Конский волос - Алексей Кротов

– Это хорошо, что все в сборе, – кивнул Макушкин.

Взглянув на часы, он произнес:

– Шестнадцать часов пятнадцать минут. Начинается допрос свидетелей Морозовых.

– Каких еще свидетелей? – сердито спросил Юрий Степанович.

– Сядьте, – невозмутимо посоветовал ему следователь.

Приготовившись вести протокол, он спросил:

– Вы знали Антона Петрович Дубкова при жизни?

– Я не очень понимаю цель ваших вопросов, – с достоинством произнес Морозов.

– От вас не требуется подобного усилия, – ласково проговорил Макушкин. – Просто отвечайте и помните, что дача ложных показаний преследуется по закону.

– Ну, да, – хмуро выдавил Морозов, – это тот, что погиб.

– А вы, – обратился он к Алле Владимировне.

– Ну, я видела его пару раз, – дала ответ свидетельница.

– До его приезда сюда вы не были знакомы?

– Нет, – хором ответили оба.

– Почему же тогда вы грозились его убить? – внезапно повысил голос Макушкин. Его очки грозно заблестели.

– Что? – взревел Юрий Семенович. – Какая чушь! Я никогда.

– Не вы, ваша жена, – спокойно перебил его следователь.

– Кто это вам наболтал? – не теряя самообладания, спросила Морозова.

– Свидетельница Сапфирова, – и Макушкин указал на скромно сидящую на заднем плане Таисию Игнатьевну.

– Нашли кому верить, – усмехнулась Морозова, пренебрежительным взглядом окидывая старушку. – Ваша свидетельница явно что-то перепутала.

– Я ничего не перепутала, – с достоинством проговорила Таисия Игнатьевна.

– Тогда вы просто выжили из ума! – рявкнул Морозов.

– Я бы вас попросил, – вмешался лейтенант Скворцов.

Таисия Игнатьевна остановила его, подняв руку.

– Молодой человек, – спокойно произнесла она, – не усугубляйте свое положение ненужным хамством. Пока вы виновны только в даче ложных показаний, однако такое поведение и упорное отрицание истины может повлечь за собой, – тут она повысила голос, – куда более тяжкое обвинение. Например, в убийстве.

Морозов ошеломленно открыл рот, потом снова закрыл его и бессильно откинулся в кресле.

– Вы не ошиблись, – наконец прервала установившуюся паузу Алла Владимировна Морозова. – Я знала его раньше. Антон Петрович Дубков был моим мужем.

Глава 11

Показания свидетелей

– Алла, ради бога! – закричал пришедший в себя Морозов. – Зачем ты это говоришь?

– Шило в мешке не утаишь, – устало ответила его жена. – Таисия Игнатьевна правильно сказала, своим поведением мы навлекаем подозрения.

– Рассказывайте все по порядку, – предложил Макушкин.

Алла Владимировна села поудобнее и начала свой рассказ.

– Мы познакомились на юге, потом встречались несколько месяцев в Ленинграде и, наконец, поженились. Было это двенадцать лет назад. У нас родился сын Андрей. Наша совместная жизнь испортилась лет через шесть. Мы стали ругаться, короче, не ужились. Но несмотря на это, наш брак продолжал существовать. Закончился он год назад. Я больше не могла выносить жизнь с Антоном, и подала на развод. Он согласился, но потребовал, чтобы я оставила Андрея с ним. Я, естественно, отказалась. Он пришел в ярость и даже попытался меня задушить. Мне пришлось срочно спрятать сына. Через несколько месяцев я снова вышла замуж, но он продолжал преследовать меня. Даже слал письма с угрозами.

– Они у вас сохранились? – прервал ее Макушкин.

– Да.

– Можете их предъявить?

– Нет, они в городе.

– Жаль, продолжайте, пожалуйста.

– Юрий пытался с ним говорить, предлагал денег, грозил набить морду. Но все напрасно. Антон не поддавался. Он даже сюда приехал специально, чтобы напомнить о себе. Я думаю, что это по его инициативе дедуля строит здесь дом.

