Всемирный следопыт, 1930 № 02 - Владимир Белоусов

Уже взошло солнце, а я все плыл. На реке начали встречаться лодки с людьми. Людей я не боялся, пока с одной лодки не послышался выстрел. Я на мог предполагать, что стреляют по мне. Я продолжал плыть. Раздался еще выстрел, и вдруг я почувствовал, словно меня ужалила пчела в шею. Я повернул голову и увидал, что в лодке, которой управляют туземцы, сидит белый человек, по виду англичанин. Он-то и стрелял в меня. Увы! люди оказались для меня не менее опасны чем звери.

Что мне оставалось делать? Мне хотелось крикнуть англичанину, попросить его не стрелять. Но я смог издать только какой-то пищащий звук. Если только англичанин попадет в цель, я погиб… Вы указали мне на опасное для меня место в черепе — между глазом и ухом, где находится мозг. Я вспомнил ваш совет и повернул голову так, чтобы пули не попали в это место, и постарался поскорее доплыть до берега. Когда я вылез на берег, то представлял отличную мишень, но голова моя была обращена к лесу. А англичанин вероятно настолько знал правила охоты на слонов, что стрелять в заднюю часть считал бесцельным. Он больше не стрелял, вероятно поджидая, не поверну ли я к нему голову. Но я, уже не думая о зверях, помчался в чащу.

Лес становился все гуще. Лианы преграждали мне путь. Скоро они опутали меня такой сетью, что даже я не в силах был разорвать их и принужден был остановиться. Я так смертельно устал, что свалился набок, не заботясь о том, полагается или нет это делать в моем слоновьем положении.

Мне приснился странный сон: будто я, доцент университета и ассистент профессора Турнера, нахожусь в Берлине, в своей маленькой комнатке на Унтер-ден-Линден. Летняя ночь. В открытое окно светит одинокая звезда. Доносится запах цветущих лип, а на столике благоухает красная гвоздика в венецианском граненом стаканчике синего стекла. И среди этих приятных запахов врывается как непрошенный гость какой-то очень терпкий приторный запах, напоминающий запах черной смородины. Но я знаю, что это запах зверя… Я готовлюсь к завтрашней лекции. Склоняю голову над книгами и засыпаю, продолжая слышать запах липы, гвоздики, зверя. Я вижу странный сон, как будто я превратился в слона и нахожусь в тропическом лесу… Запах зверя все усиливается. Он беспокоит меня. Я просыпаюсь. Но это уже не сон. Я действительно превратился в слона, как Луций в осла[2], силою волшебства современной науки.

Запах двуногого зверя. Пахнет потом африканского туземца. К этому запаху присоединяется запах белого человека. Это наверно тот, который стрелял в меня из лодки. Он преследует меня по следам. Быть может уже стоит за кустом и направляет дуло ружья в опасное местечко между глазом и ухом…

Я быстро вскакиваю. Пахнет справа. Значит надо бежать влево. И я бегу, ломая и раздвигая кусты. Потом — кто учил меня этому? — я поступаю так, как поступают слоны, когда хотят сбить преследователя со следа. После шумного отступления слон вдруг затихает. Преследователь не слышит ни единого звука и думает, что слон остановился на месте. Но слон продолжает убегать, так осторожно ступая и раздвигая ветки, что даже кот не прошел бы тише.

Я пробежал не менее двух километров, пока наконец осмелился обернуться, чтобы понюхать воздух. Людьми еще пахло, но они были далеко, я думаю, не менее как за километр от меня. Я продолжал свой бег.

Настала тропическая ночь, душная, знойная, темная, как сама слепота. С темнотою пришел и страх. Он окружил меня со всех сторон и был такой же безысходный, как и тьма. Куда бежать? Что делать? Стоять на месте казалось страшнее чем двигаться. И я шел неустанной, ровной походкой.

Скоро под ногами зашлепала вода. Еще несколько шагов, и я вышел на берег… чего? реки? озера? Я решил поплыть. На воде я мог быть по крайней мере в безопасности от нападения львов и леопардов. Я поплыл и к своему удивлению очень скоро почувствовал под ногами дно и вышел на мелкое место. Я пошел дальше.

