Тринадцатое Поле - Антон Мякшев

Визг разорвал обработанные перепонки. Шаг на ослабевших ногах, еще шаг. Страшная тяжесть на ботинках, и проклятый плащ обвивает колени, но нет сил его сбросить.

И я перевалился через каменный край колодца и упал в песок головой вниз. Боль, терзавшая левую ступню, заставила меня перевернуться на спину. Я снова закричал. Одного судорожного удара правой ноги оказалось достаточно, чтобы череп твари, вцепившейся в ботинок, хрустнул и лопнул, как дынька. Игольные зубки разжались. Все еще лежа я подтянул к себе левую ногу, стащил потяжелевший от крови распоротый ботинок без каблука, увидел свою пятку, изорванную в клочья, и белеющую среди мясных ошметков кость и закричал. Вернее, понял, что кричу, не останавливаясь, все время с того момента, как обернулся на узкой винтовой лестнице внутри колодца. (Когда это было? Минуту назад? Секунду назад? Час?)

Всхлипывая, я отползал дальше и дальше от колодца, волоча за собой левую ногу, как привязанный к телу чужой труп. Я все ждал, когда же из темной глубины подземелья хлынет, переплескиваясь через каменный парапет, первая волна погони, но ничего не происходило.

Совершенно обессилев, я замер. Колодец чернел метрах в пятидесяти позади. Из него, словно из жерла вулкана, поднималась тонкая струйка дыма. Рядом с колодцем угадывалось в синих сумерках тельце твари с размозженной головой, а позади колодца уродливо громоздились развалины, гораздо выше и больше заброшенного авиационного завода.

Пришлось долго восстанавливать дыхание, чтобы суметь крикнуть:

– Помогите мне!

Но никто не отозвался. Вокруг – насколько хватал глаз – простиралась рыжая пустыня. Несильный ветерок гнал тут и там крохотные песчаные смерчи. Синее темное небо, лишенное звезд, словно опрокинутое море, мерно дышало. Луна в этом мире была огромная и грязно-багровая, как нарыв.

ГЛАВА 3

Я же не дурак, я понимаю. Эти двое – Сева и его приятель притвора-засранец – втащили меня в Игру. А я даже не сопротивлялся, потому что не знал, чему тут сопротивляться. Подвезли до дому, благодетели! Как козла за рога привели в Поле и, прежде чем я успел догадаться, в чем дело, бросили в Игре. Теперь и их круговая пляска вокруг костра стала понятной. Они заставляли меня крепче поверить в происходящее. Чтобы я не смог просто заглянуть, а потом выскочить в страхе, как в прошлый раз.

Теперь я ничему больше не удивлялся. Действительность, окружавшая меня, оказалась слишком реальной, чтобы в нее не верить.

Итак, эти гады ввели и бросили меня в Поле.

Зачем?

Из этого вопроса легко вытекал следующий – кто они такие?

Макс немного мне успел рассказать об Игре. Он говорил: бесполезно что-то объяснять тому, кто ни разу там не побывал. Что я знаю? То, что с самого начала Игра была противостоянием двух Создателей. Затем игроков стало больше, и появились кланы: Дом Золотого Дракона и Дом Мертвых. Цвета Дракона – красный, черный и желтый. Цвета Мертвых (теперь я знаю это доподлинно) – голубой, белый и зеленый. Сначала была Игра, потом появились Поля. Поля – дело рук Создателей – первых игроков.

Я в Поле. В каком? Нетрудно сообразить. В Поле Руин. Сколько ни смотри на мрачные развалины, темнеющие вдали, они не превратятся в заброшенный авиационный завод. Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил, – так мне говорил Макс, добавляя, что выйти можно еще, если тебя кто-нибудь выведет.

Кто? Здесь ведь никого нет.

Я застонал. Спину ломило от неудобной позы. Я баюкал раненую ногу, как младенца. Действительно: бесполезно что-то объяснять об Игре тому, кто ни разу там не побывал. Разве тогда, когда шел на испытание, я мог предположить, с чем мне придется столкнуться? Господи, я думал, это что-то немного поизобретательней забав толкиенистов, но, в общем, вполне обыденные игрища, а торжественность и таинственность, с которой Макс говорил мне об Игре и Полях, воспринимал с внутренней насмешкой. «Человеку уже под тридцатник, – думал, – а все никак не повзрослеет…»

Осторожно уложив левую ногу на песок, я опрокинулся на спину.

Это ведь только Игра. Мир, созданный воображением. Нереальность. Всего этого нет. Все это лишь придумано сотнями игроков за многие годы. Придумано. Стоит лишь поднапрячься – и стряхнешь с себя наваждение раз и навсегда. Как это заманчиво: закрыть глаза, вызвать в памяти родной до боли продымленный городской воздух, блестящую после недавнего дождя автомобильную трассу, гудки заводских труб, шорох проносящихся мимо автомобилей – и ты уже очнешься где-нибудь под зеленым забором, окружающем рассыпающееся здание авиазавода. А еще лучше – уснуть и дождаться спасительного пробуждения. Отличный способ вернуться, апробированный сотнями литературных персонажей. Правда, есть еще один путь. Ни фига не спать, а немедленно отправиться в путь, вдоволь пострадать от голода и жажды, голыми руками убить пару острозубых хищников, наткнуться на мрачный замок, задушить ужасного колдуна собственной его бородищей, отыскать в темном подземелье прекрасную деву-воительницу, напоить, накормить, пару раз согрешить с ней прямо на обеденном столе, спуститься в долину, где симпатичные аборигены с радостью сообщат тебе, что ты – Избранный, пожалуются на оккупацию силами зла и расскажут, как кратчайшим путем пройти к древнему камню, откуда упрямой репкой торчит волшебный меч. Дальше и вовсе просто: златокудрая дева-воительница похищена (очень удобно, не надо самому искать эпицентр сил зла), идя по следу злодеев, ты попадаешь в самое пекло ада с заковыристым названием, встречаешься с местным дьяволом с заковыристым именем, меняешь меч на деву, выслушиваешь торжествующий монолог на тему «Как и почему я желаю уничтожить мир» и только после этого можно свистом подозвать верный меч, ампутировать дьяволу конечности (обязательно – одну или две верхних и произвольное количество прочих), покурить на дымящихся руинах Черного Замка в ожидании Светлого волшебника, который и перенесет тебя вместе со златокудрой обратно в твой мир.

Только вот потенциала сверхгероя я в себе почему-то не ощущаю. И нога, наполовину отгрызенная, через день-другой почернеет от гангрены. Что-то не припомню никого из одноногих Великих Воителей. Не получится из меня Конана.

Я на минутку зажмурился, полежал спокойно и снова открыл глаза. И Рип Ван Винкля из меня не получится тоже. Луна багрово пухнет в небе, ветер взвинчивает смерчи и, сталкивая друг с другом, разбивает их. Оставалось последнее средство прийти в себя, но мне даже смешно было думать об этом. Ущипнуть себя, чтобы скинуть наваждение. Сомневаюсь, что даже почувствовал бы этот щипок. Боль, пульсирующая в левой ступне, переполняло тело, не давая места ни для какой другой боли.