Каждый охотник - Юлия Герштейн

лился теплый желтый свет, вода с успокаивающим шипением падала на плиточный пол, и было слышно, как там кто-то плещется – Агата!

Майка сразу увидела ее зеленую адидасовскую сумку на одной из лавок перед шкафчиками, значит, рыжая красотка размышляла схожим образом: она тоже не хотела пересекаться ни с блондинкой, ни с Кошкой и пришла сюда. Майка опустила свою сумку со спортивным снаряжением на лавку и сняла слинг. Чем дольше она вот так вот стояла, растрепанная, грязная, жалкая, слушая, как плещется в душевой Агата, тем глупее себя чувствовала, потому что с каждой секундой оцепенение, странное оцепенение улетучивалось, а на смену ему приходило тепло.

Ну неужели все, что произошло на корте, нельзя объяснить рационально? Наверняка же можно. А ее, Майку, просто атаковал очередной приступ психоза на фоне поехавшей с горя крыши, и если она позволит себе поверить в то, что это были вороны, которые умеют превращаться в людей, то потом ей в голову, не дай бог, придет, что в мире есть магия; а раз в мире есть магия, значит, возможны и чудеса, а раз возможны чудеса, то, может быть, и папа с мамой просто-напросто заблудились где-то между уроборосными измерениями и ждут, что она их найдет, увидит, услышит – здесь, на этой земле…

От одной мысли о возможности снова встретиться с родителями, попытаться их спасти, поглядеть на них хотя бы одним глазком Майка покачнулась, как на автомате сбросила с себя мокрую заляпанную теннисную форму, вытащила из сумки резиновые курортные шлепанцы, видавшие виды, обернулась полотенцем и зашла в душевую.

Едва к ней вернулись эти старые знакомые мысли, внутри, как всегда, проснулась боль, много боли и страшная тяга дотронуться, и удержать, и не отпускать то, чего давно не было. Но вместо этого, как бетонная плита, сброшенная строительным краном, на сердце обрушилась покинутость, страшная покинутость.

Дышать было тяжело, и голова кружилась от недостатка кислорода. Вот поэтому, как говорила психолог, нельзя надеяться, нельзя ждать, нельзя искать знаки и верить в магию, нужно просто жить так, будто они никогда не встретятся.

Никогда не встретятся.

Никогда.

Ни…

Стоя под струями воды, со своими длинными медно-рыжими волосами, идеальной формы ногами и высокой грудью, Агата в своей роденовской наготе казалась еще красивее, чем в одежде, и, как ни странно, именно легкий укол зависти помог Майке отвлечься от тяжелых мыслей.

– Майя! Наконец-то! Ты видела это? В небе? – Рыжая провела рукой по лицу, пытаясь разглядеть Майку за струйками воды, набегающими на глаза. – Я уже начала волноваться, что вперед тебя ушла. Стою и вот думаю: надо, наверное, было завойсить тебе сообщение. Где ты ходила? Прости, что я без тебя убежала… но меня эти вороны напугали, ты видела этих ворон? Кошмар какой-то, ты видела?..

– Ты уверена, что там были вороны?

– Так, стоп! То есть? Ты мне щас, типа, говоришь, что не видела черные плащи в воздухе? Ты сегодня без шампуня? – Агата выключила свой душ и поставила на перегородку между душевыми черную бутылочку с шампунем. – Можешь мой вон взять, у меня все равно много осталось. Да не стесняйся ты, бери, не стесняйся, я все равно скоро поеду закупаться… не стесняйся!

– Я не стесняюсь.

– Так, еще раз. Я думаю, мы видели как раз то, о чем все так много говорят в подкастах и на ютубе. Всякое там смешение измерений и пространств, понимаешь? Ну, как в Европе и Америке… Вопрос только в том, в каком измерении люди спокойненько берут и превращаются в ворон и обратно.

– Прости, слушай, ты же уже ополоснулась или так и будешь стоять голой? – перебила Майка. Она сбросила с себя полотенце и включила душ, сердцем и душой ощущая под взглядом рыжей всю неухоженность и некрасивость своего тела.

Та, кажется, не сразу сообразила, о чем ее спрашивают, а когда поняла, запнулась на полуслове и залилась краской:

– Ой, да, сорян!

– И… ты не могла бы отвернуться, пожалуйста?

– Да, прости! Конечно.

– Мне кажется, не было там никаких людей-ворон, Агат. Ну сама подумай, ну как такое возможно-то? Черные фигуры в плащах – это какая-нибудь там тень, ну или еще что-то в этом роде. Там же был дождь, сложно что-то конкретно разглядеть, легко всякий бред себе нафантазировать.

Удостоверившись, что Агата затянула пояс на своем шикарном махровом халате и повернулась лицом к выходу из душевой, Майка открыла бутылочку черного цвета, вдохнула кокосовый аромат и намылила шампунем голову. Пена затекала ей в уши, щипала глаза, попадала в нос, и, чувствуя, как тупая боль в груди постепенно сходит на нет – в комфорте, в тепле, в компании другого человека, Майка смыла пену, выключила душ и попыталась отряхнуться, разбрызгивая вокруг себя капли, как мокрая собака. Густой, расслабляющий пар душевой делал случившееся на корте почти нереальным. А страх, липкий, жгучий, отрывавший своим черным жующим ртом от тебя куски сердца в горящем самолете, несомненно, оставил след, но на земле совершенно ушел.

– Я думаю, что мы видели то, что видели, Май. У меня навигатор постоянно сегодня сбивался. – Агата обернулась и снова быстро отвернулась. – Конечно, в последнее время он всегда странно себя ведет, но просто сегодня… мне, знаешь, вроде как показалось, что добавился еще один переулок в маршруте, какой-то там криповый Селедочный тракт! Селедочный! Я, честно, даже не думала, что такой есть в Москве, ты слышала про такой? И там название на навигаторе было нерусское – то ли датское, то ли шведское, то ли голландское, это я перевела просто.

«Ах, ну да, конечно, – с неприятным чувством вспомнила Майка, вытирая волосы полотенцем и не особенно волнуясь о том, что очередной вопрос Агаты останется без ответа, – у нее же черный Range Rover Evoque, и она никогда не ездит на метро.

– Я обычно на метро езжу! – Майка повернулась к Агате, когда та тоже как бы случайно повернулась.

– Прости, не смотрю, не смотрю! Сегодня в метро все было норм?

– Сегодня в метро все было норм, а вот автобус вел очень странный водитель, с такими желтыми потекшими глазами. Можешь повернуться.

Пар потихонечку рассеивался, и под взглядом Агаты Майка как можно скорее поспешила укутаться в полотенце, надеясь, что та не успеет во всех подробностях рассмотреть ее тело.

– С потекшими глазами – это, типа, как? Я, наоборот, слышала, что в метро жесть что творится, разные города и страны, иностранцы, сущности какие-то лезут из тоннелей – говорят, полиция и спецслужбы только и успевают отбиваться! Как в той