Кольцо Сатаны. Часть 2. Гонимые - Вячеслав Пальман

Представителями Главка на совещании были агрономы Андросов и Табышев, знакомые Морозову еще по совхозу «Дукча». Их ждали.

Сергея Ивановича поселили в новом доме — лаборатории по защите растений. В окно слева сюда косо бил по ночам свет от «юпитеров» на угловой вышке близкой лагерной зоны. Столы и шкафы в лаборатории хранили запах формалина, старой бумаги, высушенных растений и насекомых.

Обычно здесь работал энтомолог Савенков, пожилой, сильно близорукий мужчина, носивший очки с толстыми стеклами. А помогали ему три молодых жещины — лаборантки из числа заключенных.

С Савенковым Сергей познакомился вечером, когда его сотрудницы уже отбыли в лагерь.

— Вот тут и устраивайтесь. Диван и все такое… — Савенков обвел комнату рукой. — Утром подымайтесь пораньше, пока не пришли мои помощницы.

В шесть Морозов был на ногах. Лаборантки уже пришли, сидели на крыльце, тихонько разговаривали. Сергей услышал их, распахнул дверь.

Неловкость, возникшая при первом знакомстве, прошла, они поговорили о погоде, Сергей немного рассказал о себе — кто, откуда, за что и когда.

— Так вы тоже? — спросила чернобровая девушка, с толстой косой. — Мы думали, что вы по договору.

— Договор, приговор, все перемежалось. Все мы просто колымчане. И, наверное, надолго.

— Вот именно, — подтвердила она. — На полный срок.

— У вас много?

— Пять. Три с половиной уже там… — и махнула рукой за плечо. — А у вас? Сколько было? Три?! Это редкость. Или вам Господь помог. Чего не уезжаете на материк?

— Не отпускают нашего брата. Да и штамп в паспорте. Всюду будешь, как белая ворона. Уж лучше здесь, где таких много.

— Я не осталась бы и на три дня! — Она тряхнула головой, и коса послушно легла за спину. — Где угодно, лишь бы не видеть эту проволоку!

— Она сейчас, похоже, по всей стране. Нагляделся, когда везли сюда.

Разговор вдруг оборвался. Лаборантки переглянулись, вспомнили о работе. Уселись за столы, достали бумаги, заговорили между собой о деле. Сергей потоптался и вышел.

Дверь в директорском доме была открыта. Руководитель опытной станции кандидат сельхознаук Ларин находился в своем кабинете, пошел навстречу первому гостю.

— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Морозов! Рад вас видеть, — и протянул руку. — Как вам спалось? Давайте почаевничаем. Ведь вы еще не завтракали? Ну, вот. Я вчера прочитал вашу записку, мне ее передали. Хорошее начало. Мы оказались менее решительными. Опытная станция только-только начала работу. Ни одной проблемы не решено. Ни одной рекомендации не дали. А в Сусумане, как я понял из вашей записки, уже есть кое-что интересное. Я имею в виду исследование почв и способы освоения. Окончательная оценка опытов с землей, конечно, дается по урожаю. Мы только раз, один раз, собрали капусту и все другое, а потом этот паводок. Вынуждены начинать сначала. Честно скажу, руки не подымаются. Да вы уже знаете, наверное. Ну, а что с урожаями в вашем совхозе? Где он находится?..

И потянулся за картой.

Карта оказалась мелкомасштабная, на ней были и Хабаровск, и Якутск, и Магадан. Сергей не сразу отыскал свой Сусуман, он не был обозначен, как, впрочем, и Эльген тоже. Наконец, разобрался, нашел реку Колыму, потом Берелех и показал, где его совхоз.

— В долине построили?

— Нет. На второй террасе. Большая вода нас не достает.

— Это важно. Основа для спокойной работы. Как вы управляетесь? Не мешают?

