Балтиморская матрёшка - Иван Тропов

— Не надо играть! — вещал Бюрг. — Я понял, для чего все эти игры, с утра до ночи! Это чтобы отвлекать нас! Чтобы у нас не было времени понять, что происходит, не было времени подумать и разобраться…

Народ поддержал. Даже Туз и Пацак.

— Не нарывайтесь, — шепнул им я. — Не знаю, что здесь с «губой», но, боюсь, если так пойдет дальше, то скоро мы это узнаем…

Но нет, все равно ушли в коридор, вместе со всеми. Кроме нас с Лисом и Батыем, в игре остались еще только две команды. В одной два человека, в другой трое. С Батыем мы их всех выносили на раз–два.

— Ого! — вдруг выдал Лис и пихнул меня локтем.

На мониторах Туза и Пацака вместо игровых менюшек всплыла надпись: «Немедленно вернуться к игре!»

— Сдается мне, Мессир, — сказал Лис, — все как и предсказано… Малые и большие прутняки не за горами.

В обед майора опять не было, народ начал роптать. И не только из–за майора. На обед оказалась та же овсянка, что и на завтрак. Впрочем, нам–то и еще паре столов выдали нормальные обеды.

Бюрг разорался на всю столовую:

— Эй! А почему мне один овес?! На завтрак была эта овсянка, и опять одна овсянка, и даже без сахара! А у Батыя вон, солянка! Одно мясо, а пахнет как! И борщ! И компот! А мне — овсянки на донышке блюдца, и пустая вода? Ты хоть смотри, что накладываешь!

— Что надо, то и накладываю, — из окошечка раздачи огрызаются. — Вот, видишь?

Солдат в поварском колпаке разворачивает к Бюргу крошечный мониторчик, как у кассового аппарата. На нем номер, фамилия Бюрга, имя–отчество…

— Вот твое меню. И если не сложно, позови сразу всю свою каюту, давайте вместе, чтобы мне с термосами лишний раз не возиться.

— В каком смысле? — дружки Бюрга лезут. — Нам что, тоже одну овсянку? Как утром? Опять?!

— Ничего не знаю! — солдат их обрывает. — Как написано, так и выдаю…

— Да почему?! — Бюрг совсем звереет.

— Играть нужно лучше, — от входа в столовую раздается.

Перископ пришел.

— Нужно?! — Бюрг ревет. — Да кому, к дьяволу, это нужно?!

— Родине нужно! — Перископ тоже рявкает. — Родине нужно, чтобы ты играл лучше, и ты будешь играть лучше, боец!

— Да не могу я лучше играть!

— Можешь. Тренироваться надо почаще, и все получится.

— Да мы и так только и делаем, что целыми днями гоняем поляну за поляной!

— Значит, плохо гоняешь! Думай не о том, как бы по коридору пошляться, или в креслах подрыхнуть, а об игре! Чтобы с чувством, с толком, с расстановкой!

— Да с каким еще–то чувством! — У Бюрка заиграли желваки. — У меня и так уже чувства… уже крыша едет… все вокруг будто через стекло, через вату, будто и не со мной… Будто я только сижу в этом теле, как наблюдатель, и ни за что уже не отвечаю… Еще неделю такой игры, и я совсем в этой кали–юге растворюсь… Тело само по себе будет ходить и играть, уже без меня…

— Симулируем, боец? Играть надо лучше, а не отговорки выдумывать! — Перископ упер руки в боки и с чувством продекламировал: — Как хорошо уметь играть! Не надо ныть, не надо врать, не надо к прапору бежать, накинь, мой милый, фрагов пять. Не надо к повару взывать. А можно взять — и обыграть!

Но к Бюргу уже подошла подмога, и с тяжелыми гаубицами: Тигра, за ним и остальные эм–стайловцы.

— А тот алтайский шаман зачем за нами ходит? — наползают на Перископа.

— Какой еще алтайский шаман? — вот теперь, кажется, майор в самом деле растерялся.

Но народ уже просек привычки Перископа. Научились снимать лапшу с ушей. По крайней мере, первую порцию…

— А то сами не знаете! Ну, может, не алтайский, а мансийский или чукотский… Узкоглазый манекен!

Хмурится майор.

— В вашем коридоре, Тигран?

— Да! То тут, то там! Так и крутится!

— Странно… Не положено тут никаких шаманов, здесь я кашеварю… Узкоглазый, говорите? Смуглый такой?

— Вот именно!

Майор вдруг подобрался:

— Нет таких.

Но Тигра прет как «Пантера»:

— Ну да, как же! И облучателя у него тоже нет?

— Облучатель?

— Чем он нас облучает, что у нас у всех крыша уже почти едет?!

