СССР: вернуться в детство 6 - Владимир Олегович Войлошников

на стул, приставленный сбоку к учительскому столу:

— Присаживайтесь.

Руки его лежали на столешнице очень спокойно, одна кисть прикрывала другую, и вообще, такое было впечатление, что этот дядя пожизненно настойку пиона прихлёбывает. На фоне, например, багровеющего от ярости Гробовченко выглядело пугающе. На детей должно производить особо сильное впечатление.

Я сел.

— Итак, учащийся Петров, что вы можете сообщить по поводу ночного инцидента?

— Кроме того, что я уже сообщил капитану Базилевскому — ничего.

Майор подождал. Не дождался.

— М-хм, — жестом фокусника достал из ниши под столешницей пачку исписанных листков. — Если вы боитесь подвести ваших товарищей, то вот, можете ознакомиться: чистосердечные признания.

— С раскаиванием, я надеюсь?

Майор едва заметно усмехнулся:

— Конечно. Больше всего раскаивается дежурный, вынужденно отлучившийся в туалет. Именно в момент его отлучки всё и произошло.

Вот что они так долго собирались!

Майор с интересном наблюдал за моим лицом.

— Итак… Владимир, что вы скажете?

А что тут скажешь? Ну-у-у…

— Уровень боевой и тактической подготовки учащихся крайне неудовлетворительный.

Майор чуть приподнял брови:

— Интересное мнение.

— Вы со мной не согласны? Шестеро лосей не могли одного шкета уработать!

Майор тонко улыбнулся.

— Если с этой точки зрения смотреть… — покивал каким-то своим мыслям. — Мда, — он убрал листочки в стол и снова посмотрел на меня очень внимательно: — Вчера имел прелюбопытную беседу с вашим куратором.

Я ждал.

— С Сергеем Сергеевичем…

Играть в затяжные паузы мне не очень хотелось, и я сказал:

— И вы, конечно, не расскажете мне ничего из того, что предназначено для вашего служебного пользования, а я вам — ничего из того, о чём давал подписку о неразглашении. Можем поговорить о погоде, например. Удивительно тёплые для сентября дни установились, вы не находите?

Тут он даже слегка засмеялся:

— Хорошо, Владимир. Если вдруг вам понадобится срочно связаться с вашим куратором, обращайтесь ко мне, на втором этаже штабного корпуса, тридцать седьмой кабинет.

Вот чувство юмора у кого-то…

— Вас понял, товарищ майор. Разрешите идти?

— Идите, возвращайтесь к учёбе.

Никого, конечно, не отчислили ни сегодня, ни завтра. Однако гнев капитана Гробовченко оказался страшен. Ах, у вас слишком много свободного времени и лишней энергии? Займём их полезной нагрузкой! А именно: хождением строем с распеванием строевой песни, дополнительным кроссом в объёме двадцати кругов по стадиону, генеральной уборкой казармы и тренировочными упражнениями по многократному наматыванию портянок. Это для всех. А для непосредственных участников, а заодно и свидетелей драки (дежурных и дневальных, которые должны были предотвратить и не смогли) — увлекательные наряды вне очереди на неделю вперёд: ежевечерняя чистка картошки в часы, указанные в расписании как «время для личных потребностей» — а именно всё время между ужином и вечерней шагистикой.

Огромный прямоугольный бак с картошкой уравнял нас всех, наглядно продемонстрировав, что в случае драки никто особо разбираться не будет, и накажут тупо всех сразу.

Лёха, толком не выспавшийся, даже уродами никого уже не крыл, только мрачно ворчал иногда:

— Отдежурил, бл***… Вам бы такое дежурство… Неделю теперь все вечера тут торчать… — и тому подобное.

Из подсобки высунулся парень в белом фартуке:

— Слышь, мелюзга! Ножами шевелите-ка живее. Вы что, всю ночь тут собрались сидеть?

— Чё, реально всю ночь сидеть заставят? — испугался лопоухий Генка Карась.

— Сказано тебе, — высокий и худой Серёга Спица, пострадавший за то, что оказался дневальным, сердито бросил картошку в чистый бак, — или ещё проверить хочешь?

— А Батон в санчасти, — почти с обидой сказал Толька, которому пока не досталось клички. — Телик смотрит, наверное.

— И Кипа, — мстительно добавил Лёха. — Говорил я вам: дурь затеяли — так нет! Щас сидели бы, тоже телик смотрели.

— Программу «Время»… — недовольно пробурчал Толян.

— В следующий раз ты ротному сразу скажи, что не хочешь «Время» смотреть — пусть он тебя сразу в наряд отправляет, — ехидно посоветовал Лёха.

Толька вздохнул и потёр затылок:

— Слышь, мелкий, ты это… извини.

— Реально, — Генка кинул в бак картошку, — такая лажа вышла.

— Да забейте. Ну, картошка… Можно подумать, последний залёт.

Эта мысль погрузила всю бригаду в состояние философской угрюмости, и дальше мы сидели в тишине. Бак до отбоя дочистить, конечно, не успели. Я реально думал, нас оставят над ним сидеть, но тут явился старлей первого взвода, посмотрел на результат и сказал:

— Пять вечеров — пять баков. Не успеете — на следующей неделе будете продолжать. А сейчас шагом марш в расположение роты.

Херовое дело. Этак можно пожизненно в столовке застрять. Наш понурый маленький строй присоединился к общему строю роты, которая, оказывается, вместо «Времени» полчаса ходила по плацу кругами. Для профилактики мы все вместе прошли ещё раз и с превеликим облегчением потопали на вечернюю поверку, после которой я внезапно получил приказ:

— Петров — в классную комнату!

— Есть.

Захожу в класс — а там Сергеич сидит, как настоящий!

— Здорово, тащмайор, — мы пожали руки.

— Наслышан, Владимир, о ваших беспримерных подвигах, — иронически начал он.

Я фыркнул.

— Могу гордиться тем, что никого не изувечил и нечаянно не прибил, а в сутолоке, согласитесь, это довольно сложно.

Сергеич неопределённо покачал головой:

— Владимир Олегович… Ну, это, всё же…

— Дети? Слышь, Сергеич, хватит меня за советскую власть агитировать! — я слегка осёкся. Когда всё спокойно, я с тащмайором обычно вежливо, на вы разговариваю. А вот как раздражаться начинаю, сразу на ты перехожу. Надо как-то к одному краю прибиться.

— Понятно, что не дети, — дипломатически согласился Сергеич. — Подростки.

— Вы ещё мультик про Карлсона вспомните! «Любой спор можно решить словами!» — карикатурно процитировал я маму Малыша.

Тащмайор поморщился.

— Да я же не предлагаю вам их увещевать…

— И правильно не предлагаете! Ещё великий советский педагог Макаренко выяснил, что один хороший удар в ухо перевешивает по убедительности несколько увещевательных лекций. Это из разряда: добрым словом и пистолетом можно добиться куда лучших результатов, чем просто добрым словом. К тому же, как вы предлагаете обойти естественные социальные процессы? Человек — существо, стремящееся к доминированию. Парни внезапно оказались выдернуты из привычной социальной структуры. Пока внутренняя иерархия новой группы не сложится, будут и тёрки, и драки. Но не со мной, я думаю.

— Уверены?

— Извинялись уж.

— Это неплохо.