Мишень - Анна Викторовна Томенчук

стену, туда же отправил бы и поднос, а потом — и официанта. Но если каратель Винсент мог позволить себе такое поведение, то доктора Кристиана Дойла как минимум не поняли бы. Пришлось сделать пару глубоких вдохов и, сохраняя внешнее спокойствие, пройтись взад-вперед по зале. Я высматривал Эмили, но она меня опередила, вынырнув из толпы.

— Ну, что я сейчас расскажу!.. — начала она и осеклась, посмотрев мне в лицо. — Что такое, пап?

— Все в порядке, детка, просто задумался. Так что ты хотела рассказать?

— Просто задумался? Да ты сейчас от злости сметешь все вокруг!

— Хватит, Эмилия. Я тебя слушаю.

— Обещай, что дома все расскажешь!

Пообещать я не успел, потому что мой сотовый телефон разразился заливистой трелью. Сначала я решил, что меня ищет Киллиан, на худой конец — мисс Сандерс, но ошибся.

— Только не думай, что я сошел с ума, ладно? — заговорил Эдуард.

— Где ты? Отец тебя искал.

— В больнице. В приемном покое. Госпиталь имени Люси Тревер, знаешь такой?

— Знаю, черт побери. Как ты туда попал?

— Не знаю! — заныл Эдуард. — Здесь все говорят, что я попал в аварию, а я отлично себя чувствую! Но меня не выпускают… сказали, это шок. В общем, не мог бы ты приехать?

— Сейчас буду.

Эмили смотрела на то, как я убираю телефон в карман.

— Сделай мне одолжение, детка, — обратился я к ней. — Права у тебя с собой?

— Да. — Она указала на сумочку. — А что такое?

— Ты видела рыжеволосую даму, в компании которой я пришел? Это Вероника Корд, моя начальница. Ее машина — серебристый двухдверный «мерседес», на заднем стекле наклейка «Я люблю быструю езду». Доставь даму домой — это недалеко. Она выпила лишнего, не хочу, чтобы она садилась за руль.

Эмили развела руками.

— Ну ладно. А ты куда?

— Как всегда. На поиски приключений.

* * *

Эдуарда я нашел без труда — и потому, что приемный покой госпиталя в такой час был почти пуст, и потому, что все знали, кто такой Мун-младший. Возле его кровати топтались две медсестры, а молодой светловолосый врач с сосредоточенным видом изучал показатели кардиографа.

— Еще порцию крови, — распорядился он. — Вторая отрицательная.

— Да, доктор, — ответила одна из медсестер и направилась к двери.

Вторая не отвлекалась от своего занятия — прикрепляла к капельнице пакет с прозрачной жидкостью.

— Вот и обезболивающее, господин Мун, — с улыбкой обратилась она к Эдуарду. — Все будет хорошо.

— Со мной и так все хорошо! — простонал пациент. — Кристиан, скажи им!

Врач и медсестра как по команде повернули головы ко мне. Я улыбнулся.

— Добрый день. Меня зовут Кристиан Дойл, я друг Эдуарда. Мы можем побыть пару минут наедине? Я врач. Обещаю, ничего не случится.

Медики помедлили, поглядывая на меня с сомнением, а потом сдались и вышли из маленькой палаты, тихо прикрыв дверь.

— Все сошли с ума! — отрубил Эдуард.

— Помолчи-ка.

Я заглянул ему в глаза — зрачки были подозрительно широкими при учете яркого света лампы — а потом взял за руку и сосредоточился на ощущениях. Эдуард не выглядел жертвой аварии: ни царапины, ни синяка. И здоровый цвет его лица никак не вязался с моим диагнозом.

— Сколько? — спросил я, поднимая руку и показывая Эдуарду четыре пальца. Кто бы мог подумать, что мне придется прибегнуть к привычной для смертных диагностике.

— Четыре, — ответил он с таким видом, будто я считаю его за идиота.

— Дышать не тяжело?

— Нет, господи ты боже мой! Я же сказал, я здоров!

Я отпустил его запястье и взял распечатанную ленту кардиографа.

— У тебя сотрясение мозга и сломаны два ребра. И… уже дважды за последние пятнадцать минут был нитевидный пульс.

— Не знаю, что такое нитевидный пульс, мистер бессмертный доктор, но повторю в стотысячный раз. Я. Абсолютно. Здоров!

— Ну, расскажи мне, во что ты вляпался.

Эдуард сложил руки на животе.

— Все твердят, что я попал в аварию. Мою машину нашли в реке, она упала с одного из мостов в старой половине. И — лобовое столкновение, кто бы мог подумать. Нет, по мосту я ехал, я помню. Точнее, я помню, как въехал на мост — тот самый, который возле моего дома… а потом темнота. Просыпаюсь тут, все бегают, как помешанные. Забери меня, я здесь умру!

— Ты уже умирал, — сказал я, ткнув пальцем в соответствующий отрезок кардиограммы, — и был мертв целых три минуты. Где второй водитель?

— Второй? — поднял бровь Эдуард.

— Да. Ты ведь сказал, что это было лобовое столкновение — значит, водителей двое. Даже если он пострадал незначительно, страховая компания потребует медицинские документы, он должен пройти проверку.

Мун-младший вжал голову в плечи, и я понимающе закивал.

— Ладно. Что бы там ни было, надеюсь, ему повезло, и он отделался легким испугом… — Я отложил кардиограмму. — Постой-ка. Мост возле твоего дома? Но там нет встречного движения. Только одна полоса.

— И верно. — Эдуард потер лоб ладонью. — Что же тогда случилось?

— Это твоя барсетка?

Мун-младший проследил за моим указательным пальцем.

— Да, — он взял барсетку в руки. — Хорошо, что я ее не потерял.

— Удивительно, как она уцелела после твоего купания в реке. Совсем сухая.

Эдуард принял скорбный вид.

— Я попробую вспомнить… о чем я думал, когда выезжал из дома? Говорят, что когда вот так вспоминаешь, память восстанавливается! Я думал… думал… — Его щеки залились румянцем. — Об Анне. Жалел, что не увижу ее на открытии, ведь она заболела… я послал ей сообщение с пожеланием скорейшего выздоровления с утра. Она, естественно, не ответила…

— Кто знает.

Он хохотнул и откинулся на подушку.

— Вот уж нет. Память у меня отказала, но если бы она ответила, я бы это не забыл!

— Прости, но времени у меня маловато. Посмотри-ка мне в глаза. Не знаю, что за существо помогло тебе выбраться из реки, но оно спасло твою жизнь. Ты должен поправляться. Ты будешь глубоко спать и видеть цветные сны. Ты понимаешь меня, Эдуард?

Мун-младший закивал, зевнул и устроился поудобнее. Я положил ладонь ему на лоб и прислушался к его дыханию.

— И все равно — я здоров, — пробормотал Эдуард, засыпая.

— Верно, мальчик. И будешь совсем здоров, если черт не понесет тебя к другой Незнакомке.

* * *

На этот раз Анна открыла дверь после первого звонка. Откровенный халат она сменила на спортивный костюм из тонкого белого атласа, а на ногах вместо элегантных домашних туфелек красовались мягкие полусапожки.

— Каратель Винсент! Ох, я же приболела. Извини, вышла из роли.

И она убедительно изобразила кашель.

— Желаю скорейшего выздоровления.

— Я не