Дуэль без правил. Две стороны невидимого фронта - Лесли Гровс

чтобы создать сеть нелегалов в американских портах по примеру Скандинавии для уничтожения судов со стратегическим сырьем и топливом для Японии. Не зная о японских намерениях атаковать Юго-Восточную Азию или Пёрл-Харбор, мы предполагали, что они сначала начнут военные действия против нас.

Помощнику Хейфеца в консульстве Сан-Франциско Лягину, инженеру, выпускнику Ленинградского судостроительного института, было дано специальное задание получить данные о технологических новинках на предприятиях Западного побережья. Основная задача, поставленная перед ним, — сбор материалов по американским военно-морским судостроительным программам. Я помню одно из его донесений. В нем говорилось о большом интересе, который проявлялся американцами к программе строительства авианосцев. Лягину также удалось завербовать агента в Сан-Франциско, давшего нам описание устройств, разрабатывавшихся для защиты судов от магнитных мин.

Чтобы не вызывать подозрений, Лягин воздерживался от любых контактов с американскими прокоммунистическими кругами. Однако в Сан-Франциско он проработал недолго. Его отозвали в Москву и выдвинули на должность заместителя начальника закордонной разведки НКВД. Ему было всего тридцать два года. Во время немецкой оккупации он был послан нами в качестве резидента-нелегала на немецкую военно-морскую базу в Николаев на Черном море. Ему удалось провести ряд диверсий на базе. Гестапо в конце концов захватило его и радиста группы. Лягин отказался бежать из тюрьмы, так как не мог оставить арестованного вместе с ним раненого радиста. Они были расстреляны. В 1945 году ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Оставшемуся в Сан-Франциско Хейфецу удалось, получив ориентировку от Эйтингона, выйти на внедренных ранее двух агентов «глубокого оседания». Оба они вели обычную, неприметную жизнь рядовых американцев: один — зубного врача, другой — владельца предприятия розничной торговли. Оба были еврейскими эмигрантами из Польши. Врач-стоматолог, известный лично Серебрянскому, в свое время получил от нас деньги, чтобы окончить медицинский колледж во Франции и стать дипломированным специалистом. Оба этих человека были внедрены на случай, если бы их услуги понадобились нам, будь то через год или через десять лет. Потребность в них возникла в 1941–1942 годах, когда эти люди неожиданно оказались близки к коммунистически настроенным членам семьи Роберта Оппенгеймера — главного создателя американской атомной бомбы.

Жан ван Хейенорт: в лагере Троцкого

…28 декабря 1936 года я поднялся на борт «Императрицы Австралии» в Шербуре, направлявшейся в Нью-Йорк. Стояла зима, и большой корабль был почти пуст. На борту находилась группа американских студентов, которые возвращались домой после нескольких месяцев пребывания в Европе. Это был мой первый контакт с американской молодежью, и я почувствовал их жизнерадостность и непосредственность.

Я провел несколько дней в Нью-Йорке, где познакомился с некоторыми американскими троцкистами. В частности, я помню ужин в доме Джеймса Бернхэма, где на столе горели свечи, что меня несколько удивило. Я остановился в квартире Гарольда Айзекса. В начале января, в разгар снежной бури, я вылетел самолетом из Ньюарка в Мехико. Самолет пролетел не дальше Литл-Рока или Мемфиса, прежде чем ему пришлось приземлиться. Поскольку метель бушевала по всему Юго-Западу, я путешествовал по железной дороге через ледяные равнины. Наконец прибыв в Ларедо, я сел на самолет до Мехико, приземлившись там в полдень 11 января. Из аэропорта я взял такси до Койоакана. В голубом доме на Авенида Лондрес, который был окружен полицейскими, я встретил Троцкого и Наталью, которые прибыли из Тампико часом раньше. Я сообщил им все новости из Парижа.

Освобожденный наконец из норвежской клетки, Троцкий был в приподнятом настроении и стремился приступить к работе. Секретарская работа должна была быть организована как можно быстрее в новой стране с новым языком. Моей первой задачей было найти русскую машинистку. Одна очень компетентная, Рита Яковлевна, приступила к работе 16 января.

Жан ван Хейенорт

В то время шел второй московский процесс — над Радеком, Пятаковым, Мураловым, Сокольниковым и дюжиной других. Каждый день появлялись пресс-релизы, в которых сообщалось о сфабрикованных в Москве обвинениях, а Троцкий отвечал статьями, разоблачающими механизм мошенничества. Каждая статья должна была быть немедленно переведена на английский и испанский языки, а затем распространена в международных новостных службах и мексиканских газетах.

Вечером я обошел редакции ежедневных газет Мехико, передавая им заявление Троцкого за день.

Одним из ложных обвинений на втором московском процессе было то, что Пятаков в декабре 1935 года летал в Норвегию для встречи с Троцким. Норвежские официальные лица сообщили, что в то время аэропорт Осло был закрыт из-за плохой погоды. 29 января Троцкий сказал мне: “Как ворон может спровоцировать лавину, история с самолетом Пятакова может стать началом падения Сталина”. 31 января, после расстрела Пятакова, Троцкий снова заметил мне: “Это будет стоить Сталину всего”. Его перспектива была на удивление короткой. Несомненно, он также думал о Сталине, когда в тот же день сказал мне: “Хитрость — это низкая форма интеллекта”.

Диего Ривера предложил Троцкому голубой дом на Авенида Лондрес в Койоакане. Ривера и Фрида Кало, его жена, жили в Сан-Анхеле, в двух или трех милях отсюда. Диего и Фрида были очень внимательны к Троцкому. Вскоре мы познакомились с наиболее активными членами мексиканской троцкистской группы, которые были в основном молодыми школьными учителями или рабочими. Двое или трое из них приходили каждый вечер, чтобы нести ночную охрану, чтобы я мог отдохнуть от дневной работы. Высокопоставленный мексиканский чиновник Антонио Идальго был посредником между мексиканским правительством и Троцким; он также быстро стал его личным другом. Он был честным человеком с большим характером, прошедшим через Гражданскую войну в Мексике. Троцкий и Наталья полюбили его. Что касается меня, то я бежал к нему в кабинет всякий раз, когда возникала проблема, которую нужно было уладить с каким-нибудь чиновником, и он всегда был готов помочь.

В начале февраля мы провели два или три дня с Идальго в загородном доме Бохоркеса, недалеко от Куэрнаваки. Бохоркес тоже был высокопоставленным мексиканским чиновником. Хотя он был другом Идальго, он был более сдержан по отношению к нам. Отношения между ним и Троцким были вежливыми, но не более того. Во время нашего пребывания на вилле Бохоркеса мы провели день на ранчо Мугики, которое находилось неподалеку. Официально Мугика занимал должность министра связи и общественных работ, но на самом деле он был, пожалуй, самым близким другом и соратником президента Карденаса, который, будучи главой государства, никак не мог взять на себя обязательство встретиться с Троцким. Встреча с Мугикой должна была в некотором смысле заменить ее. Мугика был человеком большого ума. С высоким лбом и сверкающими глазами у него