Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

Сие удивительное издание, выпущенное Российской Академией наук, было заброшено в Колдыбан еще в советские времена. Его и сейчас можно видеть в витринах наших магазинов. Наверняка им смогут любоваться и наши правнуки. И неудивительно. Потому что этот академический сюрприз забросили к нам в количестве двух штук на каждого колдыбанца. И по цене в две колдыбанские зарплаты.

На обложке этого опуса красовался Геракл. Он стоял, опершись на свою боевую палицу. Мускулы – как у наших качков-культуристов. Взгляд – такой же туповатый. Но главное, что поразило колдыбанцев, очень чутких к хорошему тону: Геракл был абсолютно голый. Не то что на штаны или плавки – даже на фиговый лист древний создатель скульптуры поскупился.

Главный шутник Колдыбана мэр Поросенков, взглянув на скульптурный шедевр, выдал свой очередной каламбурный шедевр. Ткнув древнего эллина ниже пояса, изрек:

«А что это у Геракла фига без фиги?» После того как поросенковское окружение надорвало животы от смеха, мэр добавил: «Ну ладно, фиг с ним, с бесфиговым Гераклом». Тут уж, сами понимаете, приближенным пришлось прямо умирать от смеха…

И вот на каком-то предпраздничном торжественном собрании наш остряк мэр взял да и вручил торжественно «Геракла» управляющему дорожным трестом, провалившему свои полугодовые обязательства. При этом с торжеством сказал: «Ты нам – фиговый лист, а мы тебе – фигу».

Так родилась новая колдыбанская традиция: премировать «Гераклом» провинившихся.

Удивительным презентом были поощрены, то бишь наказаны, и все завсегдатаи «Утеса». Однажды пришла очередь и хозяина торговой точки № 13. Такой чести он подвергся за обсчет ревизора из областного центра.

«Не учуять областного ревизора! – гремел на расширенном совещании начальник городского общепита заслуженный работник торговли Шнапсов. – Недовесить ему пряников, за которые покупателю надо приплату давать! Ну спасибо, Юрий Цезаревич, ну прославил нас! За такой подвиг награждаем тебя голым Гераклом. Как говорится, деньги – к деньгам, олух – к олуху».

Помнится, на Подстаканникова смотреть было так же больно, как на пациентов колдыбанской стоматологической больницы, где никогда нет наркоза, зато хирург всегда под кайфом.

– Меня, бармена в седьмом поколении, уподобили голому Гераклу! – горестно восклицал Юрий Цезаревич, потрясая ненавистным изданием, выданным ему начпитом Шнапсовым в качестве свидетельства о профбездарно-сти. – Как после этого я буду смотреть в глаза своим детям и внукам – барменам в восьмом и девятом поколениях?

Мы утешали его.

– Полно вам, Юрий Цезаревич! – говорил Профанов. – Меня Сократов тоже голым Гераклом обзывал. Даже хотел публично раздеть донага, да у меня зад оказался незагорелым.

– Подумаешь, Геракл! – утешал Молекулов. – Дайте этого чемпиона мускулов в мой класс – он у меня к концу четверти дистрофиком станет.

– Подумаешь, голый! – вторил Безмочалкин. – Еще удобнее: в любой момент можно попросить, чтобы тебе спину потерли.

– Я вас понимаю, Юрий Цезаревич, – посочувствовал Самосудов. – При исполнении служебных обязанностей желательно быть не голым, а в полной парадной форме. Но не беда. Главное – была бы в руках хорошая дубинка.

Тонкий юмор, по-колдыбански. Но сейчас, в такой трагический момент, шутки крайне неуместны.

– Сгинь, трижды второгодник! – рявкнул на Антошу учитель Молекулов. – Чего ты нас нервируешь каким-то голодранцем?

– Геракл – не голодранец! – горячо и дерзко возразил учителю трижды второгодник. – Он самый великий герой! Мне Ухажеров рассказывал.

– Ну да? – изумился зал.

– Почему же вы до сих пор замалчивали правду о Геракле? – обратились мы к Роману Ухажерову.

– Из ревности, – повинился тот. – Моя Рогнеда почему-то обожает всяких героев. Даже если они в железных латах. А Геракл – супергерой, да еще совсем голый…

– Надеюсь, никто не выдаст меня Рогнеде, – взмолился тут же жених-отелло. – Моя невеста предупредила, что если я буду ревнивцем, она подстрижет меня «под болвана». Сами понимаете, как это обидно.

В другой раз мы непременно и с удовольствием разъяснили бы вечному «неуд»-студенту, что если уж кому обижаться, то именно болвану, с которым Рогнеда изволит равнять Ухажерова. Но сейчас нам было не до мелких удовольствий. К нам прямо в руки шла огромная удача. Можно сказать, спасение.

Замигал бакен, сиречь левый глаз, одного из завсегдатаев ПОПа № 13. Потом второй, третий… Все ясно: идем на вираж, на полной скорости.

– Объявляется общее собрание коллектива по месту жажды. Истинной жажды – жажды истины, – гаркнул во всю силу своей луженой глотки Профанов.

