Британский музей - Т. Акимова

Надо сказать, что Леонардо да Винчи, занимавшийся усовершенствованием боевой техники во время его службы при дворе миланского герцога Лодовико Сфорца, всегда оставался противником войн и насилия. Поэтому в середине листа под изображением еще более грозной военной машины в действии он сделал приписку, что подобные изобретения принесут больший вред тем, кто их использует, нежели тем, против кого они направлены.

Рисунок обнаженного мужчины с поднятыми вверх руками — один из серии подготовительных набросков, сделанных Рафаэлем для алтарной композиции «Воскресение Христа» капеллы семейства Киджи в римской церкви Санта Мария дела Паче по заказу своего друга, сиенского банкира Агостино Киджи.

На этом листе художник прорисовывает обнаженную натуру, отрабатывая позу и моделируя пластическую форму для образа римского стражника, который, боясь взглянуть на воскресшего Христа, согнулся и закрывает лицо руками от света Воскресения. Выразительные движения и неожиданные ракурсы мускулистой, сильной фигуры, запечатленной в кульминационный момент жизни, напоминают работы Микеланджело в Сикстинской капелле, которые Рафаэль тщательно изучал. Однако очевидно и то, что здесь его, в отличие от Микеланджело, гораздо меньше заботит детальная моделировка тела, а больше увлекают поиск позы, рисунок силуэта и светотеневые эффекты. Рафаэль концентрирует внимание на сложном положении рук и верхней части корпуса фигуры, ищет положение правой ноги персонажа будущей картины, прописывая ее более сгруппированную и открытую позицию. Покрывая штриховкой затемненные участки тела, мастер продумывает, как на картине будет падать свет.

Рафаэль успел спланировать устройство алтаря капеллы Киджи, но работа «Воскресение Христа» так и не была написана. От нее сохранились лишь некоторые прорисовки.

Многоплановое содержание одной из самых совершенных по мастерству и глубоких по смыслу гравюр Альбрехта Дюрера «Рыцарь, Смерть и Дьявол» до сих пор не разгадано до конца. На этом листе видно, как средь мрачных скал, поросших травой и кустарником, едет на могучем коне закованный в латы всадник. Рядом с ним бежит лохматый пес. Рыцарь движется медленно и уверенно, не обращая внимания на то, что на этой тропе у него есть еще два спутника: восседающий на кляче труп в увитой змеями короне и песочными часами в руках и шагающее на козлиных ногах рогатое чудовище с кабаньим рылом и зажатой в левой лапе алебардой. Внизу вспять общему движению пробегает юркая ящерица, а вдали над темной грядой скал — безоблачное небо и уходящие ввысь башни горной крепости.

Название работы позволяет предположить, что коронованный мертвец — это олицетворение смерти, песочные часы которой отмеряют срок земной жизни рыцаря, а страшилище позади всадника — не кто иной, как дьявол, воплощающий все зло мира. Подобное существо уже появлялось у Дюрера в «Больших страстях» и «Сошествии Христа в ад». Рыцарь — самый загадочный из трех персонажей — часто ассоциируется с образом воина Христова.

Сравнение христианина с воином, ведущим духовную брань с дьявольскими кознями, известное еще с апостольских времен, развил в трактате «Оружие христианского воина», изданном в 1504, Эразм Роттердамский. «Чтобы ты не побоялся идти стезей добродетели, так как она кажется неровной и скорбной и надо будет отказаться от мирского покоя, так как ты должен будешь непрерывно сражаться с тремя злейшими врагами — плотью, дьяволом и миром, — писал Эразм, — я объявляю тебе следующие правила. Всеми чудовищами и призраками, которые сразу же тебе встретятся, словно при входе в ад, ты должен пренебречь». Вероятно, эти идеи и вдохновили Дюрера на создание знаменитой гравюры, где они мастерски выражены посредством образного строя и светотеневых эффектов.

Художник делит лист на два плана. Первый, темный — это ущелье, схожее с преддверием ада, где рыцарь пребывает рядом со смертью и дьяволом. Второй план залит светом, высоко в горах видны шпили прекрасного города (возможно, символизирующего Небесный Иерусалим). Всадник оказывается между двух миров и, чтобы попасть во второй, ему надо преодолеть мрак и ужас первого. Для этого требуются невозмутимость, стойкость и мужество.

