Всё красное (пер. В. Селивановой) - Иоанна Хмелевская

– Ради бога, объясните, что он такое говорит, – попросила побледневшая Зося.

– Что кто-то с помощью шприца впрыснул яд в виноградины, которые в количестве шести штук лежали небольшой кисточкой наверху, отделенные от большой грозди, помнишь? – перевела я, тоже немало потрясенная.

– Ведь виноград был для Алиции!

– Вот именно! – подтвердила я.

Моя сумбурная дотоле концепция вдруг предстала четкой и ясной. Раньше всех домой должна была вернуться Алиция, о ее непомерной любви к винограду знали все. А что вернулись мы не тогда, когда предполагали, и не в том порядке…

– Яд предназначался Алиции! – возвестила я голосом, прерывающимся от мрачного триумфа. – Было ясно – увидев виноград, она схватит маленькую кисточку, лежащую сверху, слопает во мгновение ока и скончается на месте. Он не покушался ни на Казика, ни на Эльжбету.

Алиции моя концепция не понравилась:

– И на Эдика он не покушался тоже? Перепутал со мной?

– Да нет же! Давай рассуждать логично. Эдику он рот заткнул, но ведь ты можешь все узнать из…

Я спохватилась – ведь Алиция не хотела, что-бы полиция узнала о письме. Воцарилось неловкое молчание, которое прервал господин Мульдгорд.

– Аз ништо не разуметь! – в третий раз повторил он. – Яд бысть уготован ради особа первая вкусиху. Та дама, анебо та, – и он указал пальцем на Алицию и на Зосю. – Особа неживая, – тут он ткнул в Эльжбету, – имела явитися ако последен. План бысть – токмо два дама прибывати напереди!

– Вот видите, вы все планы нарушаете, – упрекнула я Алицию с Зосей, – по гостям расхаживаете, а ни в чем не повинный человек из-за вас принимает яд!

– Павел! – прошептала Зося побелевшими губами. – Вы с Павлом могли вернуться первыми, и если бы Павел…

Павел не преминул воспользоваться случаем:

– Вот именно! И впредь никогда меня больше не ругай, если я опоздаю, – сам бог меня уберег!

– И вовсе нет! – возмутилась я. – Мы не тронули бы виноград, он предназначался Алиции.

– Подумать только, что мы сами его купили! – разрыдалась Зося. – Купили для Алиции, собственными руками!

– Успокойся! Когда мы его покупали, он еще не был отравлен!

– Но кто?! Когда?! Ведь только мы с тобой знали, что виноград – для Алиции! А потом заперли дом и уехали.

– Да перестань так убиваться! Ведь не мы же с тобой фаршировали виноград ядом!

– Но больше никто не знал, что виноград предназначен для…

– Все знали! Всем знакомым известно, как она набрасывается на виноград! Пожирает сразу – с кожицей и косточками!

– Перестаньте ссориться, – вмешалась Алиция. – Вы правы, яд предназначался мне. Я бы слопала верхнюю кисточку как пить дать. Ясно, он меня боится. С Эдиком покончил, теперь осталась я.

Объятые ужасом, мы молча смотрели на нее. Чудом уцелевшая жертва покушения, причины которого таинственны и загадочны, она вдруг предстала перед нами в каком-то новом свете – ни дать ни взять дева, влекомая в лабиринт на съедение Минотавру. Вот если бы на ней еще была белая хламида…

– А пошто? – поинтересовался господин Мульдгорд.

– Откуда мне знать? Может, я ему просто не симпатична. Разные ведь бывают вкусы у людей…

– Алибо пани весть имея паки. О та особа, убивец. Да будут велики труды пани в мыслех! Воистину память твоя – мрак великий, да прояснит его мысль светлая! На тя взираху!

– Воистину мысль светлая не можаху прояснити память нашу, – с ходу ответила Алиция.

– Во дают! – восхитился Павел, а у меня невольно вырвалось «О, боже милостивый!», что, безусловно, гораздо больше подходило по стилю к только что услышанному. Впрочем, Алиция тут же поправилась:

– Тьфу! И я туда же. Ничего я не помню и ни малейшего понятия не имею о том, что собирался мне сообщить Эдик. Но могу подумать… Подумаю, – пообещала она следователю, – и если что надумаю – скажу.

Господин Мульдгорд поблагодарил Алицию и переключился на техническую сторону второго преступления. Хотя он прямо и не говорил, что виноград отравили Зося, Павел или я, было ясно – мы кажемся ему самыми подозрительными. Эльжбету он исключил из числа подозреваемых: если бы она заготовила яд для Алиции, то не позволила бы Казику его съесть.

Зося опять разволновалась:

– Мы принесли виноград, вымыли и уложили на блюде. Ведь так было?

Я подтвердила, что именно так.