Зал ответил одобрительным гулом, напоминающим прибой Жигулевского моря.

Высокая честь вести протокол этого исторического собрания выпала Лещеву-Водолееву. Четким каллиграфическим почерком на фирменном бланке ПОПа «Утес» он записал все волнующие перипетии классической процедуры «Слушали-постановили».

– Друзья! – радостно воскликнули наши капитаны. – Нам открывается простая, но удивительная истина.

– Почему герой всех времен и народов Геракл бежал из столицы и попал именно сюда? – вопросил, прямо как следователь московского УГРО, Самосудов.

– Сама судьба как бы дает особый намек: в «Утесе» суждено родиться второму Гераклу, – подхватил Безмочалкин.

– Естественно, – изрек Молекулов. – Ведь мы – потомки бесстрашных волжских атаманов.

– Породить второго Геракла – наш прямой долг, – безапелляционно заявил Профанов. – Ради этого я готов временно отложить исполнение своего грандиозного замысла стать вторым Колумбом.

Аналогичную готовность выразили Безмочалкин, Молекулов и Самосудов. Хотя Колдыбану и пора уже иметь второго Рембрандта, второго Эйнштейна и второго Баха-Бетховена, но… успеется. Второй Геракл – куда хлеще. А потому он нужен в первую очередь. Точнее вне очереди.

– Быть на Волге второму Гераклу! – заключает флагманский столик.

Возбужденные реплики посыпались со всех сторон:

– Уже вижу у входа в «Утес» беломраморную мемориальную доску с золотыми буквами: «Достопримечательность континентального значения»…

– …и толпы восторженных туристов, которые хлынут сюда со всех концов страны, а также из-за рубежа…

– …и баснословные доходы в евро, фунтах, долларах, которые просто некуда будет девать.

– Как пить дать!

– Дать!

– Пить!

– В кредит!

Но будущий колдыбанский Рокфеллер прилавка почему-то замешкался. Очевидно, на радостях.

– Стоп, граждане-удальцы! – остановил он нас обеими руками. – Вы, как всегда, немного увлеклись.

Он демонстративно пощелкал костяшками своих прадедовских бухгалтерских счетов.

При звуках этого ужасного инструмента у нас всегда перехватывает дыхание. Ну что там еще затеял наш палач?

– Скажите мне, пожалуйста, – сладко залепетал палач, – а кто же из вас будет вторым Гераклом?

– Кто будет вторым Гераклом? – саркастически передразнил бармена Самосудов. – Совершенно нелепый вопрос. Мне как офицеру даже неловко отвечать на него.

– Юрий Цезаревич! Неужели вам не ясно, – подхватил Безмочалкин, – что любой из нас в любое время готов стать легендарным супергероем. Сегодня – один, завтра – другой. И так далее.

– Хоть по конкурсу. Хоть по жребию. Хоть лично по вашему, Юрий Цезаревич, усмотрению и указанию, – продолжил Молекулов.

– Колдыбанский Геракл – это мы. А мы – это он. Все как один, – завершил Профанов.

И, не тратя время, гаркнул:

– Кто готов стать вторым Гераклом?

– Я! Я! Я! – раздались возгласы со всех сторон.

Вверх взметнулся лес рук. Хороший, крепкий лес. Мачтовый, как сказали бы судостроители. Сто мачт – сто вторых Гераклов!

Всех охватил небывалый, ну прямо советский энтузиазм. Как-то само собой все как один оказались у барной стойки.

Ульк?

А то бы… Игра, а точнее, схватка истины с человеческой косностью и ограниченностью только еще начинается. Подстаканников нырнул под прилавок, но вытащил оттуда не долгожданную «Волжскую особую», а какой-то диковинный предмет, напоминающий старый сапог. Но это был не старый сапог, а допотопный фотоаппарат Подстаканникова-прадедушки. Знаменитая династия буфетчиков в свое время завела это чудо раньше всех в Колдыбане. Разумеется, не с целью запечатлеть красоты Жигулей, а для того чтобы иметь четкие фотопортреты всех своих злостных должников…

– Прошу под юпитеры, – пригласил бармен, настраивая свою диковинную машину. – Первым – Демьян Иванович.

– Но я уже есть в вашей картотеке, – напомнил Самосудов. – Анфас и профиль. Хоть сейчас в розыск.

– Я хочу сфотографировать вас всех для других целей, – возразил бармен. – Для культурного обслуживания туристов.

– Каких туристов? – удивились мы.

– Которые хлынут в «Утес», – охотно пояснил колдыбанский Меркурий. – Буду вывешивать ваши увеличенные портреты у входа. По жребию, по конкурсу, по своему усмотрению. Уже сейчас вижу под каждым портретом старославянскую вязь: «Второй Геракл любит выпить. А вы?» Ну, и портрет будет просто диво. Представьте: мощная обнаженная фигура Геракла, а лицо – Самосудова. Насчет фигового листа не волнуйтесь: мы прикроем интимное место милицейской кобурой, как бы нечаянно съехавшей вперед. Можно изобразить и милицейские погоны. Прямо на голых плечах. Диво! Не так ли, Демьян Иванович?