Русская история в зеркале русской мысли. Лекции. - Юрий Пивоваров

Граф Уваров. Многолетний министр народного просвещения, президент императорской Академии наук. Человек по-своему блестящий. Человек той же эпохи. Человек, связанный и дружескими, и семейными узами с русской культурой, отчасти с декабристами. Но этот человек вошел в историю двумя своими качествами. Во-первых, как враг, противник Пушкина. И был заклеймен Александром Сергеевичем рядом эпиграмм. Не всегда, кстати говоря, справедливых. То, что Уваров... При том, что он был человек морально, может быть, не очень, но блестяще образованный, культурный. Много, действительно, сделал для русского просвещения, науки. Но вошел он, прежде всего, все-таки в русскую историю своей известной теорией официальной народности. В начале тридцатых годов по заданию Николая Первого он создает какой-то такой свой вариант русской официальной идеологии. Который по традиции того времени не расписывается в тома или в огромные сочинения, в фолианты. А лапидарно. Лаконично. Три слова: "Православие, самодержавие, народность". Православие, самодержавие, народность. Три слова. Почему три? А вспомните, в какие три слова укладывалась идеология Французской революции. Свобода, равенство, братство. Вот русский ответ. Русская триада. Русская реакция на три французских призыва: свобода, равенство, братство. А к этому времени русское общество совершенно разочаровалось во всех этих свободах, равенствах, братствах. Бесконечные революции. Очень плохое отношение к России в Европе. Классовая борьба в Европе. Мы разочарованы. Мы хотим идти своим путем. Нам нужны свои мысли, свои идеи. И в России впервые возникает анти-западническая идеология. Анти-европейская идеология. Потому что таков был заказ общества, которое и почувствовало себя враждебным по отношению к тому, что происходит. Но и враждебным были политики Запада тогда по отношению к нам. И общество начинает реагировать вот таким отвержением, отталкиванием.

Православие, самодержавие, народность. Каждый элемент: свобода, равенство, братство. Но о чем это? Православие -- это о том, что русская духовность, русская интеллектуальность, русская философия всегда были и есть православие. Никаких умствований. Никаких заимствований. Никаких классических германских философий. Никаких, там, социалистических идей из Франции или Англии. Русская духовность -- это православие. Именно тогда возникает формула: если русский -- значит, православный. Если православный, -- значит, русский. Только оно, православие. И больше ничего. И никаких философий в университетах, и никаких свободных мыслителей. Все только здесь.

Второе. Самодержавие. Это означает, что самодержавие, то есть неограниченная власть, персонифицированная одним человеком, это есть вечная русская власть. Это константа русская властная, константа. Она всегда была, всегда есть, всегда будет. Никаких республик. Никаких ограниченных монархий. Никаких иных, так сказать, устройств или переустройств. Россия не выдержит, она ей не нужна. Была монархия в самодержавной форме, есть и будет всегда. То есть всему республиканскому или ограничительному запрет. Табуировано.

И третье, народность. Народность, пожалуй, самый сложный и самый, такой, трудно уловимый, трудно объясняемый элемент этой триады. Но тоже очень важный. Народность. Это попытка выработки собственного русского стиля в искусстве, в культуре, в литературе. Это попытка отказа от европейских норм в области музыки, живописи, одежды, строительства, архитектуры. Вот всей, так сказать, культуры в широком смысле слова, в том числе и эстетической культуры. То есть, если поэзия, то не поэзия Пушкина, которая французская поэзия. А какая-нибудь такая, простонародная, так сказать, "кровь -- любовь", так сказать. Это не живопись, скажем, Брюллова, да? Такая вот итальянская живопись. А такой русский лубок. Это не музыка Глинки -- итальянская, опять же, опера. А, там, какое-нибудь бренчание, так сказать, элементарное. То есть, это редукция высоких форм культуры, прежде всего, заимствованных на Западе, к простонародным формам. Народность -- это, фактически, простонародность. К тому же, это попытка найти для нашей культуры какие-то такие русско-славянские корни. Ну, например, архитектура -- не классицизм европейский или что-то еще. А попытка вернуться к каким-то древним формам русской архитектуры. Вы вспомните Исторический музей на Красной площади. Рядом тоже здание, которое сейчас передают Историческому музею, где была в девятнадцатом веке Городская дума, а потом Музей Ленина, при моем поколении. Вот такие здания "а ля рюс". Да? Такая вот попытка построить псевдо-русские здания. Или, там, посольство Франции на Большой Якиманке... Это одежда. Такая, знаете, вот, псевдо-русская. Например, последние цари, Александр Третий и Николай Второй со своими женами любили играть в это. Все как результат всей этой народности. То есть это отказ от высоких западных, пришедших с Запада, форм культуры, эстетики и прочего, в пользу простонародного.

Вот такая концепция возникла. И она стала господствующей идеологией в России. Это не значит, что везде висели призывы или, там, всех обещали... Всем приказывали, я не знаю, признаваться ей в верности. Но само отношение власти к обществу, оно стало как бы через эту призму. Оно стало направляющим для всех идей, решений, для отношения и с русскими классами, и с Западом. Эта теория сыграла важнейшую роль в русском самосознании. Вообще, русская история знает только три таких господствующих идеологии. Это в средние века -- инока Филофея. Из Пскова: "Москва -- третий Рим". Что вот, мы хранители православия и прочая, прочая. Потом, в двадцатом столетии, коммунистическая идеология. Что мы, так сказать, основание всех прекрасных коммунистических преобразований. И вот такая идеология. Три основных идеологии. Поэтому роль Сергея Семеновича Уварова грандиозна. И сегодня, в нашей сегодняшней жизни.

