Букет белых эустом (СИ) - Анна Корнова

всю положенную зарплату за месяц, даже надбавку заплачу. Могу рассчитать тебя прямо сейчас.

Кира вышла из магазина и остановилась: куда ей теперь? Она обернулась, с грустью посмотрела на витрину, только сегодня утром Кира устанавливала здесь вазы с герберами. Красиво получилось… И тут девушка словно очнулась — сколько можно, потупясь, ходить по городу, проклиная свою судьбу?

Придя домой, Кира стала собирать дорожную сумку. Матери дома не было, но это и к лучшему. Оставив записку «Я уехала из Конашова. Как устроюсь напишу», отправилась на вокзал.

— Когда ближайший поезд? — ей было всё равно куда, главное, побыстрее уехать.

— В двадцать ровно на Москву пензенский пойдет. А в двадцать два — пятьдесят восьмой на Йошкар-Олу.

— Один в плацкартный до Москвы.

— Плацкарта нет, только в купейном есть места.

— Давайте в купе.

Если бы пятьдесят восьмой поезд был по расписанию первым, Кира, не задумываясь, поехала бы в столицу Марий Эл, но первым остановился в Конашове состав из Пензы, и Кира отправилась в Москву.

ГЛАВА 6. УЛЬЯНА

На утро двадцать пятого июня у Ульяны была назначена защита выпускной квалификационной работы, и вечером того же дня она собиралась уехать на проходящем через Канашов пензенском поезде в Москву. Билет был взят, вещи собраны, но девушка, прежде чем покинуть родной город, ещё хотела попытаться прояснить хоть что-то в свалившейся на неё информациии. Узнав о своем удочерении, Ульяна сразу достала с верхней полки стенного шкафа большую картонную коробку, в которой хранились все семейные документы. Здесь лежали какие-то справки, выписки из трудовых книжек родителей, грамоты, удостоверения, однако ничего, относящегося к её рождению, найти не удалось. Ульяна задумалась: тётя Ира говорила, что родители рассказывали всем, что девочка родилась на Чукотке, где папа руководил созданием нового горнодобывающего предприятия, а на самом деле взяли её из дома ребенка в Даниловске, небольшом городке в пятидесяти километрах от Конашова.

Рано утром Ульяна отправилась в Даниловск. Конашов — небольшой город, а Даниловск и вовсе напомнил Ульяне деревню. Деревянные домики с сиренью под окнами, копошащиеся прямо на тротуаре курицы, небольшой квартал пятиэтажек…

Дома Ульяна пыталась по карте в интернете построить маршрут от автобусной станции до Дома малютки, но даже Гугл был беспомощен перед географией Даниловска. Сначала прохожий указал, что надо идти в Старый город, там Ульяне сказали, что Детский дом давно переехал на другой берег речки Даниловки, и наконец Уля выяснила, что Дом малютки находится за городом, куда по расписанию ходит рейсовый автобус раз в несколько часов. Обессиленная скитаниями по городку Ульяна вернулась на автобусную станцию, Даниловск уже не казался таким маленьким, ноги гудели, хотелось вернуться домой. «Полдня хожу по городу, и никаких результатов. Похоже, это меня судьба отводит от архивов детского дома», — мелькнула в голове предательская мысль вернуться, но Ульяна её тут же прогнала: «Решила разобраться, значит, надо доводить решение до конца».

Лишь к четырём часам добралась Ульяна до Дома малютки, но и здесь её подстерегало разочарование. Заведующая, немолодая полная женщина, равнодушно выслушала девушку.

— Я в Интернете читала, что можно поднять личное дело в том учреждении, откуда меня забрали, — сбивчиво объясняла Ульяна причину своего приезда. — Меня взяли в семью через месяц после рождения. Родители приехали в Конашов из другого города, чтобы никто не догадался об удочерении, но забрали меня здесь, в Даниловске. Тётя, сестра мамы, говорила, что была какая-то договоренность с заведующей. Может быть, Вы что-то помните?

— Я работаю здесь пять лет, поэтому про твоё удочерение ничего не знаю, да и что я могла бы знать? Многие берут детей. Но существует такое понятие — тайна усыновления. Усыновители решают, хранить тайну или нет. И только с их разрешения её можно раскрыть. Если твои приемные родители дадут письменное согласие, то ты можешь обратиться в загс, там должны быть сведения о биологических родителях.

— Но они не могут дать согласие. Они умерли. Вот у меня свидетельства о смерти. Папа четыре года назад погиб, а маму неделю назад похоронили, — Ульяна всхлипнула.

— Обращайся в загс, — устало-равнодушно повторила заведующая. — Скорее всего сразу откажут: тебе же при жизни усыновители не дали согласие на раскрытие тайны, и их смерть эту тайну не отменяет. Когда откажутся предоставить информацию о биологических родителях, то попроси: пусть откажут письменно, чтобы с этим отказом обращаться в суд. Только зачем тебе это?

— Я должна знать, кто мои родители.

— Зачем? — повторила заведующая. — Ну, найдешь ты свою биологическую мать, и что? Если сведения нужны были бы для диагностики наследственных заболеваний, то понятно, зачем архивы ворошить, а так, из любопытства не стоит.

— Екатерина Петровна, — в кабинет заведующей заглянул невысокий круглолицый парень, — всё наладил. Ключи на вахту отдал. Поеду.

— Спасибо, Мишенька, спасибо, дорогой! — заведующая расплылась в улыбке. — Родителям привет передавай. Вот ещё девочку в Конашов захвати, а то ей сегодня самой не добраться.

— Захвачу, Екатерина Петровна, — кивнул парень и повернулся к Ульяне: — Я во дворе в машине тебя жду.

— Спасибо, конечно, но я сама доберусь, — Ульяна ничем не хотела быть обязана этой неприветливой заведующей.

— Не доберёшься. Автобус до Даниловска будет только в десять вечера, а когда в Даниловск приедешь, конашовский автобус уже уйдёт. Придётся на автостанции ночевать. И вот ещё, — заведующая на секунду запнулась, — ты сказала, что мать у тебя умерла, и заплакала. Потому что это твоя мать, и неважно биологическая или небиологическая — мать одна. А бабе, которой ты, малютка новорождённая, девятнадцать лет назад не нужна была, теперь и подавно нужна не будешь, а может с тебя деньги тянуть начать или ещё что. Случаи известны. Так что прекращай своё следопытство. Всё, иди давай, там Миша тебя в машине ждёт.

Во дворе Дома малютки стоял старенький фольксваген, Миша приветливо распахнул дверцу:

— Садись. К восьми на месте будем.

— Спасибо, Миша! — Ульяна аккуратно села, представилась: — Меня Ульяна зовут.

— Какое имя красивое, старинное.

— Это меня в честь прабабушки назвали, — пояснила Уля и осеклась: её назвали в честь неродной прабабушки. Трудно представить, что её мама — не её мама, и бабушка, и прабабушка… Это новое знание, с одной стороны, ничего не меняет. Но в реальности почему-то меняет многое. Обман длиной в девятнадцать лет.

— А я знаю, что ты в педагогическом колледже учишься, — вывел Ульяну из задумчивости Михаил. — Я напротив, в сорок втором доме живу, часто тебя видел.

— Как же ты меня запомнил?

— Ты заметная. Вон у тебя волосы какие, как из солнца. Тебя ещё