Идентификация эльфа - Дмитрий Хоменко

— Скоро, — затратив определенные усилия, ответил возвышенный эльф, который уже и не помнил, когда в последний раз делился с родителями своими планами.

Похоже, сам ответ мало интересовал Гертруду, — достаточно было того, что Вольфганг поддержал разговор и предоставил ей возможность перейти к главному.

— А мы с отцом решили покинуть эту ужасную страну, отобравшую у нас самое дорогое. Завтра утром мы покинем этот дом и отправимся в изгнание, как когда–то наши предки.

Вольфганг никак не отреагировал на эту новость. Гертруда снова стала пялиться на своего супруга, на этот раз с большим успехом.

— Нас здесь больше ничего не держит, — продолжил ход ее мысли Вильгельм. Для большей убедительности он тщательно вычистил куском хлеба свою тарелку, потом привычным резким движением отправил его себе в рот и полностью сосредоточился на жевательном процессе.

Гертруда тут же наградила его теплым взглядом, то ли за сказанное, то ли за вычищенную тарелку. Почувствовав поддержку супруги, Вильгельм выступил на бис.

— Жизнь — жестокая штука, — произнес он свою излюбленную фразу.

Как по команде, Гертруда бросилась убирать со стола, а паучиха — отряхиваться от останков своего возлюбленного. Когда еще и отец принялся за очистку своих зубов, Вольфганг почувствовал себя лишним. Он молча встал из–за стола и вышел на улицу. Как только мощные пружины захлопнули за ним дверь, в окнах дома тут же вспыхнул электрический свет. Все формальности были соблюдены, и Вольфганг с чистой совестью отправился на смотровую площадку маяка, где и провел ночь наедине со временем. В эту ночь он открыл для себя еще одно достоинство времени, которое раньше почему–то не замечал, — когда нужно, оно умело молчать.

Первые лучи солнца были еще слишком слабы, чтобы прорваться сквозь утренний туман, а Вильгельм уже не замечал его, тщетно пытаясь водрузить на древнюю повозку все, что следовало взять с собой в дальнюю дорогу. Когда только что с трудом уложенная вещь срывалась со своего места и с грохотом падала на землю, Вильгельм с изощренной теплотой вспоминал свою супругу, благоразумно нашедшую себе подходящее занятие в самом доме. Идея отправиться в «изгнание» принадлежала именно ей. Если бы Вильгельм был способен хоть немного предугадывать развитие событий, он бы отверг эту идею уже тогда, когда увидел список того, что согласно традиции должен взять с собой «изгнанник». Хотя, если бы ему самому пришлось доставать нужные вещи, он бы точно отказался от этой затеи. Но эти заботы Гертруда предусмотрительно взяла на себя. Вильгельму оставалось лишь удивляться, как ей удавалось в считанные часы доставать вещи, которые исчезли из Либерии десятки лет назад.

Когда туман сдался под веселым напором солнечных лучей и потянулся к реке, на пороге дома появилась Гертруда. Выглядывающее из–под рваной траурной накидки лучшее платье из ее гардероба и современный внушительных размеров чемодан на колесиках говорили о том, что она уже готова отправиться в путь. Вильгельм, в принципе, также справился со своей задачей. Для этого ему, правда, потребовалось использовать неуказанный в списке скотч, но иного выхода не было. Понимала это и Гертруда, не ставшая открыто высказывать свое недовольство отступлением от древних традиций. Вместо этого она посмотрела в сторону маяка и издала свой излюбленный всхлип.

— Мои бедные детки, как мне будет вас не хватать, — слезы ручьем потекли из глаз Гертруды.

— Жизнь — жестокая штука, — внес свой посильный вклад в философское осмысление происходящего Вильгельм и, впрягшись в повозку, двинулся в путь. Гертруда тщательно вытерла слезы и последовала за супругом, держась от него на почтительном расстоянии.

Вильгельм умел жить в гармонии с самим собой. Когда он дотащил повозку до города, то был уже абсолютно уверен, что весь мир стыдливо опустил глаза и судорожно искал способ поскорее вернуть все, что успел задолжать старому эльфу за его долгую серую жизнь. Разыгравшееся воображение Вильгельма окончательно убедило его в том, что сразу же за границей Либерии начинается сказка, его личная сказка. Повозка сразу же стала почти невесомой, а на лице эльфа появилась блаженная улыбка, отсутствовавшая на этом месте с незапамятных времен.

