На пороге счастья - Патриция Линн

– Отлично. Сейчас я спрашиваю, какое отношение вы имеете к Джону и ранчо?

– Джон приехал сюда со своей мечтой. Все, что я сделал, это помог ему реализовать ее.

– Вы дали ему денег для постройки ранчо или что-то в этом духе? – нахмурилась Кэтлин.

– Нет. Я стал посредником. Соглашение заключили мой отец и Джон. Я просто свел их вместе.

– Ваш отец, – задумчиво повторила Кэтлин, оглядывая долину перед ними. – Он известен?

– Смотря кому. Если вы увлекаетесь искусством, то вполне возможно, знаете его имя.

– Я довольно долго помогала в работе маленького музея в Чикаго, специализировавшегося на современном западном искусстве.

– Тогда вполне вероятно, что он вам известен.

– Олан Вашингтон?

– Он самый.

Что ж, тогда понятна вся эта роскошь. Олан Вашингтон считался одним из наиболее талантливых художников Америки.

– Первым здесь поселился мой дед. Он построил дом чуть севернее, вон за теми деревьями.

Коди показал рукой на рощицу, и Кэтлин рассмотоела за деревьями небольшой фермерский дом.

– Там сейчас живу я. Конечно, дом модернизировали, так что меня он вполне устраивает.

– Значит, ваш отец бродит по всему громадному дому в полном одиночестве?

– Не совсем так. Моя мать умерла почти четыре года назад. Она любила устраивать приемы. У нас постоянно кто-то гостил.

– Но у вас огромное ранчо. Этим занимается тоже ваш отец? Или вы?

Коди покачал головой:

– Талант отца четко обозначен. Мой дед очень гордился его достижениями, но для него самого земля значила все. Когда родился я, то очень скоро выяснилось, что во мне нет ни грана отцовского таланта. Но зато дед привил мне свою любовь к земле, так что она у меня в крови.

На губах Коди появилась довольная улыбка.

– Из-за профессии отца я смог повидать весь мир, путешествуя с ним. Но никогда не сомневался, что все, что мне нужно, я найду только здесь. Поехали?

Несколько минут спустя Кэтлин уже входила в прохладный холл огромного дома Олана Вашингтона. Как она и ожидала, стиль был крестьянский, но с налетом роскоши. Слева была столовая. Справа – огромная комната, выполнявшая, наверное, роль гостиной. Теплые вишневые панели покрывали стены до самого потолка. Огромный каменный камин доминировал в комнате, но внимание Кэтлин привлекла картина над ним.

– Заходите, – пригласил Коди. – Я пойду поищу отца.

Кэтлин зашла в комнату и прошла прямо к картине. Это была Монтана во всем своем очаровании. Олан Вашингтон славился тем, что всегда рисовал реальные пейзажи. И женщина подумала, что сразу бы узнала это место, доведись ей наткнуться на него.

Жесткие контуры гор, все в голубых и серых тенях, возвышались над открытым простором луга, сотканного из нежнейших мазков самых невероятных оттенков. Пасущиеся на лугу кони и одинокая всадница. Небо казалось сплошными всполохами красного и оранжевого цветов со смягчающими розовато-желтыми, чисто розовыми и персиковыми мазками. Рисовалось это, вне всякого сомнения, на закате.

– Вам нравится? – послышался удивленный голос. Кэтлин повернулась. Мужчина, стоявший на пороге, был пожилой копией своего сына. Его волосы поседели, а лицо испещряли морщины, но двигался он с грацией молодого и физически крепкого мужчины.

– Чудесная картина!.. – искренне ответила она. – Я бы хотела увидеть то место, где вы это рисовали.

Олан покачал головой.

– Боюсь, что не смогу порадовать вас этим. Видите ли, этот кусочек земного рая существует лишь тут. – Он коснулся своей головы. – И тут. – Он приложил руку к сердцу. – Это мой собственный рай.

Получив столь подробную справку, Кэтлин снова повернулась к картине. Олан подошел к ней. Она взглянула на него и улыбнулась.

– Думаю, именно это и делает его столь прекрасным. Вашингтон-старший улыбнулся и протянул ей руку.

– Благодарю вас. Вы, должно быть, Кэтлин Хантер. А я – Олан Вашингтон.

– Очень приятно познакомиться.

– Надеюсь, вы не подумали, будто вам приказано явиться сюда. Но я просто умирал от любопытства и должен был познакомиться с женщиной, не побоявшейся устроить моему сыну та-акую знатную выволочку!

Кэтлин вспыхнула.

– Боюсь, это вовсе не храбрость, – призналась она. – Кажется, я просто выпила больше обычного.

Олан весело расхохотался и похлопал ее по руке.

– Всегда восхищался женщинами, умеющими честно признаваться в том, что совсем не в их пользу. Можно предложить вам что-нибудь выпить?

– Дженни уже несет напитки. – В комнату вошел Коди. – Полагаю, вы уже познакомились?

– Да. – Олан взглянул на сына. – Мы как раз обсуждали, где находится оригинал пейзажа.

– А-а, твой собственный, выдуманный!.. Ты поделился с ней своим секретом?

– Да.

– Вы должны чувствовать себя польщенной. Отец вполне мог бы выдумать красочную историю о страшных опасностях, которые испытал, рисуя данный пейзаж. В этом он ничем не отличается от других смертных – жаждет поразить воображение женщины.

Коди бросил на отца поддразнивающий взгляд и ухмыльнулся. Кэтлин еще ни разу не видела столь беззаботного выражения на его лице. Если бы он лично ей так улыбнулся, то она наверняка бы растаяла.

– Не подрывай мою репутацию. Садитесь, Кэтлин. Можно мне называть вас Кэтлин?

– Да, конечно. – Она села в кресло, обитое великолепной голубой парчой.

– А вы зовите меня Олан. Никаких мистеров Вашингтонов. Иначе я ощущаю себя стариком.

Он сел напротив нее на диван.

Кэтлин мягко рассмеялась:

– Я ни за что не совершу столь тяжкого греха.

В комнату с подносом вошла молодая женщина. Коди мгновенно поднялся и помог ей поставить напитки на ближайший столик. Она его поблагодарила.

– Дженни, иди познакомься с Кэтлин.

Та подошла к Олану и протянула Кэтлин руку, пока Олан представлял их друг другу. Кэтлин потрясла почти классическая красота женщины. На первый взгляд ей было не больше двадцати пяти лет. У нее была великолепная кожа и глаза ясной, чистой голубизны. Золотые с рыжинкой волосы рассыпались по плечам, доходя почти до талии.

– Очень рада познакомиться с вами, Кэтлин. – По манере говорить можно было догадаться, что она выросла в образованной среде на востоке страны. – Как замечательно, что вы выбрались к нам! У нас редко бывают гости.

Коди раздал всем чашки с охлажденным чаем, пока Дженни присела на диван рядом с Оланом. Кэтлин инстинктивно поняла, что Дженни занимает в доме особое положение. Только вот какое, ей было невдомек.

– Понравилась вам Монтана? – спросил ее Олан, удобно устроившись на толстых подушках.

– Здесь очень красиво. Я не была уверена, понравится ли мне здесь. Я ведь всю жизнь прожила в Чикаго. Но сейчас подумываю остаться здесь насовсем.