Черная хроника Арды - Наталья Васильева

Беспамятство.

И в ушах его звучал приказ-мольба: "Уходите! Уходите!.." Больше он не помнил ничего. Как черная стена. А потом, когда прошло оцепенение и память с беспощадной, неумолимой жестокостью вернулась к нему, он продолжал идти вперед, стискивая зубы и повторял, повторял, повторял про себя с решимостью обреченного: "Я вернусь. Я исполню и вернусь. Я успею -- должен успеть."

Он старался уверить себя в этом, но боль железными когтями впивалась в его сердце: этого не будет.

А потом началось страшное.

Боль раскаленным обручем стиснула виски, боль вгрызалась в запястья, боль мучительно жгла глаза, боль была везде, он сам стал болью, и перехватывало горло -- он не мог кричать, только стонал, метался как раненный зверь, он задыхался -откуда, откуда, что это, что?!..

Он знал. Он не смел заглянуть в Книгу: она жгла его руки.

"Учитель, Учитель, Учитель!!.."

Листы Книги казались -- черными, и огнем проступали на них -- слова, от которых кровью наполнялся рот...

"Учитель, зачем, за что..."

Боль петлей захлестывала горло, цепями стягивала грудь -не вздохнуть, не вырваться...

"Я должен быть с ним..."

Он приказал...

"Пусть -- приказывал. Пусть -- проклянет. Я не могу, не могу... Учитель!!"

Один. Теперь -- один.

Слово -- черно-фиолетовое, пронизанное иссиня-белыми молниями. Один. Отчаянье. "Возьми меч. Возьми Книгу. Иди." "Учитель! Будь я проклят, как я посмел оставить тебя..." Боль. Боль. Боль. Как тянут жилы из тела... "Берите меня вместо него! За что..." Распятый в алмазной пыли -- черным крестом. "Аэанто, Несущий Свет... Свет в ладонях твоих... Глаза твои... Глаза твои!!.." Отчаянье - - слово, пронизывающе-прозрачное, ледяное. Поздно. Не успеть -- даже быть рядом.

Один.

"Учитель -- Крылатая Тьма -- Алкар, Аэанто -- Возлюбивший Мир -- Мелькор -- боль..."

Слово -- жгуче-холодный окровавленный клинок. Он отложил Книгу. "Я должен." Черный плащ -- огромные крылья. "Крылатый Вала..." Больной черный ветер, горечь полыни на губах. "Прости меня..." Глаза -- пустые от отчаянья. "Пусть я умру..." Лицо - застывшая маска боли. "Я не могу... я бессилен -- один... я только -- Ученик..."

Ветви деревьев хлестали его по лицу, как плети, но он не чувствовал этого.

"Как я посмел..."

Шипы терновника впивались в его кожу, но он не ощущал этого. "Всесильный, почему, почему -- т а к ?.." Звезда горела нестерпимо ярко, и разрываясь, не выдерживало сердце.

"Пусть -- казнят, пусть -- вечная пытка... Я должен был принять это вместо тебя -- что сделали с тобой..."

Не было слез.

"Учитель!..."

* * *

Больше ничего Мелькор изменить не мог. Он сделал все, что было в его силах. Он остался один. Он знал, что был жесток с Гортхауэром -- но был и беспощадно прав. То был единственный выход. Иного не было.

Но теперь последние силы оставили его; тоска, отчаянье и одиночество непереносимой тяжестью легли на его плечи. Он знал, что ожидает его. Ни жалеть, ни щадить себя он не умел. И теперь просто ждал, и торопил развязку, ибо мучительным было ожидание.

...Эарендил достиг берегов Валинора. И, представ перед троном Манве в сияющих одеждах -- ибо навеки въелась в них пыль алмазных дорог Валинора, -- поведал он о деяниях Черного в Средиземьи. И ослепительным живым огнем пылал Сильмарилл на челе его.

Манве отдал приказ. И, вооружившись, войска Валар отправились на битву.

...Не все подчинились приказу Мелькора. Были те, кто сражался до конца, надеясь еще, что Властелин сам вступит в бой: они безоглядно верили в его силу.

А у него больше не было сил.

И когда Валар ворвались в тронный зал Ангбанда, Мелькор просто стоял подле своего высокого трона и ждал. Он молча смотрел, и под этим взглядом Валар и Майяр застыли на пороге.

Слабая улыбка безнадежной жалости тронула губы Черного Валы, и он сделал шаг вперед.

И тогда Валар бросились на него.

Железную корону Мелькора превратили в ошейник для него. Руки его связали за спиной, и голову его пригнули к коленям.

Так приволокли его в Валинор и швырнули на землю лицом вниз перед троном Манве в Маханаксар.

Черная мантия его разметалась, словно изломанные крылья; он казался черной звездой, распятой в жгучей сияющей пыли.

Младший брат Мелькора выдержал приличествующую Королю Мира паузу и начал:

-- Ужасающи злодеяния твои, и преступления твои бессчетны, Моргот, черное зло мира. Нет оправданий тебе и нет тебе пощады...

