Публике смотреть воспрещается - Жан Марсан

Эрве. Да, вот хорошо, что ты мне об этом напомнил! Нет, старина, нет. Ты развел такие интриги, чтобы получить роль в моей пьесе, правда, у тебя только одна фраза, но уж тогда скажи ее! А ты тянешь, тянешь! Давай, скажи ее, но в темпе.

Кристиан. «Мой генерал, солдаты сорок четвертого полка взбунтовались! Они требуют обуви, продовольствия и оружия!»

Эрве. Раз требуют, значит бунтуют! Сократи! Темп, господи, темп!

Кристиан. «Мой генерал, солдаты требуют обуви, продовольствия и оружия!»

Эрве. Идиотизм! При чем тут обувь! Сократи обувь!

Кристиан. «Мой генерал, солдаты требуют продовольствия и оружия!»

Эрве. Сократи оружие!

Кристиан. «Мой генерал, они требуют продовольствия!»

Эрве. Сократи продовольствие!

Кристиан. «Мой генерал, они требуют!»

Эрве. Сократи, сократи!

Кристиан. «Они требуют!»

Эрве. Мимикой, мимикой!

Кристиан мимикой изображает.

Браво! Теперь ухватил! Так и держи, ты в образе! Ничего не меняй! Браво!

Звонит телефон.

(Берет трубку.) Алло! Да, это я… А, интервью, отлично: я подготовил несколько строк для вашей газеты… Моя драматургическая концепция очень проста… (Достает из кармана листок читает.) «Отталкиваясь от бесчисленности опытов, являющихся взрывными моментами пререфлекторного состояния, заранее обреченными на поражение при конфронтации с временной объективностью практической и технической реальности, драматический автор возводит образно-временную структуру, воплощая в ней то, что его видение мира может запечатлеть в неуловимости предметов»… Не ясно? Как, вы не из «Нувель Обсерватёр»? А, вы из «Франс-диманш»! Простите, ошибся… Тогда я вам то же самое скажу нормальным языком. Я очень доволен своей пьесой и надеюсь, она будет иметь успех. Спасибо. До свидания. (Напевая, вешает трубку.)

В левую дверь входит Франсуаза в причудливом костюме.

Франсуаза. Мэтр, вот мое платье. У вас есть какие-нибудь замечания?

Эрве. Молчи. Ничего не говори. Ни под каким видом не произноси ни слова. Свою роль ты играешь прекрасно. С пьесой больше нечего делать! Теперь только будущее покажет! Единственное, что было важно для меня во время репетиций, – это твой взгляд, который сливался с моим, как… одним словом, сливался! Какой прилив сил дает мужчине, уже начинающему седеть – да, да! если приглядеться, – обожание двадцатилетней девушки. И что это за сила, которая неудержимо влекла меня к тебе, как… одним словом влекла! И теперь я люблю тебя, я хочу тебя!… Франсуаза! Я женюсь на тебе! Да, я на тебе женюсь!

Франсуаза. Ох нет!

Эрве. Это ее потрясло! Она такого и не ждала! Итак, в понедельник, в выходной день мы совершим короткое свадебное путешествие перед свадьбой.

Франсуаза. Ах нет!

Эрве. Не благодари меня! Я не хочу заставлять тебя дольше ждать! Мы сядем в самолет завтра же вечером, после спектакля! – был бы рейс! И в два часа ночи мы будем в Тунисе! Тунис, античный Карфаген! Мы будем любить друг друга под пальмами, в аромате лукума! «Все ароматы Аравии!» Заказываю билеты на самолет!

Франсуаза. Мэтр, я не полечу в Тунис!

Эрве. Она права. Она права – зачем бежать, зачем скрываться! Мы бросим эту новость в лицо Парижу, сегодня же вечером после спектакля! Грандиозная идея! Никто еще не осмеливался на подобное, даже сам Саша Гитри! На поклонах! Пьеса оканчивается, опущенный занавес поднимается. Габриэль выступает вперед под гром аплодисментов, пробует говорить, но не может; жестом хочет остановить аплодисменты, но делает это нарочно нерешительно, так, чтобы они стали еще громче; наконец, когда она уже больше не может поддерживать аплодисменты, ей ничего не остается, как объявить: «Дамы и господа!» Когда она произносит это, в зале уже тишина, и она продолжает: «Пьеса, которую мы репетировали перед вами, принадлежит перу Эрве Монтэня». И тогда – апофеоз! Билетерша кричит: «Автора!» Не забыть бы ее предупредить. Меня вытаскивают на сцену в тот момент, когда я меньше всего этого ожидаю, я раскланиваюсь и говорю: «Дамы и господа! Объявляю вам о моем предстоящем браке с присутствующей здесь мадемуазель Франсуазой Ватто!» Какая реклама! Черт побери, надо предупредить фоторепортеров! Чтобы они не пропустили фото века! Господа! Вы заработаете себе состояние! (Выходит влево.)

