Темные игры – 2 (сборник) - Виктор Точинов

Через двадцать минут Паша стал законным владельцем двух двадцатипятилитровых бутылей с кислотой азотной (хч) и четырех аналогичных емкостей с кислотой серной (чда). Что означали эти указанные в скобках буковки, стоявшие и в прайс-листе, и в накладной, Шикунов не имел понятия. Подозревал, что степень очистки и количество допустимых примесей.

Но Паша здраво рассудил, что для стервы Лющенко чистота продукта теперь куда менее важна, чем крепость, — и выбирая товар, ориентировался лишь на то, чтобы цена напротив названия стояла поменьше. Оптовые цены на кислоты, честно говоря, оказались невелики. С учетом тары (чтобы не мелькать потом у подъезда с огромными оплетенными бутылями, пришлось доплатить за деревянные ящики, упирая на предстоящую пересылку) Шикунов выложил немногим больше двух с половиной тысяч рублей. Дешевка. Стандартные — с гробом, венками, местом на кладбище и т. д. — похороны Лющенко наверняка бы обошлись на порядок дороже…

— Транспорт у вас здесь? — спросил кладовщик, начав оформлять пропуск на вывоз материальных ценностей. — В смысле — на территории?

— Нет, оставил за воротами, — сказал Паша. — Доставите до проходной? — кивнул он на ящики с бутылями.

Конечно, нанятую за разумную сумму «Газель» куда проще было подогнать прямо к «Балт-Реактиву». Но тогда, во-первых, и ее номер, и грузоотправитель, и грузополучатель (пусть и липовый) были бы записаны охраной. Во-вторых, водитель узнал бы, что и откуда вез. А так — поди догадайся, кто и что вывозит с территории комбината. Фирм-арендаторов тут немерено.

Кладовщик долго ворчал: у тележки, дескать, отломалось колесо, а сварщик без бутылки приваривать никак не желает; похмельные же грузчики запропастились неведомо куда, а отлавливать их по всей территории в его обязанности не входит, его дело — отпускать товар, и вообще…

Протянутая сторублевка тут же оборвала нытьё толстяка и кардинальным образом изменила ситуацию. Мгновенно нашлась и исправная тележка, и два грузчика — на вид, действительно, весьма похмельные. Паша, тоже после вчерашнего находившийся не лучшей форме, мысленно им посочувствовал, но денег больше не дал. Пускай кладовщик делится.

Чем ближе груженая кислотой тележка приближалась к проходной комбината, тем тревожнее становилось Шикунову. Казалось, что сейчас, именно сейчас, все сорвется. Все рухнет под откос. Охранники на проходной изучат вдумчиво накладную, посмотрят повнимательнее на бледное Пашино лицо, и… И всё. Каюк. Капут. Попросят пройти для выяснения личности, и позвонят куда надо, и байками о позабытом паспорте уже не отделаешься, и рано или поздно всплывет лежащая в ванне Лющенко. Она всплывет. А Паша утонет. Навсегда утонет…

Картинки провала в самом финале успешно проведенной операции вставали перед его мысленным взором такие яркие, что Паша чуть было не смалодушничал. Чуть было не сунул пропуск и накладную грузчикам, предоставив им пересекать последний барьер в одиночестве. Но сдержался.

Всё прошло гладко.

Охранник, пенсионных лет мужичонка — камуфляж смотрелся на нем маскарадно — небрежно сосчитал места груза:… четыре, пять, шесть… — всё в порядке. Нажатием кнопки открыл ворота, тележка выкатилась наружу. Вскоре ящики перекочевали в кузов «Газели».

И только когда проходная комбината исчезла из вида. Паша мысленно завопил: ПОЛУЧИЛОСЬ, БЛЯ, ПОЛУЧИЛОСЬ!!!

И дальше всё получится.

Как ни хотелось побыстрее НАЧАТЬ (точнее говоря, побыстрее ЗАКОНЧИТЬ), сразу к своему дому Шикунов не поехал. Попросил высадить его на Светлановском проспекте, неподалеку от рынка, — где после десятиминутного голосования поймал другую машину, «форд»-микроавтобус. И лишь тогда назвал водителю свой настоящий адрес. Мало ли кто и какой товар везет с рынка?..

Всё, последняя тонкая ниточка, что вела от «Балт-Реактива» к его ванной, оборвана. Через двое суток не останется ни единого следа, ни единой улики.

Всего двое суток…

Целых двое суток…

Надо как-то прожить эти сорок восемь часов, пока стерва будет переходить в пригодное для перекачки по трубам состояние. Не свихнуться от ночных звуков и кошмаров, не шарахаться от милицейских машин и случайных прохожих.

Проживу, уверенно подумал Шикунов. Не свихнусь. Не стану шарахаться…

Теперь — не стану.