На пути — какие-то ручьи, речки, болотца. В траве на меня шипят невидимые зверки, боязливо отпрыгивают огромные лягушки. Я бродил всю ночь — и к утру принужден был признать, что окончательно заблудился…

Прошло несколько дней, и я уже многого не боялся из того, что раньше внушало мне страх. Смешно! В первые дни своего нового существования я боялся даже поранить себе кожу колючками. Быть может меня напугала история с уколотым пальцеобразным отростком хобота. Однако я скоро убедился, что самые острые и крепкие колючки не причиняют мне ни малейшего вреда — толстая кожа защищала меня как броня. Затем я боялся случайно наступить на ядовитую змею. И когда это произошло в первый раз и змея обвилась вокруг моей ноги, пытаясь меня ужалить, от страха похолодело мое огромное слоновье сердце. Но я тотчас убедился, что змея бессильна причинить мне вред, С той поры я находил даже удовольствие давить ногами встречающихся на пути змей, если они заблаговременно не убирались с дороги.

Впрочем кое-что осталось, что возбуждало мой страх. Ночью я боялся нападения крупных хищников — льва, леопарда. Я был сильнее их и не хуже их вооружен, но у меня не было личного опыта в борьбе и не было инстинктов, которые суфлировали бы мне мою роль. А днем я боялся охотников, в особенности белых. О, эти белые люди! Они самые опасные из зверей. Их капканов, силков, западней я не боялся. Меня трудно было загнать в загон, пугая кострами или трещотками. Единственно, что угрожало мне, это возможность упасть в замаскированную яму, и я внимательно осматривал лежащий передо мною путь.

Запах деревни я чувствовал за несколько километров и старался далеко обходить всякое жилье человека. По запаху я различал даже туземные племена. Одни из них были более опасны для меня, другие менее, третьи совсем не опасны.

Однажды, потянув хоботом, я услышал новый запах — зверя или человека — я даже затрудняюсь сказать. Скорее — человека. Меня охватило любопытство. Ведь я изучал лес и должен был знать обо всем, что могло угрожать мне опасностью. Я направился по запаху, как по компасу, очень осторожно продвигаясь вперед. Это было ночью, в тот час, когда туземцы спят крепче всего. Я подкрадывался как можно тише, в то же время внимательно осматривая путь перед собою. Запах становился все сильнее.

К утру я вышел на опушку леса и, скрываясь в густой заросли, посмотрел на поляну. Бледный месяц стоял над лесом и обливал пепельным светом низенькие остроконечные шалаши. Такой шалаш мог только прикрыть сидящего человека среднего роста. Было тихо. Даже собаки не лаяли. Я подошел с подветренной стороны. Я недоумевал: кто может жить в этих маленьких шалашах, как будто сделанных играющими детьми?

Вдруг я заметил, что из дыры в земле вылезло какое-то человекоподобное существо. Поднявшись на ноги, свистнуло. На свист отозвалось другое существо, соскочившее с ветви дерева. Еще два вышли из шалашей. Они сошлись у большого шалаша, высотою в полтора метра, и начали о чем-то совещаться. Когда первые лучи солнца осветили небо и я мог рассмотреть „гномов“ — как назвал я странные существа, — то я убедился, что набрел на поселение пигмеев, самых маленьких людей из существующих на земном шаре. Они имели светлокоричневую кожу и волосы почти красного цвета. Их фигурки были очень стройны и пропорционально сложены. Но их рост не превышал восьмидесяти — девяноста сантиметров. У некоторых из этих „детей“ были бороды, густые и курчавые. Они о чем-то быстро говорили пискливыми голосами.

Это было очень интересное зрелище, но мне стало страшно. Лучше бы я встретился с великанами, чем с этими страшными для меня карликами. Пожалуй я предпочел бы даже встречу с белым человеком. Пигмеи, несмотря на свой ничтожный рост, являются самыми страшными врагами слонов. Я знал это прежде чем сделался слоном. Они великолепные стрелки из лука и метатели копий. Они употребляют отравленные стрелы, одного укола которых достаточно, чтобы поразить насмерть слона. Они могут бесшумно подкрасться к слону сзади и набросить на задние ноги путы или же пересечь острым ножом ахиллесову жилу. Вокруг своих деревень они разбрасывают отравленные колючки и палочки…

Я вдруг повернулся всем телом и бросился убегать с такой же поспешностью, как в тот раз, когда убегал от леопарда. Сзади себя я услышал крик, вслед за этим звуки погони. Я ушел бы от них, если бы передо мной была ровная дорога. Но мне пришлось бежать в дремучем лесу, то-и-дело обегая непреодолимые препятствия. А мои преследователи, ловкие как обезьяны, подвижные как ящерицы и неутомимые как борзые собаки, бежали так быстро, будто препятствия не существовали для них. Погоня приближалась. Несколько копий были брошены мне в след. К счастью густая зелень защищала меня. Я задыхался и готов был упасть от усталости. А маленькие человечки, не падая, не спотыкаясь, не отставая ни на шаг, следовали за мной.