– И всю дорогу, пока шли из магазина домой, и потом уже в доме только и говорили о том, что это для Алиции. И блюдо взяли покрасивее, и уложить постарались получше, чтобы ей сделать приятное. Нашу болтовню мог услышать любой, окна в доме были открыты. Эльжбета уже ушла, мы тоже ушли вскоре после нее. Преступник мог войти в дом, когда никого не было, и спокойно отравить виноград, зная, что он предназначен для Алиции.

– Во оноже время жилиште отверзте пребываху? – поинтересовался следователь.

– Отнюдь, – ответила я. – Жилиште было заверзте, заперто, я хотела сказать. На ключ.

– А не оставили вы открытым какое-нибудь окно? – с надеждой спросила Алиция.

– Исключено! – возмутилась Зося. – Я лично все окна позакрывала и все проверила. Не забывай, я как-никак из Польши, не оставлю незапертыми окна в одноэтажном доме. Все проверила лично! И заперла двери на ключ.

– Ключ! – подхватил полицейский. – Какова особа имея ключ?

– У кого из вас были ключи? Одни у меня, вторые у Иоанны, третьи у Эльжбеты, четвертые у фру Хансен. А у кого пятые? Всего ведь пять комплектов ключей. Зося, где твои ключи?

Нервно вздрогнув, Зося вскочила с места, уронив на пол с колен сигареты и спички, а со стола вазочку с цветами. Высыпав содержимое своей сумки на стол, она извлекла из кучки связку ключей.

– Вот мои ключи!

– Что за фру Хансен такая? – с удивлением спросила я, подумав, что Алиция в волнении дважды назвала себя – ведь это ее фамилия.

– Моя приходящая домработница. Приходит раз в неделю. Мы с ней однофамилицы. А ключей было всего пять комплектов, так что они все у нас, и больше ни у кого нет ключей от моего дома.

Господин Мульдгорд что-то записал в своем блокноте, должно быть, фру Хансен, после чего поинтересовался, не терял ли кто-нибудь из нас своих ключей и где они обычно «имеют быть».

– Обычно в сумках. Или в карманах…

– Стойте! – перебила меня Алиция. – По-мнишь, я не могла сразу найти своих? Они оказались не в кармашке сумки, куда я их обычно кладу, а на самом ее дне.

Следователь потребовал перевода слова «кармашек», после чего заставил Алицию поднапрячься и вспомнить, где «имела быть» ее сумка вчера и сегодня. После недолгих, но бурных дебатов мы установили, что сумка Алиции вчера, как обычно, лежала в прихожей на подзеркальнике, была, как обычно, раскрыта, и если кому-либо захотелось вынуть из нее ключи и сделать с них слепки, а потом положить обратно, он мог сделать это совершенно беспрепятственно. А если ту же операцию кому-либо по каким-либо причинам удобнее было провернуть на работе Алиции, это тоже сделать легче легкого. Отправляясь завтракать, например, Алиция имеет обыкновение оставлять сумку на своем рабочем месте, на стуле рядом с чертежной доской. И вообще, ключами она не пользовалась со вчерашнего дня, любой их мог просто-напросто изъять, сделать дубликаты непосредственно с оригиналов, чтобы не возиться со слепками, а потом, в три часа, когда вся Дания пьет кофий, вернуть на место.

– Ну да, прямо так сразу и сделают? – не поверил Павел.

– Здесь делают сразу, в присутствии заказчика. И в самом деле, могло так быть!

Тут Алиция не на шутку разволновалась:

– Что же получается, у кого-то теперь есть ключи от моего дома? И мне придется менять все замки? Спятить можно! Я все-таки не теряю надежды на открытое окно.

Теперь разволновалась Зося, опять вскочила и предложила немедленно проверить все окна:

– Ведь никто из нас к ним по возвращении не прикасался, верно? Так и сидим тут все вместе, как вернулись, верно? Господин полицейский, ваши люди ничего не открывали? А вы, пани Эльжбета?

Господин Мульдгорд в изысканных выражениях заверил нас, что его люди, пребывая в гостиной, кухне и ванной, нигде ничего не открывали. Эльжбета же лишь помотала головой, но и это было излишним: и без того никто из знающих ее не поверил бы, что она способна по собственной инициативе открыть или закрыть что-либо.

Мы двинулись в обход по дому. Шествие возглавила Алиция. Они с полицейским проверяли одно за другим все окна и двери. Все были в порядке, осталась лишь мастерская. Открыв дверь в мастерскую, Алиция, как вошла, так и застыла на пороге, не спускаясь по ступенькам, так что господин Мульдгорд чуть не налетел на нее.

– Ну вот! – удовлетворенно воскликнула Алиция. – Какое счастье!

Наружные стеклянные двери мастерской, выходящие прямо в сад, были раздвинуты во всю ширь, и в них свободно мог войти средних размеров слон.

– Ох, холера! – только и способна была вымолвить Зося.