Русский Парнас - Ада Сконечная

Позднее Алябьев вернется к повести, будет работать над оперой «Аммалат-бек».

Так же случилось и с повестью Марлинского «Мулла Нур»: в 1836 году она была напечатана, и в том же году Алябьев написал «Песню Кичкине» — «Пенджарая гюн тюшты...» («Для чего ты, луч востока...») на стихи из этой повести. В 1830 году журнал «Сын отечества» поместил на своих страницах повесть Марлинского «Испытание», в ней есть небольшое стихотворение «Скажите мне: зачем пылают розы...». Алябьев вскоре пишет музыку к этому стихотворению — «Песня Ольги», которая в 1836 году выходит в свет.

Не надо обладать особой проницательностью, чтобы понять: романтический дух повестей Марлинского, в которых он воспел свободолюбивых, гордых, мужественных кавказцев, а также выразил настроение одиночества, тоски оторванного от родины, от всего, чем жил прежде, ссыльного декабриста, не мог не найти отклика у Александра Алябьева. В романсе «Что поешь, краса-девица...» (1834) звучит тема «Соловья», напоминающая ему о Москве и о разлуке с ней.

(Кстати, в романе «Масоны» А.Ф. Писемский выводит композитора Лябьева, сочинившего «Соловья» и увлекавшегося карточной игрой; при этом он следует не столько фактам, сколько анекдотам о жизни Алябьева.)

...Осенью 1833 года Алябьев уезжает с Кавказа в Оренбург. В гнетущем состоянии духа он попадает в этот довольно мрачный тогда, серый город, где его никто не ждет. Ничего хорошего не предвещало, казалось, знакомство с Оренбургом. Но здесь ему снова повезло: генерал-губерна-тором города был в это время Василий Алексеевич Перовский, участник войны 1812 года. Причастный одно время к тайному декабристскому обществу, он сочувствовал ссыльным и пытался всячески облегчить их участь.

Знакомство с Перовским, умным, образованным, обаятельным человеком, любившим поэзию Пушкина и знавшим его лично (Пушкин, будучи в Оренбурге, останавливался у Перовского), было весьма приятным сюрпризом для Алябьева.

Жили в Оренбурге и другие интересные и близкие по духу Александру Алябьеву люди. И среди них — автор «Толкового словаря» Владимир Иванович Даль, служивший в канцелярии Перовского. Алябьев и Даль иной раз проводили в беседах целые дни. На текст Владимира Даля Александр Алябьев сочинил хор.

Другой человек, в котором весьма нуждался Алябьев в Оренбурге, был Василий Николаевич Верстовский, брат друга Алябьева композитора Верстовского. Василий Николаевич тоже был музыкант — скрипач и пианист. Отныне Алябьев будет показывать ему все сочинения, написанные в Оренбурге, ибо нашел в нем знающего, тонкого музыкального критика.

Алябьев пишет Алексею Николаевичу Верстовскому: «...мнением твоего брата я дорожу, он славный и с душою музыкант; нет той минуты, чтоб мы не были вместе».

Почувствовав на Кавказе вкус к народной музыке, композитор в Оренбурге интересуется музыкой народов Заволжья и Средней Азии, создает «Башкирскую увертюру».

Так же, как и в Тобольске, Алябьев много сил отдает организации музыкальной жизни в Оренбурге, работает с оркестром, устраивает музыкальные вечера, где выступает вместе с В. Верстовским. Здесь он сочиняет самые разнообразные произведения, в том числе и оперу «Эдвин и Оскар».

Кроме того, Алябьев занимается в Оренбурге инструментовкой своих романсов, среди которых: «Ясны очи, черны очи, мне вас больше не видать...» и «Я помню чудное мгновенье...», написанный им еще в Тобольске.

Многие дворянские семьи в Оренбурге приглашали Алябьева на домашние вечера, желая услышать его исполнение собственных сочинений.

Часто бывает он в семье предводителя уездного дворянства Егора Николаевича Тимашева, участника сражений Отечественной войны. Жена Тимашева была широко образованной женщиной и к тому же талантливой поэтессой. Познакомившись с Пушкиным, Тимашева посвятила поэту два стихотворения. Александр Сергеевич ответил ей тоже стихотворением: «Я видел их, я их читал...»

В имении Тимашевых Алябьеву хорошо работалось, именно там он записал много мелодий народной башкирской музыки, которые вошли в «Башкирскую увертюру» и в сборник азиатских песен, посвященный В.А. Перовскому.

В Оренбурге Алябьев занимается камерной инструментальной музыкой, создает прекрасное трио a-moll для фортепиано, скрипки и виолончели.

