Три истории о любви и химии (сборник) - Ирвин Уэлш

– Я видела такое в Мехико лет десять тому назад, – вздыхала Ребекка, – и мне всегда казалось, что подобное не может происходить здесь, только не в Англии. Всегда смотришь в другую сторону и готов верить чему угодно, что все это не так, неправда; ты готов смотреть куда угодно, только не правде в глаза.

– Которая заключается в том, что у этих людей просто нет денег, чтобы прокормить своих детей, а правительство даже и не чешется, – усмехнулась Лоррейн, – а заботится лишь о том, чтобы богатые стали еще богаче.

Лоррейн бывает иногда такой жестокой, подумала Ребекка. Это плохо. Если ты позволяешь тем, кто тебя подавляет, озлобить себя, то ты проиграл, а они добились своего. Любовь не ограничивается творческим воображением. Именно так, любовь нужна людям, настоящая любовь. Любовь для всех, а не только на страницах книжки.

Такие мысли звучали в голове Ребекки, когда Лоррейн вернулась в свое сестринское общежитие. У нее тоже были свои поводы для беспокойства. Она уже целую вечность не говорила с Ивонн, избегая ее с той самой ночи в клубе. Ивонн теперь встречалась с этим парнем – Гленом и казалась совершенно счастливой. Вернувшись домой, Лоррейн услышала, что в комнате Ивонн играет хаус. Это была пленка Slam, которую Лоррейн подарила подруге уже тысячу лет назад.

Лоррейн собралась духом и постучала в дверь.

– Открыто, – ответила Ивонн. Она была одна.

– Приветик, – сказала Лоррейн.

– Привет, – ответила ей Ивонн.

– Слушай, Ивонн, – нерешительно начала Лоррейн, а затем быстро выпалила: – Я пришла извиниться за ту ночь в клубе. Глупо, конечно, но я была так накачана и в таких эмоциях, а ты была настолько охуенно красива, и ты все-таки моя лучшая подруга и еще единственный человек, кто меня не напрягает…

– Да-да, все хорошо, все нормально, но я не такая, понимаешь…

– Конечно, но видишь, – рассмеялась Лоррейн, – я сама не уверена, что я – лесбиянка. У меня просто период такой с мужиками… сама не понимаю… может, я и лесбиянка, черт знает, что у меня не в порядке! Когда я поцеловала тебя там, я вела себя как большинство ребят ведут себя со мной… и это самое странное. Мне вроде как хотелось понять, что они ощущают. Мне хотелось почувствовать себя как они. Мне хотелось захотеть тебя, но у меня не получилось. Мне кажется, если бы я была лесбо, мне было бы легче, я хотя бы знала что-то про себя. Но ты меня не возбуждала.

– Не знаю, радоваться мне или плакать, – улыбнулась Ивонн.

– Понимаешь, парни меня тоже не привлекают. Каждый раз, как я пробовала с кем-то, было сплошное разочарование. Никто меня так не может удовлетворить, как я сама… – Лоррейн прикрыла рот ладонью. – Какая я глупая корова, да?

– Ты просто не нашла своего человека, Лоррейн. Не важно, кто это будет – парень или девчонка, главное – найти своего человека.

– Собственный опыт подсказывает, да?

– Ну да, – с улыбкой согласилась Ивонн. – Хочешь, сходим вместе в клуб сегодня вечером, а?

– Не-а, сделаю паузу с таблетками, а то уже с головой не в порядке. Сначала кажется, что всех любишь, потом все вдруг перестают нравиться. Да и отходняки становятся все тяжелее.

– И правильно делаешь, ты свое за последние пару лет отъела. И знаешь, хорошо еще отделалась, подружка.

Ивонн рассмеялась, затем поднялась и обняла Лоррейн. И этот жест значил для обеих девушек больше, чем они могли бы сказать друг другу словами.

Лоррейн вышла и задумалась о любви Ивонн и Глена. Нет, она не собиралась идти с ними в клуб. Когда двое любят друг друга, самое правильное – оставить их вдвоем. Особенно если ты сам не влюблен, а хочешь. Тебе будет неуютно. Может, даже больно.

Страница 99

Ничто не могло остановить падения графа Денби. Слуги жаловались на беспорядок в доме, причиной которого было присутствие овцы Флосси, но тем не менее граф настаивал, чтобы ей прислуживала целая команда горничных, которая должна была содержать скотину в роскоши и довольстве и особенно заботиться о том, чтобы шерсть ее была безукоризненно ухожена.