— Знаете, помогают! Все-таки дополнительные продукты. Дополнительное золото…

Ларин слушал, кивал, его внимательные глаза свидетельствовали о живом уме и деловом характере. Он не перебивал, только спрашивал. А когда Морозов рассказал о рельсовой бороне, удивился:

— А почему не плуг?

— Потому что нам не надо переворачивать тонкий гумусовый слой, зарывать его. И потом любой, самый крепкий плуг при работе на таёжной целине быстро выходит из строя.

— Да-да. Вечная мерзлота. Мы это поняли.

Вошел агроном Аронов, второй кандидат наук на станции, пожал руку, сел послушать разговор. Несколько раз он и Ларин переглядывались, а когда услышали, что в Сусумане действует площадка с глубинными термометрами для изучения мерзлоты и ее влияния на пахотный слой, Ларин поднялся, прошелся и, остановившись перед Морозовым, сказал:

— Сергей Иванович, послушайте: не вы должны ездить к нам в Эльген за опытом, а нам надо побывать в Сусумане! Кто руководит делами в совхозе?

— Главный агроном Хорошев. Опытный специалист. Открытый грунт — за мной. Удалось освоить почти сорок гектаров.

— А мы с великим трудом — всего три гектара. Калдымов не очень-то помогает нам. Для него станция, опыты, агрономы — лишние хлопоты. Морозов, главный агроном, сам расскажет вам… Он сегодня будет здесь. Ждем приглашенных из других совхозов. Ну, что же вы так вяло чаевничаете? Виктор Львович, угощайте коллегу, вот печенье…

Подъехал агроном из Сеймчана, подошел Морозов, потом Андросов из Управления сельским хозяйством. Все перешли в зальчик станции, заговорили о расширении пашни на Колыме. И не только в совхозах, но и на каждом прииске. Короткое, но жаркое континентальное лето позволяет выращивать достаточно приличные урожаи многих культур. Общая помеха — это недостаточно освоенная технология и косность дальстроевских начальников.

Свободного времени у Морозова не оставалось. А ему такое время потребовалось. С лаборанткой Олей они виделись только по утрам, когда она с подругами приходила в лабораторию. Разговоры у них были тихие, не для посторонних ушей. Как-то так получилось… И, похоже, с первого утреннего знакомства они меньше всего касались совхозных проблем. Для обоих куда ближе оказалась их личная жизнь в обозримом будущем. Они понимали друг друга с полуслова, взгляда, намека. Вот так бывает: встретились, познакомились и тотчас же возникла и уже не исчезала мысль — зачем им разлучаться, хотя судьбы у обоих необычные?..

Однажды утром их, как говорится, «застукал» седоволосый агроном Андросов, с пониманием улыбнулся, сказал, посмотрев на покрасневшие лица:

— Вы, милые друзья, чем-то очень походите друг на друга. Это приятно. Так, насколько я знаю, бывает, когда возникает полное согласие, совпадение взглядов и, наверное, чувств тоже. Пожелаю вам счастья…

Агрономы собирались для разговоров и споров с утра, сидели до вечера, потом бывали встречи и за рюмкой спирта, но тут Морозова не всегда видели, ускользал и возвращался какой-то взволнованный, смущенный и не сразу входил в обсуждение профессиональных проблем.

Выяснилось, почему в Дальстрое забеспокоились о совхозах, которых вообще не замечали. Причина тому была серьезная: близкая и, кажется, неизбежная война с Германией. В прочность «вечной дружбы» с ней никто не верил. А если война, то обострятся отношения с Японией и морская дорога в Нагаево станет опасной, ее могут перерезать. Тогда проблема снабжения продовольствием повиснет в воздухе. Никто, конечно, не считал, что совхозы — числом шесть — способны принять на себя все снабжение приисков и лагерей. Но хотя бы овощной стол поддержать — для этого тоже требуется и мастерство, и новые земли, и новые идеи. Смотреть на совхозы, как на мизерный придаток золотой промышленности, уже нельзя. Отсюда — и новый взгляд, и желание узнать истинные возможности.