И конечно, Алябьев по-прежнему сочиняет романсы. Особенно близкими ему оказались стихи Ивана Козлова, и в деревенских просторах тимашевского имения Алябьев создает романс «В тиши села уединенной...».

Губернатор Перовский всерьез проникся заботой о судьбе Алябьева. Он энергично хлопочет о нем, лично подает Николаю I ходатайство за композитора.

И в конечном счете это подействовало: в 1835 году Алябьеву разрешено жить у родных в Московской губернии. Перовский не только зачислил Алябьева в свою канцелярию, но и обеспечил ему возможность — якобы по делам службы — бывать в Москве.

Сложные чувства обуревали композитора, когда он ехал в Москву после долгого изгнания; чего только он не передумал, перебирая в памяти события прошедших с той поры лет. И теперь еще наступило не полное освобождение, а лишь частичное облегчение его судьбы. Как встретит Москва, друзья, родственники, как он первый раз появится в любимом Большом театре?

Он знал, что музыка его к спектаклям продолжала звучать в театре все эти годы, ее исполняли и отдельно в концертах, но на афишах значились лишь инициалы А. А. Близкие друзья и знакомые, конечно, знали, кто стоит за этими инициалами, но остальная театральная публика была в неведении о драматической судьбе неизвестного автора. Человек, лишенный дворянских прав, чинов, орденов, богатства, своего привычного окружения, как бы вырванный с корнем из родной почвы, не сломился, а, наоборот, выстрадав свое творчество, стал большим композитором.

И вот он, город, так радостно встретивший его когда-то, обласканного наградами, гордого своими победами в сражениях Отечественной войны, и так резко переломивший потом блестяще начавшуюся судьбу.

В 1838 году в Большом театре готовился к постановке спектакль по пьесе Шекспира «Виндзорские кумушки», и Алябьев сочиняет музыку к нему. Собственно, музыка предназначалась лишь для последнего действия, которое включало декламацию, арии, хоры, инструментальные эпизоды и танцы. Музыка Алябьева была как бы маленькой оперой, включенной в драматический спектакль.

Почти в то же время театр готовил и другую инсценировку, по пушкинской «Русалке». «Русалка» была поставлена в апреле 1838 года. А имя и фамилия композитора, написавшего прекрасную музыку, по-прежнему скрывались за скромными, многим неизвестными инициалами А. А. Музыку к этому спектаклю Алябьев писал уже после кончины великого поэта, пережив ее тяжело, как личное горе.

Около двадцати романсов написал Алябьев на пушкинские тексты, среди них: «Слеза», «Адели», «Погасло дневное светило...», «Певец», «Зимняя дорога», «Я помню чудное мгновенье...», «Что в имени тебе моем?..», «Я вас любил...», «Вакхическая песня», «Я пережил свои желанья...».

Великий современник Алябьева М.И. Глинка отдавал должное его произведениям.

В 1839 году в Петербурге была напечатана первая тетрадь пятичастного «Собрания музыкальных пьес, составленного М. Глинкою». Тетрадь начиналась элегией Алябьева «Где ты, прелестный край...» (автор слов неизвестен).

Последней оркестровой партитурой Михаила Глинки был «Соловей» Алябьева.

Постепенно Алябьев втягивается в московскую культурную жизнь, восстанавливает прежние связи, обзаводится новыми знакомыми, все чаще и чаще встречается с музыкантами, артистами и любителями музыки. Конечно, больше всего общается Алябьев со старым другом, инспектором репертуара московских театров, композитором А. Верстовским. Среди других его приятелей и знакомых, с которыми он немало проводит времени, — артистка Надежда Репина, знаменитый А.О. Бантышев, Н.В. Лавров, актер и автор водевилей Д.Т. Ленский...

Довольно частый гость Алябьев у писателя Александра Вельтмана, знаменитые «четверги» которого собирали в то время цвет литературной и артистической Москвы. Чтение литературных произведений, музицирование, разговоры, споры продолжались иногда за полночь. Но теперешнее времяпрепровождение Алябьева в Москве, несмотря на широкий круг общения, мало было похоже на то давнее, когда светскую жизнь он считал чуть ли не главным своим занятием. Сейчас для Алябьева такие вечера среди близких по духу людей были необходимой, полезной передышкой, дающей новый импульс для дальнейшего творчества.

Главным теперь была для него композиторская деятельность. Его по-прежнему увлекают романтические повести Бестужева-Марлинского. Он начинает серьезно работать над оперой по повести «Аммалат-бек». Почти одновременно Алябьев пишет оперу в трех действиях на сюжет «Бури» Шекспира. Создание «Бури» — большой успех композитора, едва ли не первая удачная русская опера на шекспировскую тему.