Как сообщает Джорджо Вазари, Микеланджело с большой неохотой писал портреты, «даже в том случае, если предмет отличался совершенной красотой». «Портрет Андреа Кваратези» — единственный из сохранившихся портретных рисунков великого мастера. Он изображает знатного флорентийского юношу, который был поклонником таланта и, возможно, учеником Микеланджело. На одном из листов с набросками, ныне находящихся в Оксфорде, художник написал, обратившись, по всей вероятности, к этому молодому человеку: «Андреа, имей терпение».

Кваратези показан вполоборота к зрителю, на нем — современный костюм и модная шляпа. Взгляд задумчивого юноши устремлен в сторону, а серьезное и немного грустное лицо еще сохраняет наивность и робость детства. Видно, что позировать столь знаменитому художнику, да еще и собственному учителю, было для Андреа важным и ответственным делом. Рисунок выполнен в очень деликатной, мягкой манере. Свет падает слева, и Микеланджело, тонко прописывая тени, моделирует форму крошечными параллельными штрихами черного мела. Положенные столь близко и аккуратно, они создают живописный эффект, делая светотеневые переходы почти неуловимыми.

Работа выполнена с такой трогательной внимательностью к модели, что становятся понятны слова художника, который говорил, что если он берется за портрет, то пишет его «не по обязанности, а по любви». Предполагают, что рисунок был выполнен как памятный подарок самому Андреа или его семье.

Ганс Гольбейн Младший, выдающийся немецкий живописец XVI века, стал проводником художественных идей Возрождения в Англии. Впервые он приехал в Лондон по рекомендации Эразма Роттердамского в 1526 и был принят в семье Томаса Мора, гуманистические взгляды которого разделял. Через два года Гольбейн возвратился на родину. Однако в 1532 он снова вернулся в Англию, теперь уже на долгий срок. Мастер был призван к королю и получил должность придворного художника. В течение одиннадцати лет он, исправно исполняя свои обязанности, рисовал проекты зданий и создавал эскизы украшений, но самое главное — писал портреты Генриха VIII и его приближенных.

Гольбейн привнес в английское искусство традиции интеллектуального гуманистического портрета с его глубоким вниманием к внутреннему миру портретируемого. Кроме короля и придворных художник изображал дорогих ему людей: друзей и единомышленников, а также их близких. К лучшим образцам таких работ относится «Портрет англичанки». В рисунке проявились лучшие черты творчества Гольбейна, его обращение к личному достоинству модели, ее уму и благородству. Предполагают, что на портрете — Маргарита, любимая дочь Томаса Мора, хотя сходство с ее миниатюрным портретом (1536, музей Метрополитен, Нью-Йорк) не слишком велико. В любом случае это знатная дама двора Генриха VIII, ибо лист происходит из большого альбома портретов королевской коллекции Виндзора.

Рисунок выполнен красным, белым и светло-коричневым мелом и доработан темными чернилами. Благодаря розоватому цвету листа и умелому варьированию оттенков художник моделирует форму и добивается эффекта естественного телесного тона. Тонкими мазками кисти он подчеркивает детали: уголки головного убора, контуры платья, линии бровей и ресниц. Портрет выполнен очень деликатно и вместе с тем строго, что отражает, по-видимому, характер запечатленной женщины — сдержанной, но нежной и ранимой.

Этот рисунок создан Питером Паулем Рубенсом незадолго до смерти его жены, Изабеллы Брант, с которой он прожил вместе семнадцать счастливых лет. Художник писал свою любимую женщину много раз и никогда не стремился приукрашивать ее внешний облик. Все портреты Изабеллы правдивы, точны в деталях, скромны в изображении аксессуаров, а сам образ привлекает зрителя доверительным и добрым выражением лица.

Данный рисунок, возможно, является подготовительным наброском к большому портрету 1926, который сейчас находится в Галерее Уффици во Флоренции. Поворот головы, прическа, исполненный теплоты взгляд, легкая улыбка одинаковы в обеих работах Рубенса, но в силу особенности техники камерный рисунок, лишенный каких бы то ни было «парадных» деталей и являющийся лишь погрудным портретом, сосредоточивая внимание на лице модели, сохраняет большую остроту индивидуальной характеристики, чем законченное полотно. Молодая женщина не позирует, она «выхвачена из жизни», представлена такой, какой ее видел художник каждый день и какой она запечатлелась в его памяти. Рубенс в письме к своему другу Пьеру Дюпюи от 15 июля 1626 писал о недавно умершей жене: «Поистине я потерял превосходную супругу, которую я мог и должен был любить, потому что она не обладала никакими недостатками своего пола; она не была ни суровой, ни слабой, но такой доброй и такой честной, такой добродетельной, что все любили ее живую и оплакивали мертвую…»