– Он угрожал вам здесь? – спросил Макушкин.

– Да, он грозил похитить Андрея и говорил, что нам от него все равно не скрыться.

– И вам надоело это терпеть и тогда вы решили избавиться от него, не так ли?

– Нет, нет, – запротестовала Морозова, – я бы никогда…

– А ваш муж?

– Он тоже.

– Однако вы угрожали убить его? – настаивал следователь.

– Как вы не понимаете! Я же была в отчаянии. Чего только не наговоришь в таком состоянии…

– Почему вы не обратились в милицию?

– Мы обращались, – вмешался Морозов, – но у него большие связи, точнее, у его отца.

– И его отец одобряет поведение сына. Мой бывший свекор одобряет все его поступки, – невесело усмехнулась свидетельница. – Я удивляюсь, как они еще не похитили Андрея.

– Значит вы утверждаете, что не имеете никакого отношения к смерти Дубкова?

– Ну я же вам сказала, почему вы не верите?

– Не волнуйтесь. Вам что-нибудь известно о конском волосе?

– Нет, ничего.

– А вам, Юрий Степанович?

– Знать не знаю, что это за дрянь.

– Где вы работаете, Алла Владимировна?

– Сейчас нигде.

– А где работали?

– Антон устроил меня к своей сестре в ателье, но я уже уволилась оттуда.

– Ну, а вы Юрий Степанович? – обратился следователь к Морозову.

– Я – дантист, – ответил тот.

«Наверное от него пациенты шарахаются, – подумал Скворцов, разглядывая бородатого атлета. – Я бы ни за что не сел к нему в кресло».

– Ну, что ж, – заключил следователь, поднимаясь, – на сегодня это все, но будьте в пределах досягаемости.

С этими словами Макушкин поднялся и вышел. Таисия Игнатьевна засеменила следом.

Скворцов немного задержался и сказал на прощание:

– На вашем месте, Юрий Степанович, я бы не грозил, а дал в морду и посмотрел, чтобы из этого вышло.

Свирепый дантист откровенно удивился.

– Странно слышать такое от работника милиции.

Но Скворцов уже выходил за калитку.

На следующий день Еремей Галактионович Макушкин предпринял тотальный опрос всех присутствовавших при гибели Дубкова, исключая друзей и родственников покойного, с которыми он намеревался беседовать отдельно.

Все свидетели показывали примерно одно и тоже.

– Ну да появилась лодка, как сейчас помню, из камышей выплыла, – рассказывала Зоя Васильевна Редькина. – Да я и не особо вглядывалась. Сами посудите, разве я для того на речку пришла, чтобы по сторонам глазеть?

– Воздержитесь от встречных вопросов, – нахмурился Макушкин.

– Не нудите, – отмахнулась Зоя, – мы не в суде.

– Но и не на лавочке, – возразил Макушкин. – Отвечайте четко и по существу, что было дальше?

– Дальше он крикнул: «Конский волос!» – и вывалился из лодки. На берегу начался переполох. Вот собственно и все.

– Мне говорили, что приходила старуха, по кличке, – тут он сверился с блокнотом. – Шельма? Это факт?

– Достоверно, – кивнула Зоя. – Старая грымза всегда к беде является. Она еще несчастья обещала. Чтоб ее приподняло и шлепнуло!

– Надо будет ее допросить, – сказал следователь и сделал соответствующую пометку в блокноте.

Амфитрион Ферапонтович Редькин повторил показания жены.

– Больше вам ничего не известно? – на всякий случай спросил Макушкин.

– Известно, – неожиданно сказал Редькин. – Моя теща разговаривала с погибшим за несколько дней до его смерти.

– Ну и что? Многие с ним разговаривали, а на речке, как у меня записано, ее не было.

– Вы все-таки с ней поговорите, товарищ следователь, – упорствовал Редькин. – Она женщина внимательная и много помнит,