Я не буду называть эти громкие имена. У нас есть люди, которые в открытую говорят, что они являются сторонниками концепции Уварова официальной: народность, православие, самодержавие. Вот этой вот уваровской триады. Она жива, потому что она отражает очень многие, действительно, реальные качества нашей истории. Да. И роль православия. И роль самодержавия. Поскольку русская власть всегда отливается в ту или форму самодержавия, самодержавной власти. И даже народности. Опять же, не буду называть имена многих деятелей современной, скажем, эстрады, которые такую вот псевдо-народность вводят в жизнь. А потом, дальше, явился человек, который, с моей точки зрения… В нем все, что до него развивалось, собралось, а потом вышло. Вот как Пушкин для русской литературы, так он для русской мысли. Кстати, это товарищ Пушкина. Старший товарищ Пушкина. Петр Яковлевич Чаадаев.

Всем известно это имя. Старший друг Пушкина. На несколько лет был старше его. Учитель Пушкина в молодые годы. "Он вышней волею небес рожден в оковах службы царской". Это Пушкин о нем. "Он в Риме был бы Брут". Брут, да? Это хранитель республиканских добродетелей, который убил Цезаря. "В Афинах -- Периклес". Перикл. Который дал законы, великий реформатор и теоретик права и законов. "А здесь он офицер гусарский". Правда, лейб-гусарский. То есть гвардеец, но, тем не менее. Участник войны. Делал блестящую карьеру. Его дед, Михайло Щербатов, был придворный историограф при Екатерине Второй и один из первых критиков. Он написал книгу о повреждении нравов в России. Чаадаев как бы продолжит эту тему -- о повреждении нравов в России. Он делал блестящую карьеру, но потом, ввиду некоторых обстоятельств, карьера прервалась. Он ушел со службы. Значит, ротмистр -- майор по-нынешнему. Хотя его прочили во флигель-адъютанты, а потом в генерал-адъютанты и прочая, и прочая. Был дружен с декабристами. И связан родственными связями. Как говорил Блок, дворяне все родня друг другу. И не участвовал в декабристском движении. Хотя был принят своим другом Якушкиным в декабристское общество. Но уехал за границу и во времена вот этого путча. Во времена этого выступления декабристов находился за границей. А когда вернулся, то за ним был установлен тайный надзор. Навсегда. То есть пока он не умер. И он прожил лет тридцать потом в Москве, в районе Басманных улиц, поэтому его называют "басманный философ". Очень небогато жил. С утра до вечера сидел в англицком клубе на Тверской. Это улица сейчас. Да, где потом был Музей революции. И вот так и закончил свою жизнь. Уже шестидесятилетним стариком он умрет. А многие десятилетия он ходил, рассуждал, иногда что-то пописывал. И вот Грибоедов, его друг, который писал "Горе от ума", известно, что в черновиках сначала называл он его. Чацкого зовут Чадский. То есть, Чад, Чаадаев, Чацкий. То есть это он стал прообразом Чацкого во многом у Грибоедова. Это известно. Это всегда в школе проходят. Вот. Он был другом Пушкина. Хотя последние годы они редко виделись. И он сидел, писал, писал. Писал что-то. Писал то, что называется сейчас "в стол". Писал, конечно, по-французски. И вдруг в тысяча восемьсот тридцать шестом году журнал "Телескоп" печатает, при Московском университете, печатает его произведение. Первое философическое письмо. Герцен в "Былом и думах" (а Герцен младший современник Петра Яковлевича Чаадаева) скажет: "Это был как выстрел в ночи". Что значит выстрел в ночи? Люди спали, да проснулись. Выстрел разбудил всех. Он всех разбудил. Немец Кетчер, который жил в Москве, перевел письмо русского философа с французского на русский язык. Представляете, русская культура: немец переводит писание русского мыслителя с французского на русский. Да? Впоследствии крупнейший русский философ Владимир Соловьев главную свою работу о русской идее прочтет в Париже по-французски. Это тоже очень традиции: Россия -- часть Европы, часть мира в этом отношении. И вот французский язык и прочее. И вот это письмо перевернуло всю Россию. Нагадал ему Грибоедов. Как это, "Горе от ума" называется? Николай Первый, узнав об этом письме, значит, повелел объявить его сумасшедшим. "Горе от ума". В России горе -- от ума. Его объявили сумасшедшим. И в течение года, каждый день утром, к нему приезжал врач, чтоб освидетельствовать Петра Яковлевича -- буйный он помешанный, и тогда его увезти, значит, в сумасшедший дом, или он тихо помешанный, может сидеть и никого не покусает, и ничего не сделает. А что, собственно говоря, за письмо? А вот в этом письме вся русская философия, вся русская мысль на будущее, включая на сегодняшний день. Первое. Это самокритика. Русское самопознание -- это всегда самокритика.