– Флосси, мой ангел! – говорил Денби, потираясь возбужденным членом о шерстку своей черномордой возлюбленной. – Ты спасла меня от пустой и никчемной жизни, уготовленной мне безвременной кончиной моей прекрасной супруги… ах, Флосси, прости, что я в твоем присутствии вспоминаю об этой божественной женщине. Как желал бы я, чтобы вы когда-нибудь встретились! Как прекрасна была бы эта встреча. Увы, быть этому не суждено, нас осталось лишь двое, моя драгоценная. Как же возбуждаешь и терзаешь ты меня! Я целиком во власти твоих чар… – Граф почувствовал, как член его проникает в овечку. – Какое блаженство…

Председатель правления Алан Свит ощутил то самое щемящее чувство, которого уже давно ждал. Кому-то суждено было принести плохую весть. С самого начала Свит невзлюбил молодого нахального Джеффри Клементса, нового патологоанатома. Теперь Клементс без стука зашел к нему в кабинет, сел в кресло и бросил на стол отпечатанную докладную. После того как Свит пробежал ее глазами, он твердым непреклонным тоном заговорил:

– …и я был вынужден заключить, что тело мистера Армитаж-Уэлсби подверглось описываемому мной обращению в период, пока оно находилось в нашем ведении, тут, в больнице Святого Губбина.

– Послушайте, Клементс… – произнес Свит, глядя на докладную, – э-э, Джеффри… мы должны быть здесь абсолютно уверены.

– Я абсолютно уверен. Поэтому и докладываю, – резко парировал Клементс.

– Но разумеется, необходимо учесть все возможные факторы…

– А именно?

– Я хочу сказать, – начал Свит, дружески подмигивая Клементсу, и сразу же, еще до того, как бородатое лицо Клементса скривилось в презрительной гримасе, осознал всю неуклюжесть этого жеста, – Ник Армитаж-Уэлсби посещал частную школу для мальчиков и всю жизнь играл в регби. Оба этих фактора могут стать достаточным основанием для предположения, что он был не чужд подобному, э-э, обхождению…

Лицо Клементса выразило крайнее удивление.

– Я хочу сказать, – продолжил Свит, – не могли ли разрывы и контузии в области сфинктера появиться в результате игр и забав в раздевалке, которым бедняга, возможно, предавался во время перерыва незадолго до того, как его привезли сюда?

– Как профессионал, решительно заявляю, что не могли, – холодно парировал Клементс. – И кстати, хочу вам заметить, что я и сам посещал частную школу для мальчиков и с удовольствием играю в регби, хоть и далеко не на уровне Ника Армитаж-Уэлсби. Но тем не менее я ни разу не сталкивался с обычаями, о которых вы говорите, и крайне оскорблен подобными необдуманными и обидными для меня инсинуациями.

– Извини, если ненароком задел тебя, Джеффри. Однако ты должен понимать: как председатель правления, я несу определенную ответственность перед управляющими, которым предстоит ответить за малейшее подозрение в нарушении врачебной этики…

– А как насчет ответственности перед больными и их родственниками?

– Ну конечно, разумеется. Я рассматриваю и то и другое как синонимы. Но главное в том, что я не могу просто так обвинить персонал в некрофилии. Если об этом узнает пресса, журналисты как с цепи сорвутся! Общественное доверие к больнице и к ее руководству серьезно пострадает. Правление в большой степени полагается – и особенно в отношении модернизации больницы, как, например, самое современное скрининговое оборудование на отделении превентивной медицины, – на добрую волю своих состоятельных покровителей, выраженную посредством благотворительных взносов. И если я начну без повода нажимать на кнопку «паника»…

– Как руководитель больницы, вы и ваша команда отвечаете перед общественностью за расследование этого случая, – резко ответил Клементс.

Для Свита Клементс воплощал все, что было ему ненавистно, может, даже в большей степени, чем рабочий класс, из которого вышел сам председатель правления. Эта самоуверенно выставляемая напоказ высокая мораль воспитанника частной школы. Такие ублюдки, как он, могли себе это позволить; им нечего было беспокоиться из-за денег. Сам же Свит поставил все на карту ради покупки этого огромного дома на Темзе в Ричмонде, пустого, как сарай, на момент приобретения. Теперь ему предстояла оплата многочисленных счетов по ремонту, и благодаря покровительству Фредди до сегодняшнего дня все шло отлично. И самая суть его жизни теперь под угрозой, а все из-за этого самонадеянного маленького скандалиста из богатой семейки!

Глубоко вдохнув, Свит постарался восстановить вид хладнокровного профессионала.

– Разумеется, будет проведено доскональное расследование…

– Вот-вот, – самонадеянно перебил его Клементс, – и пускай меня держат в курсе.

– Естественно… Джеффри… – прошипел Свит сквозь сжатые зубы.