Встречавшиеся на пути Вильгельма существа, в отличие от остального мира, не спешили стыдливо опускать глаза. Большинство из них просто не замечали добровольного изгнанника, как не замечали торговцев пирожками на полный желудок и продавцов газет — на пустой. Все они выбрались в эту раннюю пору из дома не для того, чтобы разглядывать странного эльфа, решившего бросить их на произвол судьбы. Что касается самих торговцев пирожками, продавцов газет и прочих тружеников сферы уличных экспресс — услуг, то они, конечно, обратили внимание на аномальное явление, но больше, чем на открытые от удивления рты их не хватило. И только эльфы, издалека завидев Вильгельма с повозкой, спешили нырнуть в ближайшее кафе или магазинчик, чтобы там поделиться со случайным собеседником своими идеями по поводу смысла бытия. Их глубокомысленных рассуждений хватало ровно на столько, чтобы Вильгельм успел протащиться мимо. Тогда эльфы снова выскакивали на улицу и тут же нос к носу сталкивались с Гертрудой и ее внушительным чемоданом на колесиках. Гертруда была самкой практичной и с хорошо развитым чувством меры, не раз облегчавшим ей существование. Ее совершенно не беспокоил тот факт, что весь мир не спешит стыдливо опустить глаза, — с нее было достаточно и того, что глаза опускали эльфы, которые так и сыпались ей под ноги из уличных кафе и магазинчиков.

На выходе из города вдохновение попрощалось с парочкой изгнанников, и дальше тащить вмиг потяжелевшую повозку Вильгельму пришлось самому. Но недолго. Довольно скоро его нагнала Гертруда. На ходу прицепив свой чемодан на колесиках к повозке, она поравнялась с супругом и, схватившись рукой за оглоблю, переложила на нее часть своего веса.

— А помнишь, Вилли, как мы шли с тобой к алтарю, держась за руки? — спросила Гертруда супруга, когда тот начал подозрительно пыхтеть. Чтобы пыхтение стихло окончательно, пришлось закатить глаза и мечтательно добавить. — Почти как сейчас.

Вилли ничего подобного не помнил, но поверил супруге на слово. К тому же у него были проблемы с шейными позвонками, и он предпочитал смотреть вперед, а не оглядываться назад. Вот и сейчас эльф временно потерял способность думать, потому что все его мысли улетели далеко вперед. Вместо мыслей в его голове как в калейдоскопе появлялись разные картинки из будущего, его будущего.

В первую очередь он увидел опостылевший маяк, но не «в живую», а на фото в газете и в разрушенном виде. В очень разрушенном виде. Текст трагического сообщения под фотографией эльф перечитывать не стал, — и без того на душе у него стало тепло и уютно. К тому же Вильгельм уже разглядывал другую картинку, заставившую его учащенно бьющееся сердце замереть на несколько мгновений. Он увидел огромный бочонок крепленого пива. Точно такой Вилли видел каждый год в витринах супермаркетов во время пивных фестивалей, но еще никогда не позволял себе купить. До сегодняшнего дня он вообще пил только легкое цветочное пиво, потому что его бесплатно раздавали на эльфийские праздники, или водку, потому что он был существом практичным и всегда предпочитал процессу пития конечный результат. Теперь же запотевший от холода бочонок в его воображении выглядел куда реальнее, чем витринный. Потом Вильгельм увидел Гертруду, помолодевшую, похудевшую, ловко орудующую на кухне, и почувствовал какой–то подвох. Он мог запросто поверить в разрушенный либерийский маяк, халявное пойло, но не в скрытые добродетели своей супруги. Отсутствие веры камнем потянуло эльфа вниз, в грубую реальность, в которой его супруга все также «помогала» ему тянуть повозку в светлое будущее, а путь в него неожиданно перегородили два странных существа: кот в красных сапогах и крот с неестественными голубыми глазами и раздражающим запахом свежевыпитого крепленого пива.