Тулкас и Ауле рывком подняли пленника с ослепительных полированных белых плит круга в центре Маханаксар и поставили его на колени.

Мелькор молчал. Ему не за кого было просить. Даже такой - он не был сломлен. И на коленях стоял он, выпрямившись, расправив согбенные чудовищной усталостью и болью плечи, чуть откинув гордую голову.

Манве, пришедший в ярость, обрушивал на Мелькора все новые м новые обвинения. Ему хотелось, чтобы Мелькор умолял о пощаде, ползал у него в ногах -- как тогда.

Но Мелькор молчал.

И в разгар гневной речи своей Манве вдруг встретился взглядом с Мелькором. Он замолчал; ему почему-то показалось, что даже сейчас Поверженный Властелин смотрит на него сверху вниз. Манве всегда боялся этого взгляда, обжигающего огнем и пронизывающего смертным холодом. Взгляда, который могли выдержать лишь немногие. Никогда и ни кому не говорил Манве, ч т о увидел он в глазах Мелькора в эту минуту. Даже самому себе боялся Король Мира признаться в этом. Манве поспешно отвел глаза. И смутная, неясная еще, но спасительная мысль пришла ему в голову.

Илуватар лишь бросил Мелькору на прощание:

-- Слишком уж много ты видишь!

Но Мелькор только пожал плечами -- и ушел...

Владыка Судеб Арды Намо мучительно вглядывался в лицо того, кого братом своим назвал он когда-то. И с изумлением понял, что видит -- три лица, слитые в одно.

И первое -- молодое, прекрасное, тонкое, с острыми чертами лицо Мелькора -- прежнего, чьи глаза сияли ярче звезд.

И второе -- теперешнее: мертвенно-бледное, иссеченное незаживающими рваными ранами. Лицо, на котором жили одни глаза -- потемневшие, полуприкрытые тяжелыми веками.

И третье -- похожее на посмертную маску, застывшее, неживое, и только кровь, густая, почти черная, медленно ползет из-под железной короны, и глаза...

Глаза...

"Нет, этого не может, не может быть! Слишком страшно... Нет они не сделают этого... Я схожу с ума, нет, нет, конечно, этого не будет..."

-- Справедливости, о Манве! -- неожиданно резко сказал Намо, -- Ты -- обвинитель; но кто защитник ему?

Манве усмехнулся:

-- Нам ведомы деяния его, и к т о станет защищать его? Но да будет так, как говоришь ты, о Владыка Судеб! Пусть говорит. И да свершится справедливость.

Но Мелькор молчал. И тогда так сказал Манве:

-- Судьба его в руках Единого, И да свершится над ним суд Единого! Пусть могучий Тулкас сразится с ним: Эру дарует победу правому.

-- Милосердия, о Манве! -- взмолилась Ниенна, -- он не может сражаться, он ранен...

-- Мы уравняем шансы, -- ответил Манве, -- Ибо ему дадим мы меч, Тулкас же вступит в бой безоружным.

Мелькору развязали руки; он медленно поднялся с колен, растирая затекшие запястья. По знаку Короля Мира Ауле подал Черному меч. Меч Справедливости было имя ему, изящной вязью золотых рун начертанное на клинке. И четырехгранные бриллианты украшали тяжелую витую рукоять из червонного золота. Это было даже удобно -- не позволяло ладони соскользнуть с рукояти. Но острые грани алмазов сейчас впились в обожженные руки Мелькора: утонченное издевательство.

Он понял сразу, что не сможет даже поднять меч. Страшная, оглушающая слабость разлилась по всему телу. Незаживающие раны: он потерял слишком много крови, и боль отнимала последние силы.

Тулкас шагнул вперед. Мелькор не отвел глаз от искаженного ненавистью лица Валы.

"Ч т о делаешь, делай скорее."

Первый удар заставил Мелькора отступить на шаг -- из сверкающего центрального круга на плиты золотистого песчаника, присыпанные алмазной крошкой.

Второй удар пришелся в плечо. Мелькор пошатнулся и упал на одно колено; лезвие меча вошло меж плит, и он стиснул рукоять.

-- На колени! -- прошипел Тулкас, -- На колени, раб! Он ударил снова, но Мелькор словно врос в землю: безмолвная статуя из черного камня.

-- Правосудие свершилось! -- возвестил Манве. Ниенна закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали. Намо впился пальцами в подлокотники трона. Теперь ему казалось -- он прикручен к трону ремнями, как Мелькор когда-то. Не пошевелиться. Не вздохнуть.

Он не смел поднять глаз.

"Мелькор, брат мой возлюбленный -- ч т о я наделал! На какое унижение, на какую муку обрек я тебя -- будь я проклят, безумный, от к о г о ждал я справедливости! Брат мой..."

-- Слушайте ныне приговор Великих!..

...Мелькор смотрел в небо, поверх головы Манве. Небо? -пылающий мертвым светом купол, с которого бьют острые прямые нестерпимо -яркие лучи, мучительно режущие усталые глаза.

Он не слушал слов приговора.

Он давно уже знал -- все.