Ревущие сороковые - Петр Капица

Ула Ростад, уточнив кое-что с Хаугли, начал переводить его рассказ с норвежского на русский. Вот что я запомнил и записал:

«Сигге восемь лет плавал матросом, марсовым, рулевым, боцманом, штурманом и помощником гарпунера. А к гарпунной пушке его не подпускали. Только по настоянию старого Лун-дэ — того Лундэ, который первым плавал со знаменитым изобретателем гарпунной пушки Свеном Фойном! — были приняты три тысячи крон и было сделано исключение для Хаугли. Перед отплытием в Антарктику старик Лундэ вызвал к себе Сигге и при внучке пообещал: «Если вернешься дипломированным гарпунером, то получишь в жены Ригмур и в приданое карту, которую составляли дед и отец. В ней помечены главные пути китовых стад к океанской похлебке. Старайся, Сигге, не спеши, стреляй только тогда, когда почувствуешь, что убьешь наповал. А Ригмур будет ждать и готовиться к свадьбе».

По существовавшим правилам, диплом мог получить только тот, кто без промаха убивал подряд десять китов. Животных выбирал не экзаменуемый, а экзаменатор.

Первый раз они охотились невдалеке от земли принцессы Рагнхильды. Экзаменатор подбирал для Хаугли пуганых китов, к ним просто не подойдешь. Но Сигге за три дня ухлопал шестерых, ни одного не упустил. Четвертый день выдался холодным. В тумане китобоец набрел на стада финвалов. Бочкарь заорал: «Вижу конунга… на спине два плавника!»

Норвежские китобои верят в то, что китовые стада имеют своих предводителей. У этих вожаков, в отличие от простых китов, на спине не один плавник, а два. Хаугли показалось, что впереди действительно плывет такой конунг: в волнах показывалась темная спина и два плавника.

Экзаменатор приказал Сигге взять конунга на прицел и пообещал: «Если удастся ухлопать вожака, то получишь диплом с отличием».

Затаив дыхание, Хаугли прицелился и выстрелил. Он видел, как гарпун вонзился чуть ниже плавника, потом случилось уму непостижимое: второй плавник вдруг отделился и стал двигаться в сторону. Оказывается, это был не предводитель стада, а крупная самка, плывшая бок о бок с китенышем. Граната взорвалась рядом с ее сердцем. Китиха забилась и перевернулась брюхом вверх. Из ее сосков струями выбивалось молоко…

В этом месте Ула Ростад отвлекся от перевода и пояснил:

— Китята на воде не могут сосать матерей подобно телятам на суше, потому что у них нет мягких губ. Когда китенок проголодается, он складывает язык трубочкой и так обхватывает им сосок матери; чтобы соленая вода не попала ему в рот. Больше ничего не надо делать малышу, мать сама впрыскивает молоко в пасть.

Раненой самке, видимо, померещилось, что она кормит китенка. Мышцы ее конвульсивно сжимались, и струйки молока расплывались в воде. Для китобоя нет более постыдного поступка, чем убийство кормящей матери. Спексиндер сильно расстроился и закричал: «Где у тебя были глаза? Разве трудно отличить одного фин-вала от двух?»

Осиротевший глупыш вертелся около матери и носом тыкался в складки ее брюха, залитые молоком. На него без жалости невозможно было глядеть. Экзаменатор обозлился и заорал: «Сигге, дьявол тебя раздери, не стой пнем, доканчивай сосунка! Все равно пропадет без матери».

Боцман зарядил пушку, а Сигге вновь приник к прицелу. Руки у него дрожали. Выстрел получился неточным: гарпун пролетел мимо малыша, хлестнув его лишь линем. Но линь хлестнул так, что на спине китенка треснула кожа и остался белый след.

«Вон с гарпунерской площадки! — заорал на Сигге спексиндер. — Тебе коров доить, а не за китами охотиться».

Так на восьмом финвале на сосунке-несмышленыше был сорван экзамен.

Сигге не вернулся весной на родину, ему было стыдно без диплома показаться на глаза Ригмур и ее деду. Он остался в Кейптауне, работал грузчиком в порту. На другой год ему вновь не посчастливилось: восьмым китом оказался быстрый и увертливый сейвал. Сигге гонялся за ним больше четырех часов. Уже начало темнеть, поднялась волна, когда он настиг его. Гарпун, правда, нашел цель, но угодил в такое место спины, что удар получился скользящий… Сейвал ушел, а с ним ушла и надежда стать гарпунером. Спексиндер посочувствовал, но экзамен прервал: «Начнешь с первого кита в будущем сезоне».

Сигге с горя запил. Опомнился он, лишь когда остался в рваной рабочей одежде и не смог купить кружки пива. Пришлось продаться вербовщику и пойти в чистильщики жи-ротопенных котлов на острова. На эту работу охотников немного, так как для выскребывания граксы и накипи надо забираться в горячий котел. От жары и острого пара лица у чистильщиков делаются бледными, как у покойников.

