Британский музей - Т. Акимова

Каждое Евангелие кодекса из Линдисфарнского монастыря открывается не текстом, а страницей, целиком заполненной замысловатым орнаментом. Этот лист, возможно, воспринимался как своеобразный оберег священного Слова. Кельтские магические плетенки и завитки, скрученные ими фантастические птицы сочетаются здесь с христианской символикой. В прямоугольное обрамление со ступенчатыми выступами по углам вписаны покрытые тончайшей плетенкой геометрические фигуры, составляющие крест. Рядом симметрично размещены «окна», где изломанные под углом линии напоминают античный меандр, и квадраты со свастикой — древним символом солнца. Окружающий их фон соткан из сложнейших завитков, в которые вплетаются фигуры птиц с изящными шеями, изогнутыми клювами, когтистыми лапами и длинными хвостами. Однако при всматривании в изображение эта орнаментальная стихия оказывается подчиненной жесткой структуре, она организованна и упорядочена. «Ковровая страница» выполнена необычайно искусно, здесь каждая крошечная деталь внимательно прописана, а цветовые аккорды насыщенных красных, зеленых, голубых тонов подобны краскам цветных эмалей.

Каменная шкатулка с большой коллекцией шахматных фигур, состоящей из 92 предметов и семи комплектов, была случайно обнаружена в 1831 на песчаном пляже острова Льюис, расположенном неподалеку от берегов Шотландии. На рубеже XII–XIII веков древняя игра, пришедшая в Западную Европу с Востока и полностью адаптированная к местным нравам, стала невероятно популярной. Выполненные в романском стиле фигурки представляют собой образы средневековых правителей, воинов и духовенства в одежде начала XIII столетия со всеми присущими общественному положению каждого персонажа атрибутами. Вырезанные из моржовой кости и некогда выкрашенные в красный цвет приземистые статичные статуэтки с большими головами изображают короля и королеву, восседающих на тронах, епископа с посохом в руке, вооруженного копьем рыцаря на коне и пешего воина с щитом и мечом.

Такая осовремененная трактовка персонажей старинной игры далеко не случайна, ведь шахматная партия в средневековой культуре ассоциировалась с реальной жизнью: «Жизнь напоминает шахматную партию. Пока идет игра, фигуры отличаются друг от друга, но партия кончается, и все они складываются в один общий мешок», — писал монах из Ломбардии Джакопо Чессоле. А другой средневековый автор, Джон Валлийский, весь мир сравнивал с шахматной доской, «на белых и черных полях которой люди располагаются, подобно фигурам и пешкам… и дьявол безжалостно играет судьбами… и если тот, кому лукавый объявит шах, не поспешит укрыться от дьявольских козней, он получит мат и обречет… душу на вечные муки».

Представленный кубок — один из лучших предметов декоративно-прикладного искусства, отошедших Британскому музею по завещанию Огастеса Фрэнкса в 1897. Стеклянный кубок в металлической оправе декорирован широкими вертикальными полосами полупрозрачного стекла с очень тонкими линиями прозрачного стекла между ними, а серебряная позолоченная оправа имеет лондонские пробирные клейма с датой.

По описанию кубок похож на тот, что упомянут в инвентарных списках вещей королевы Елизаветы за 1559 и 1574. Это один из двух сохранившихся образцов европейского стекла, выполненного в стиле «facon de Venise», ассоциирующемся с именем сэра Вильяма Парра, дяди супруги Генриха VIII Катерины Парр. Другой «кувшин Парра» хранится в Лондонском музее, но он попал в Англию раньше середины XVI века.

Техника изготовления стекла в стиле «facon de Venise» знала несколько приемов, различавшихся по трудоемкости и красоте получаемого узора. Данный кубок изготовлен «vetro a retori» — самым сложным способом, который давал наиболее интересный декоративный эффект: тонкие молочно-белые линии пересекаются внутри прозрачных полос стекла, образуя аккуратную сеточку и к тому же чередуются с цветными зеленовато-серыми полосами. Форма кубка более характерна для стран Северной Европы, чем для Италии, поэтому, несмотря на сложность техники, некоторые исследователи полагали, что он был изготовлен в Нидерландах. В настоящее время существует основанная на документальных свидетельствах версия, что этот замечательный сосуд был сделан в Лондоне, где работал по контракту венецианский мастер. Таким образом и возникло уникальное сочетание североевропейского силуэта кубка с техникой, в которой выполнено стекло.