— Ну–ка, ну–ка… Вот с этого места подробнее. Явки, пароли, условные знаки… Какой облучатель? Обычная психотронная пушка, или с торсионным излучателем?

Тигру так просто не отошьешь, но Перископ с издевательской улыбочкой отбивал и все его следующие наскоки. И атаку Фокса с магнумцами отбил. И Бюрга. Играет с ребятами в слова, как с котятами веревочкой.

Ни слова правды. Как обычно. И все же…

Когда мне отстрелили голову в третий раз, я перестал возить мышкой. Все равно все невпопад. Бросил игру и откинулся в кресле. Было кое–что, что волновало меня куда больше виртуальной пули в затылок.

— Лис, тебе не кажется, что Перископ сегодня был…

— А, тоже заметил? — мигом обернулся Лис. — Малость не в себе наш майорчик, да?

Кивнул и Батый:

— Бледнее, чем обычно, мимика одеревеневшая, словно он с мороза, однако зрачки прыгают очень–очень быстро.

Выходит, не показалось… Тем хуже.

И чувствую на себе взгляд. Это Лис вопросительно на меня глядит. И в его глазах читаю вопрос, над которым и сам думаю:

— Может ли генератор напряжения на пять вольт убить человека?

До сих пор я думал, что лучше не лезть на рожон, просто перетерпеть. Помучают, но отпустят.

Но вот Перископ сегодня… Что с ним случилось, что он стал как боксера после бокового в висок?

А если не только вокруг нашего коридора что–то творится? Если и там, где живет остальной персонал базы, тоже что–то происходит? Что–то, чего не должно быть… И с чем даже они не могут справиться…

— Запросто, если упадет на голову…

— Вы о чем? — Пацак съежился, как напуганный воробей. Глядит то на меня, то на Лиса. — Какой еще генератор, какие пять вольт?..

— О том, — сказал Лис, — что пора взбивать сливки в масло, если хотим выбраться живыми и почти здоровыми.

— Лис, — сказал я, — не может же быть, чтобы никто ничего не знал? В тех каютах, из которых пропадали? Неужели никто совсем ничего?..

Лис кивнул и поднялся.

— Ладно, разведаю. Только и вы уж… Настреляйте фрагов на ужин, а то ведь и нас на овсянку переведут.

Но сам Лис с охоты вернулся пустой.

— Что? Совсем никто и ничего?

Лис поморщился.

— Кеша что–то знает, вроде бы… Он сегодня к психологу ходил, и вернулся какой–то… — Лис неопределенно помахал пальцами.

— А что говорит?

— Да ничего он не говорит! Старательно делает вид, что все нормально. А начинаешь его пытать — так он тут же: «Мне надо играть, мне надо играть!» Если что–то и знает, хрен кому скажет…

За ужином выяснилось, что не только Кеша какой–то не такой. Все четверо, кому пришлось после обеда ходить к психологу, были не лучше Кеши. И все упрямо делали вид, что ничего не случилось.

Как и наш майор. Он нам даже улыбался, но слишком уж старательно.

Впервые он был в столовой раньше нас. И не расхаживал по рядам, а стоял у входа. Внимательно оглядывал каждого входящего.

— Он что, — шепнул Туз, — считает нас, что ли?

Пацак зябко поежился:

— А почему у него лицо будто деревянное?.. И глаза… Как у куклы… Скоро совсем как тот Шаман станет…

Но тут наконец–то окошки раздачи открылись, и Пацак тут же кинулся получать еду. В основном из оконца выдавали миски с овсянкой на воде, в лучшем случае — с маленькими лужицами варенья поверх овсянки, но нашему столу — блинчики с мясом.

— М–м, здоровски! — потянул носом Пацак. — Если они и на вкус такие же, как па… А! — У Пацака округлились глаза. — Мессир, ты чего?

А я ничего. Просто врезал ему под столом в колено.

— Положи вилку, — приказал Лис.

— Да чего я…

— Не ори, дурак! — зашипел Лис. И судя по лицу Пацака, ему прилетело и по второй коленке. — И вилку положи! Сказано же! Проголодался он… Мелкий, как хомячок, а жрет, как беременная слониха…

Туз тоже положил вилку, так и не притронувшись к еде.

— Ребят?

А вот Батый уже все понял. Переложил свою порцию к Лису на тарелку и на меня смотрит:

— Я схожу за добавкой?

Если еда по фрагам, то Батыю положен хоть запеченный целиком мамонт.

— Обязательно. Только подожди, пусть Перископ уплывет.

— С кого начнем? — Лис спрашивает, потихоньку оглядываясь. — С Кеши? Или вон с той лягушки–путешественницы?

На нас тоже поглядывают. Наш столик притягивает и носы, и взгляды. Пять порций нормальной еды — посреди столиков с овсянкой и жидким чаем.