Заработав на теплую одежду и обувь, Хаугли в третий раз отправился с экзаменатором в море. И опять срезался на восьмом ките. Последним был кашалот. О фатальном невезении стало известно даже на британских китобойцах. Остряки дали Хаугли громкую кличку «Сигге Эйт» — Сигге Восьмой. Точно он был королем после Хакона Седьмого. Кличка прилипла к Хаугли крепче котельной накипи. Даже негритянские мальчишки на улице кричат: «Сигге Эйт»!

— По-моему, с тех пор он и свихнулся, — уже от себя негромко добавил Ула Востад. — Я помню, как он ходил по Кейптауну ободранным и просил забрать его в Норвегию…

— Да, чельд возми, можно было думать, что я вывихнул мозги, — вдруг по-русски заговорил Хаугли. — А мои товарищи рады были затаскивать меня в лунатик эсайлэнс… в дом лишенных ума, в ментэл хоум.

Лишь в начале войны Хаугли удалось занять место гарпунера у пушки, потому что норвежские китобои не могли пробиться в Антарктику на промысел. В Кейптауне не хватало гарпунеров для флотилий, стоявших зиму на ремонте. За Хаугли ухватились две китобойные компании. Но тут подвернулся Джон Сэрби — хозяин флотилии «Эребус». О его прошлой профессии нетрудно было догадаться — стоило только взглянуть на расплющенные уши и перебитый нос. Бывший боксер затащил Хаугли к себе в салон, выставил виски и предложил оплату, какой не получали даже гарпунеры высшей квалификации. Кроме того, он обещал в море, где вина ни за какие деньги не добудешь, в виде призов выдавать виски и ром. За убитого блю-вала две бутылки, за финвала — полторы, и за других китов по бутылке. Ну как тут не согласиться человеку, который давно не видел больших денег? Хаугли подписал контракт.

Флотилия Джона Сэрби состояла из дикого сборища людей и кораблей: флагманом назывался грузо-пассажирский теплоход «Эребус», приспособленный для выработки консервов; вторым по величине был распространявший удушливый запах горелого мяса устаревший пароход «Сэр Джемс Кларк Росс», превращенный в жироварню; третьим — танкер «Королева Мэри», наполненный горючим. Флотилию замыкали два буксира и пять разнотипных и сильно потрепанных китобойцев, носивших имена прославленных боксеров: «Джеффрис», «Демпси», «Тунни», «Макс Бер» и «Шарки». На китобойцах собрались самые отпетые морские бродяги.

В море китобои чаще чувствовали не дружеский локоть товарища, а кулак грубияна. Увесистый кулак решал все на этой флотилии. Он был судьей и учителем. За призовой ром и виски китобои трудились, как черти в преисподней. Порой сами разделывали убитых китов. От этого все палубы китобойцев покрывались толстым слоем сукровицы, дерьма и ворвани. За весь сезон никто из эребусовцев не брился. К чему? Бессмысленное занятие! Китобои были грязны, как Свиньи, и воняли хуже золоторотцев.

От беспрестанной качки, опасной разделки китов на деревянном плотике Хаугли так уставал, что, выпив дневную порцию виски, едва добирался до койки. Спал он недолго. На китобойце не разнежишься! Гарпунер вскакивал, согревался виски и, пожевав жареного китового мяса или печенки, давал сигнал к выходу на охоту.

От такой жизни китобои валились с ног, а врачей на флотилии не было. Старые шкиперы лечили спермацетом и спиртом. Каждый день кого-нибудь с погнутым гарпуном, привязанным к ногам, отправляли за борт…

Сигге убил более двух сотен китов за сезон и заработал мешок долларов. С такими деньгами не стыдно было вернуться на родину. Но как проберешься, если в Европе грохочут пушки, а за пароходами охотятся самолеты и подводные лодки? Один из кейптаунских моряков по секрету сообщил Хаугли, что из Аргентины уходят под конвоем в Европу военные транспорты с замороженным мясом, консервами и медикаментами. Охотников плавать по минным полям немного, капитаны военных транспортов платят вдвое больше обычного. Хаугли на пассажирском лайнере добрался до Буэнос-Айреса. В аргентинском порту без особого труда устроился матросом в боцманскую команду.

Под конвоем американских миноносцев и охотников за подводными лодками транспорты дошли до Исландии. В Рейкьявике Хаугли тайно покинул транспорт и на шхуне, добывающей треску, добрался до северных островов Норвегии, а там уже на шлюпке проник в родной фиорд.

Спрятав шлюпку в скалах, Сигге бегом помчался к дому старого Лундэ. «Как-то там меня встретят? — думалось ему по пути. — Где Ригмур? Не крутит ли с кем?»