Степлфордский золотой кубок — это самый ранний из сохранившихся экземпляров английской золотой посуды светского назначения. Перед тем как кубок поступил в музей, он долгое время находился во владении Степлфордской церкви, куда был передан в 1732. В ту эпоху сосуды из драгоценных материалов жертвовали храмам для их употребления в культовых целях, чтобы восстановить нехватку богослужебных предметов, похищенных пуританами.

Кубок отличается весьма необычной формой: чаша, испещренная орнаментом из крошечных выпуклых полусфер и увенчанная продолговатой крышкой с геральдическими знаками, опирается на витую ножку сложной формы, украшенную растительными узорами. Золотых дел мастер, создавший эту вещь, не только выказал максимум своих умений в обработке металла, но и проявил недюжинную фантазию и весьма оригинальное чувство юмора, придав силуэту драгоценного сосуда сходство с огромным желудем. Такое натуроподобие было в большой моде в начале XVII века. Богатые и знатные господа считали занятным иметь у себя или подарить «серебряное яблоко» или «золотую грушу». Чаще сосуды изготавливались в форме обычных или экзотических фруктов, иногда — раковин замысловатой формы.

Подобный кубок — большая редкость для любого музейного собрания, потому что очень немногие из них сохранились до наших дней. Вкусы менялись, а золото всегда было в цене, массивные предметы светского назначения ненадолго переживали своих первоначальных владельцев: наследники просто-напросто переплавляли металл, обращая его в звонкую монету.

Собрание графики и гравюр

В эпоху Возрождения для художников было совершенно естественно заниматься оружием: человек, способный нарисовать и отлить бронзовую статую, с тем же успехом мог отлить и пушку. Следуя духу времени, Леонардо да Винчи в своем бесконечном стремлении к знанию усердно изучал трактат «De Re Militari» («О военном деле»), написанный его современником Роберто Вальтурио. Так он черпал идеи из разных источников, переосмысливая и во многом дополняя чужие проекты.

На данном рисунке изображена одна из «закрытых колесниц, безопасных и неприступных», — как их называл художник, представляющая собой усовершенствованный вид военной машины, примитивный прототип которой существовал еще в римские времена. В древности это были колесные конструкции, несшие тяжелые военные щиты и предназначавшиеся для штурма городских стен. Они должны были защищать воинов, которые действовали тараном. Леонардо значительно развил конструкцию, превратив колесницу в прикрытую панцирем вооруженную повозку (подобие современного танка), укомплектованную пушкой и управляемую изнутри с помощью рычагов и ременных приводов командой из восьми человек.

Боевая четырехколесная машина конической формы показана в двух ракурсах для того, чтобы продемонстрировать ее технические возможности и способы управления. Схема работы этого механического танка, тщательно продуманная автором, безусловно, опережает свое время, однако эффективность ее применения в боевых условиях XV века была весьма спорной: тяжелая повозка с трудом могла бы передвигаться одной только силой человеческих мускулов, особенно по неровной поверхности и на дальние расстояния. Сам художник скорее был увлечен идеей, чем ее воплощением.

Надо сказать, что Леонардо да Винчи, занимавшийся усовершенствованием боевой техники во время его службы при дворе миланского герцога Лодовико Сфорца, всегда оставался противником войн и насилия. Поэтому в середине листа под изображением еще более грозной военной машины в действии он сделал приписку, что подобные изобретения принесут больший вред тем, кто их использует, нежели тем, против кого они направлены.

Рисунок обнаженного мужчины с поднятыми вверх руками — один из серии подготовительных набросков, сделанных Рафаэлем для алтарной композиции «Воскресение Христа» капеллы семейства Киджи в римской церкви Санта Мария дела Паче по заказу своего друга, сиенского банкира Агостино Киджи.