… От помощи водителя он отказался — береженого Бог бережет, незачем светить квартиру. Сделал с улицы несколько коротких рейсов с ящиками к лифту, потом несколько таких же перебежек к двери квартиры. Повезло — никого ни на площадке, ни на лестнице не встретил, позднее утро, все спешащие на учебу или работу уже прошли… Заботливо приготовленная легенда: мол, знакомые наконец прислали из Казахстана не поместившиеся в контейнер вещи, — пропала зря. И чудненько, чем меньше врешь, тем меньше шанс проколоться.

Наконец, ящики с бутылями встали аккуратным штабелем в прихожей. Пора за работу. Выловить труп из ванной, слить воду, протереть насухо. Не забыть про парафин! Залить дно, сток и пробку расплавленными свечами. Вернуть труп на место, облачиться в ОЗК и респиратор, — и тоненькой струйкой опрастать в ванну содержимое всех шести бутылей.

И всё. Дальше процесс пойдет без его участия.

Хотя нет, будут еще газообразные выделения, надо заткнуть все щелки влажной тряпкой… Впрочем… Да, скотч для зимней заклейки окон подойдет еще лучше. Вся вонь пойдет через вентиляцию, на крышу. Едва ли там кто-то будет гулять и принюхиваться… И можно ехать на работу, отпросился он только до обеда.

Ладно, план прост и понятен, приступаем к выполнению.

Паша вооружился гвоздодером, вскрыл ящики, достал бутыли. Затем разыскал старое, протертое одеяло, расстелил на полу ванной — дабы не слишком натекло с мокрой одежды (кстати сказать, холодная вода и немалая порция льда сделали свое дело — никакого трупного запаха Шикунов, распахнув дверь ванной, не ощутил).

Так, теперь выуживаем нашу русалку…

Черт, не забыть бы про золото, особенно про… — мысленно сказал себе Паша, отдергивая занавеску.

— Про зубы… — закончил он вслух, застыв на месте.

Тела в ванне не было.

Не было.

НЕ БЫ-ЛО.

Он издал булькающий горловой звук. Выскочил из ванной, пробежался по комнатам и кухне — отдернул шторы с окон, заглянул под кушетку, за шкаф… Никого и ничего.

Медленно, старческими шагами вернулся в ванную. Непонятно зачем пошарил рукой в воде — словно хотел нащупать опустившуюся на дно Лющенко.

Хотя дно ванны было прекрасно видно сквозь прозрачную воду. И ничегошеньки там, на дне, не лежало…

Шикунов медленно сполз на расстеленное одеяло. Ударился головой о кафель стены — и еще раз, сильнее, и еще раз — в дикой надежде, что съехавшие набекрень мозги встанут сейчас на место и в ванной обнаружится то, что должно, просто ОБЯЗАНО там находиться… После пятого удара — голова гудела погребальным колоколом — Паша заглянул через борт.

ТЕЛА НЕ БЫЛО.

Тогда Шикунов зарыдал.

Как кобыла Филиппа Бедросовича Киркорова.

Мир исчез.

Привычный мир — в котором Паша Шикунов прожил почти двадцать девять лет — куда-то подевался. Был он, мир, конечно, не идеален. Хватало в нем жизненных неприятностей самого разного плана. Но он был хотя бы реальным. И — в неких своих основополагающих закономерностях — вполне предсказуемым.

Если в нем, в потерянном мире, выпрыгнешь в окно — то упадешь вниз, никоим образом не зависнув в воздухе и не воспарив к небесам. Если все-таки паришь — значит, видишь сон, и обязательно вскоре проснешься. А если оставишь мертвое тело в ванной квартиры, запертой и поставленной на сигнализацию, — то именно там его, тело, и обнаружишь по возвращении…

Теперь мир исчез. Вместе с пресловутым мертвым телом.

Шикунов — маленький, беспомощный и дрожащий — очутился в совершенно непонятном и опасном НИГДЕ. Не было ничего — ни времени, ни пространства. Не существовало стен и дверей, вообще никаких предметов, — одни видимости и кажимости. К примеру, видимость кафельной стены, на которую Паша сейчас бессильно навалился всем телом, могла быть чем угодно. Абсолютно всем: стволом пальмы, или бурчащим брюхом переваривающего сытный обед Бармаглота, или очередной инкарнацией Митрейи Будды… А могла не быть ничем. Могла существовать лишь в мозгу Шикунова, одиноко повисшем в первозданной пустоте. И видимость здоровенной шишки, вздувшаяся на видимости черепа от ударов о призрачную стену, тоже могла существовать лишь в его воображении и больше нигде…

Впрочем, имелся и альтернативный вариант. Пашу он вдохновлял даже больше. А именно — мир остался прежним. Лишь один из его обитателей банально сошел с ума. Угадайте с трех раз: кто? Вы правы, конечно Паша Шикунов.

Честно говоря, мысль нравилась. Ободряла и согревала. При таком раскладе ничего не надо делать. Полностью отпадает нужда в постановке масштабного эксперимента, выясняющего подробности взаимодействия концентрированных кислот с органической материей. К чему? Раз Лющенко не умирала… А может, ее и не было никогда. Может, как и всё остальное, она лишь продукт больного мозга. Равно как ее папаша-садист со своими мордоворотами…