Темные воды. Тайна Иерихонской розы - Дороти Иден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы так беспокоитесь об этой старой китаянке. Но почему не о детях? Для них ведь тоже все тут ново.
Она почувствовала, как его серьезный внимательный взгляд остановился на ее лице.
— У детей есть будущее. У них будете вы.
— Вы оценили ситуацию за очень короткое время, мистер Марш.
Он был чересчур наблюдателен. Он уловил резкость или, может быть, оттенок обиды в ее голосе.
— Вы говорите так, как будто положение вам не совсем но душе.
Фанни подняла голову. Мгновенный импульс довериться ему был таким сильным и таким удивительным, что ей пришлось выразиться весьма резко.
— Насколько это в моей власти, дети будут счастливы. Вам не нужно чувствовать такую озабоченность о людях, с которыми ваша дорога пересеклась на такое короткое время и только по делу. Он полностью игнорировал ее упрек и мягко произнес:
— Я думаю, что вы можете сделать счастливым кого угодно, мисс Фанни.
К смятению Фанни, на ее щеках выступил румянец. Она была права в своем первоначальном мнении. Этот молодой человек превысил свои обязанности самым отчаянным образом. Он присвоил себе слишком хозяйское отношение к незнакомой семье, и теперь спокойно назвал ее по имени. Не говоря уже об интимности его замечания. И все же…
— Мне кажется, что сейчас будет свисток, мистер Марш. Не пора ли вам сойти с поезда?
— Одну секунду. Возможно, что однажды мы снова встретимся.
— Я думаю, что это крайне маловероятно.
— Наша сегодняшняя встреча тоже была маловероятной. Кто знает? Мне очень нравятся вересковые пустоши Девоншира.
С этим замечанием он сошел с поезда. Фанни пошла прочь, чтобы вернуться в купе к детям. Она услышала, что кто-то из них начал плакать. Но на мгновение она почувствовала, непонятно почему, прилив надежды.
Возможно, в ее жизни, в конце концов, что-нибудь должно произойти.
Потому что клерк судоходной компании, из тех, кого тетя Луиза назвала бы просто ничтожеством, признался в любви к пустошам?
Но, если ей и суждено найти себе мужа, вряд ли стоит надеяться, что он будет более чем ничтожеством. Если, конечно, кто-то не будет настолько сражен ее красотой и нежностью, что забудет обо всех других соображениях…
Мистер Адам Марш, стоя на платформе, смотрел на нее так внимательно, что можно было представить, что с ним это могло случиться.
Сердце Фанни билось неуправляемо быстро. Затем внезапно расправив складки дорогого материала своего пальто, она поняла, что выглядела в его глазах тем, кем на самом деле не была — богатой молодой женщиной. Разумеется, богатой по стандартам корабельного клерка.
Он что-то кричал ей.
— Вспомните…
Пар с шумом выходил из двигателя. Она наклонилась вперед.
— Что вы сказали?
— Вспомните обо мне, когда мы встретимся снова!
Слова эти с их прекрасным значением пробились сквозь смятение посторонних звуков. Затем клубы дыма заволокли платформу, а когда дым рассеялся, прозвучал свисток и поезд тронулся. Уже не было возможности видеть выражение на лице Адама Марша. Еще была видна его высокая фигура с прощально поднятой рукой. Он становился все меньше и меньше по мере увеличения расстояния, и вскоре Ханна уже оказалась около Фанни, сурово выговаривая ей:
— Мисс Фанни, войдите внутрь, пожалуйста. Весь этот грязный дым сядет на вашу одежду. И кстати, если вас интересует мое мнение, этот молодой человек наговорил тут слишком много для особы его положения.
Все это было правдой. Но на этот раз Фанни не хотелось быть логичной.
— О, я так не думаю. Он говорил с большим смыслом. Где бы мы были без него?
— Конечно, там же, где и сейчас, — едко ответила Ханна. — И так как мальчик плачет, а эта китаянка сидит как этот китайский идол, то я заявляю, что не знаю, чем кончится это путешествие.
«Хаина, я думаю…я почти думаю, что влюбилась».
Фанни сжала губы, сдерживая неожиданное признание. Но она не могла уничтожить румянец на своих щеках и прилив веселости. Теперь она была рада возвращению назад в Даркуотер. Потому что, если Адам Марш любит вересковые пустоши, он обязательно побывает на них, когда у него будет возможность. А он, разумеется, был человеком, умеющим создавать себе возможности. У его компании мог быть корабль, отплывающий из Плимута, а значит, он мог найти время нанести визит в Даркуотер, чтобы увидеть, как устроились пассажиры, к которым он проявил такой интерес.
Или же он мог сам изобрести какой-нибудь другой повод. У нее не было сомнений в его находчивости. И теперь его интерес к детям и китайской няне более не удивлял ее. Он появился, конечно же, немедленно после его первого взгляда на нее.
— Мисс Фанни…
— Я иду, Ханна. Почему вы так беспокоитесь? — голос Фанни был веселым. — Нам предстоит вполне приятное путешествие.
Дети сидели совершенно прямо. Нолли отказалась прилечь, поэтому Маркус сделал то же самое. Он часто, как подозревала Фанни, проявлял склонность к подражанию. На его щеках еще не просохли слезы, а темно-голубые глаза были мрачными.
Однако Нолли не показывала отчаяния. Она сидела с натянутым видом, скрестив ноги в блестящих застегнутых ботинках, с руками, сжатыми на коленях. В ней было что-то от спокойствия их пожилой няни, от очень рано усвоенной дисциплины, скрывающей, как догадывалась Фанни, затаившийся вулкан. Черные глаза смотрели с недетским вызовом. Не удивительно, что такая сестра подавляла Маркуса.
— Они совсем не похожи на детей, — Ханна вполголоса сказала Фанни.
— О, я так не думаю, — сказала Фанни. — Полагаю, они не хотят спать, потому что проголодались. Откройте эту корзинку, Ханна, и мы устроим небольшой ленч. Тогда настроение у всех станет лучше.
Однако полного успеха не получилось. Маркус ограничился кружкой молока, а его сестра начала сандвич с курицей, который вдруг отложила с вежливым замечанием, что ей не нравится его вкус. Ханна поджала губы, но Фанни только добродушно сказала:
— Тогда попробуй один из этих бисквитов. Уверяю тебя, они очень вкусны.
Нолли внимательно посмотрела на бисквит.
— А Маркус тоже может не есть свой сандвич?
— Поездки в поезде, — сказала Фанни, — это как раз такой случай, когда никого не принуждают есть то, что ему не правится. Естественно, дома все может быть по-другому. Но мы еще не дома, не так ли?
— Дома? — с надеждой отозвался Маркус.
— Не будь глупеньким, — сказала его сестра. — Мы уже никогда не попадем домой. Ты знаешь, что мама и папа перенеслись на небеса, и у нас больше нет дома.
— А вот этого, — сказала Фанни, — я никогда больше не хочу слышать. Ханна и я проехали сотни миль,
