он поставил пятерку, рассказ о ней показался ему тогда вполне достоверным и типичным. Он перечитал карточку и похвалил свою память, все оказалось примерно так, как ему и помнилось. Сходство с Надей сомнений не вызывало.

Р.М. отложил карточку и, теперь уже не сомневаясь, быстро отыскал среди розовых прямоугольников карточку Галины Лукьяновой, помеченную красным крестиков — как и во всех других случаях, Галкины ответы ничего не прояснили. Решительно ничего. Собственно, к тому времени, к которому относилась история с Галкой, Роман был уже почти уверен, что взялся за дело не с того конца. Методика, которую он разработал, была нацелена на то, чтобы ведьм выявлять — типичная, как говорят, методика ad hoc, приспособленная только для данного и никакого иного случая, и пусть даже основана она была на достаточно богатом статистическом материале, но ведь никакой иной проверке не поддавалась. Где ее еще можно было использовать? Да нигде абсолютно. Ни на чем таком, что наверняка существовало бы в природе. Отрицательный результат тестирования ни о чем не говорил, из него невозможно было извлечь реальной пользы. Но это Роман понял, когда уже потратил годы… Впрочем, он не разочаровался ни в методе, ни в задаче, которую поставил. Это было разочарование в собственных умственных способностях.

Р.М. затолкал коробку в ящик, а ящик протиснул на прежнее место в глубине секретера. Сел к столу и положил перед собой розовый прямоугольник.

Это было в семьдесят пятом, в мае. Роман собирал компанию у себя, но ездили к нему неохотно: довольно далеко от центра, добираться приходилось с одной-двумя пересадками. Жил он с родителями, что тоже доставляло неудобства. Р.М. вспомнил, что был день выборов — когда они сидели в его комнате и спорили о чем-то, в дверь позвонила делегация: два мальчика-пионера и девочка постарше. Мальчик держал обшитый красной материей ящичек для голосования, куда Роман — родителей дома не было — опустил три извещения. Процедура была знакома и бессмысленна, потому и запомнилась. Ироничный Ариф Мирзоев не преминул спросить, за какую светлую личность он, Роман, только что отдал голоса всей семьи. Разумеется, Роман не знал, ему было все равно. Весь вечер потом разговор вертелся вокруг ритуалов, среди которых процедура голосования была признана самой бездарной. А Роман приглядывался к Галке. Она сидела на краешке дивана под торшером, снимала с книжной полки то одну книгу, то другую. Почувствовала на себе взгляд Романа и нахмурилась. Он сел рядом.

— Гала, — сказал он, — я на тебя смотрю уже пять минут, а ты лишь сейчас обратила внимание. Что-нибудь почувствовала?

— Отвечать четко и точно, — улыбнулась Галка, отложив книгу. — Отвечаю: мне показалось, что на меня смотрят. Четко?

— Ага, — вздохнул Роман. — Четко. И так же, как все.

— Не гожусь я в ведьмы, — сказала Галка. — Я вся, знаешь, какая-то земная. Никогда со мной не происходило ничего необычного. Вот. А зачем тебе это нужно?

— Что?

— Ну, тесты эти… Вечно в книгах копаешься и вообще… Нет, я понимаю, хобби… Но у тебя уж слишком серьезно.

— Значит, если я начну задавать тебе вопросы, ты сбежишь?

— Почему? Как раз наоборот. Скучно. Может, от твоих вопросов встряхнусь, а?

Галке первой Роман рассказал в тот вечер о женщине на пляже, о своих раздумьях, о телепатах, которые не дали ничего ни уму, ни сердцу, о тайнах женской психики, которую трудно понять, потому что в каждой женщине скрыта ведьма со всеми ирреальными возможностями, о Борчаке и первых фантастических опусах, он впервые так вот выстраивал свою жизнь в цепочку и даже сам не ожидал, что цепь окажется такой прочной, и то, что прежде казалось ему пустой тратой времени, вдруг стало выглядеть необходимым логическим шагом. Его удивляло, что Галка не прерывает рассказа, он никогда не говорил так долго, оказывается, уже вернулись родители, компания разошлась, на часах было одиннадцать, а он все говорил, и Галка слушала молча и не торопила его, не спешила домой.

— Цель жизни обязательно должна быть недостижимой, — убежденно говорил Роман. — Только тогда можно сделать что-то значительное. Я уверен: у каждого из великих была цель, которой они так и не смогли достичь. Но они все время поднимались и поднимались и потому так много сделали. Не смотри на меня, я знаю, что я не великий ученый. Но недостижимая цель должна быть у каждого. Может быть, ведьм, таких, какими они мне представляются, никогда и не было. Значит, я угробил столько лет впустую? Ни одной ведьмы вокруг себя не нашел — либо их не бывает вообще, либо их нет здесь, либо моя методика ничего не стоит. Но зато у меня есть теперь классификация всех случаев, и есть систематизация ошибок. Всякая наука начинается с систематизации — этим я и занимаюсь. Это не высокая математика и не сложный физический эксперимент, и не громоздкий химический опыт. Здесь все зависит только от моей добросовестности, понимаешь? Удивительные истории, и не только средневековые. А как трудно отделять ложь от истины… Ну, например, описание случаев левитации, вот уж ерунда. Или полеты на метле. С этим все ясно. А когда говорят о чтении мыслей или телекинезе — сразу трудности. Пока отсеешь, и ведь практически ничего не остается. Ничего! Настоящие ведьмы, без шелухи, без наносного, без шарлатанства — это особое состояние психики, всего организма, особые умения, очень редкие. Скажем, умение чувствовать реальность несуществующего, извлекать информацию из прошлого и будущего, иногда — видеть сквозь преграды. Ведьмы — от слова «ведать», знать. А им приписывают бог знает что. Знаешь, Галка, сколько здесь работы? Для целого института. Но я рад, что один. Делаю что и как хочу… Плохо, что обсудить не с кем. Но что делать, если наука наша так устроена? Развивается вовсе не в ту сторону, в какую должна бы. Становится все более дорогой, размеры приборов и аппаратуры растут. Телескопы — огромные. Синхротроны — в десятки километров. Когда подобная ситуация возникает в технике, становится ясно, что нужно обновление, качественный скачок. Читай «Алгоритм изобретения» Альтшуллера, там все четко изложено. В науке не совсем так, но сходство есть. Появился приборный гигантизм, значит, нужен качественный скачок. Техника стремится к идеальному конечному результату — есть такое понятие. А наука — нет. Какой телескоп идеален? Огромный? Стоимостью в миллиард рублей? Нет, идеальный телескоп — когда все во Вселенной можно увидеть своими глазами без всякого вообще телескопа. Глупо, да? В том-то и дело, что это, по-моему, единственно верный путь. Но к идеальному не стремятся — стремятся к верному, надежному, быстро достижимому. Никто не доказал, что ведьм нет. Говорят, что их не может быть, потому что явление это противоречит известным законам природы. Не знают однозначно, что их нет, а верят, что их быть не может. Но это не наука! Нет ни одного надежного случая? Нет. Но нет и ни одного надежного и окончательного доказательства, что ведьм быть не может. Я говорю, понимаешь, не об этих, что летают на помеле и пляшут на Брокене. Я говорю о ведовстве как о явлении биологическом…