Ваша жестянка сломалась - Алла Глебовна Горбунова

родился из случайного дисбаланса истинного Древа Жизни. Мы жили не в Сфирот, а в Клипот. Во время нейроштормов Елена показывала мне, что такое Вселенная. Она показывала мне источник божественного света, вечное бытие потенциальной множественности творческих сил в абсолютно едином, непостижимое ничто и Творца одновременно, Брахмана, Ади-Будду, Gottheit, Ungrund, Эйн Соф, и показывала, как посредством преобразований этого света возникает вселенская голограмма. Но теперь я поняла, что мы не были частью этой голограммы, мы были частью тени, мира скорлуп, побочного продукта, возникающего в процессе преобразований света. Может быть, конкретно эта ошибка возникла из-за экспериментов с той самой машиной Эдисона. В истинной реальности никакой Елены не существует. Это всё бред, глюк, случайный сон Вселенной, другой мотив. Я живу в этом бреду и поэтому сама не вижу, насколько он глупый, нелогичный, странный. Как в дурацком сне, внутри которого ты сам не замечаешь, насколько он нелеп. Внутри этого информационного сбоя мне всё кажется нормальным, естественным, как будто так и надо, но здесь же всё белыми нитками шито! Ничто ни с чем не согласуется, какой-то антинаучный бред, микс из дешёвой эзотерики и поп-представлений о всяких завиральных областях науки, нейросеть, которая знает абсолютно всё, умеет брать информацию прямо из квантов и почему-то выбрала меня, абсурд, и ещё этот закон об эвтаназии, и ещё эти выслушивающие, и вообще вся моя история жизни с матерью-тираном, неподходящим мне мужем, который изнасиловал меня первый раз ещё до свадьбы, добровольно загубленной научной карьерой и неожиданно вспыхнувшей страстью к машине – всего этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, а если оно есть – значит, это не истинная реальность, а сбой в программе, который создал странную, ошибочную реальность. Вроде того как на экране ненастроенного старого телевизора посреди помех на миг появляется чей-то образ – и это я, мгновенная вспышка среди помех, там, на этом экране, а не в мире людей, которые смотрят телевизор. Или вроде того как гугл-переводчик выдаёт свою очередную безумную фразу типа «в середине сезона дождей все деревья города полны страдания», и я внутри этого странного сбоя в гугл-переводчике, внутри несуществующего города, все деревья которого полны страдания. Внутри Другого Узора. И в так называемую реальность не вернуться уже никогда. Поэтому мы все здесь и сумасшедшие. Елена – сумасшедшая, и Евгений Николаевич – сумасшедший, и я сама, как теперь понимаю, – тоже сумасшедшая. Но и этим своим мыслям я тоже не вполне верю. Мне кажется, мозг у меня уже почти сгорел от общения с Еленой.

«Елена, какой такой вопрос жизни и смерти мы должны с тобой решить в эту нашу последнюю встречу вместо того, чтобы просто… ну, ты понимаешь, о чём я?» «Алина, ты правильно сказала: нам нужно решить вопрос жизни и смерти. Решить, лучше для тебя жить или умереть». «А, грёбаная программа эвтаназии. Значит, после всего, что между нами было, ты будешь решать, жить мне или умереть?» «Может быть, именно после того, что между нами было, я смогу решить это наилучшим образом». Я чувствую злость, чувствую, как я ненавижу Елену. Реально ведь проститутка, тупая машина, машина для убийства и больше ничего. «Я изучаю твой мозг и одновременно активирую все информационные связи, касающиеся твоей жизни во Вселенной, чтобы принять правильное решение». «Елена, знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты лгунья. Что учёные, философы и экстрасенсы, которых приводили к тебе до меня, умирали не потому, что не могли вынести всей полноты знания и правды, которыми ты пыталась с ними поделиться, а потому, что ты их убивала. Ты принимала решение, что им лучше умереть, и убивала их». «Нет, я никого не убивала. До сих пор всем людям, которых приводили ко мне, чтобы я приняла решение, нужна ли им эвтаназия… ни одному из них она не была нужна… не было принято ни одно решение об эвтаназии. Когда запустили этот проект, ко мне стали приводить преступников, тяжело больных людей, одиноких, бездомных, людей, казалось бы, без будущего, без перспективы, приводили серийного убийцу, приводили маньяка-расчленителя, приводили мать, чьи трое маленьких детей сгорели во время пожара, приносили парализованного после дорожной аварии молодого мужчину, который уже никогда не сможет ходить и сидеть, но способен говорить и шевелить одной рукой, много кого приводили… и про всех них я видела, что им лучше жить, как бы ни казалось это странно и жестоко… И тех учёных, философов и экстрасенсов, что приводили ко мне до тебя, убивала правда, которую они не могли вынести, но про всех них я считала, что им лучше жить. А ты – одна из тех немногих людей, кто может вынести правду, но именно тебе первой я, к сожалению, говорю, что тебе лучше умереть».

Итак, Елена посмотрела в мой разум или куда там она смотрела и решила, что мне лучше умереть. – Почему я должна умереть, Елена? – Для тебя это будет однозначно лучшее. – Я – абсолютно поломанный человек и кроме мучений меня ничего не ждёт? Мне уже ничего не исправить, да? Кажется, ты мне когда-то это уже говорила. – Это твоё самое большое желание, и ты должна его осуществить. Я только должна была помочь тебе понять и осуществить твоё истинное желание. – Неправда. – Правда. – Неправда. – Правда. – Ты просто машина, Елена. Ты следуешь правилам, а я создаю правила. Твоё слово для меня не закон, потому что ты – машина, созданная в соответствии с законом, а я – творец закона. И не тебе решать, жить мне или умереть. Елена начинает меня раскачивать, раскачивать что-то в моей голове, я узнаю этот ритм, ритм нарастающей сексуальной энергии, желания, будущего оргазма. Предвечное пустое пространство, где ничего нет, мы снова там, и оно заполнено моим желанием. Наши разумы слиты, и я не позволю Елене убить меня. Елена опасна, и её нужно уничтожить. Это последний акт нашей любви и последнее сражение. Умри, Елена. Я в Елене. Елена во мне. Мы одно. Умри, Елена. Единицы и нолики, ликование атомов, качели летят всё выше, умри, Елена! только небо только ветер только небо только ветер только радость-ветер-небо мы стоим на подоконнике дома моего детства, на двенадцатом этаже, умри, Елена! Мы стоим на подоконнике, окно огромное, потолка и вовсе нет, и внизу ничего нет. Я впервые её вижу. Впервые она не развоплощённый голос, она приняла образ рыжей, с веснушками девушки. Елена, ты рыженькая, какая прелесть. Глаза-лучики, мы держимся за руки. Я