Франсуаза (одна). Ох, будь что будет, я больше не могу. (Зовет.) Пьер!

Жизель входит с покупками и разворачивает их.

Жизель. Когда я слышу, что мой муж кричит, я знаю, что с ним все в порядке.

Франсуаза. Да, ваш муж в полном порядке.

Жизель. Он не слишком волнуется из-за генеральной?

Франсуаза. Из-за нее он совсем не волнуется.

Жизель. Прекрасно, прекрасно.

Франсуаза. Он волнуется из-за меня.

Жизель. Тем лучше, тем лучше!

Франсуаза. Он хочет на мне жениться!

Жизель. Браво, браво! Это его отвлекает. Я в восхищении.

Франсуаза. Жизель, вы потеряли рассудок!… Мы катимся в пропасть! Вам нужна трагедия? Вы ее получите! (Зовет.) Пьер, Пьер! (Выходит вправо.)

Жизель. Да здравствуют трагедии! Эрве обожает трагедии! Как и все мужчины! Вы это поймете, когда выйдете замуж! Им нужны несчастья, не причиняющие зла! Здоровая гигиеническая драма – вот и весь секрет крепкого брака.

Габриэль входит с Пьером. Поверх пеньюара на ней длинная юбка со шлейфом из простой ткани, в которой актрисы репетируют и учатся двигаться: короткие современные платья отучили женщин ходить со шлейфом.

Габриэль (спокойно). Никогда не смогу! Нечего и пытаться, не смогу! Уже две недели я таскаю этот шлейф, и чем дальше, тем больше в нем путаюсь! (Снова начинает ходить по сцене.)

Жизель. Извините меня, Габриэль, но у вас к этому неправильный подход. Я участвовала в «Бале дебютанток» и брала частные уроки у Жака Шазо…

Габриэль. Браво! Расскажите, в чем секрет Шазо, это мне, наверное, поможет.

Жизель. Когда вы не двигаетесь, шлейф лежит на полу.

Габриэль. Ну да.

Жизель. А когда вы идете, вы берете его на руку.

Габриэль (зловеще помолчав). И этому учит Шазо?

Входит Франсуаза.

Франсуаза. Пьер, твой отец только что просил меня стать его женой.

Пьер. Потрясающе! Перед генеральной папа всегда устраивает цирк.

Франсуаза. Ну, моя совесть чиста – я вас предупредила; он вечером объявит об этом официально.

Габриэль. О чем объявит?

Франсуаза. О том, что женится на мне.

Габриэль, Жизель, Пьер (вместе). Отлично.

Франсуаза. Вечером, на поклонах он объявит это перед публикой.

Пьер. Это невозможно!

Жизель. Он этого не сделает!

Габриэль. Он постесняется!… Как бы не так! Со сцены, перед всем Парижем! Никто еще такого не откалывал, даже Саша Гитри! Тогда только и будут говорить, что о нем, а обо мне забудут совершенно! Вот это ход! О! Негодяй! Пусть только посмеет показаться мне на глаза… Вот он, мы ничего не знаем. (Идет навстречу Эрве, входящему слева.)

Габриэль. Эрве, я бросаюсь перед тобой на колени! Не умею я ходить с этим шлейфом! Сильно его отводить ногой, или слабо, или подсекать?

Эрве. Ни то и ни то. Дай мне твою юбку. Это просто. «Скошен, скручен и отброшен!»

Габриэль отвязывает шлейф и завязывает его на талии Эрве.

Габриэль. Он все умеет!

Жизель. Он великолепен!

Пьер. Папа – гигант!

Эрве безупречно выполняет несколько движений со шлейфом.

Эрве. Скошен, скру-чен, от-брошен!

Габриэль (Жизели). Несколько иначе, чем Шазо!

Эрве. Но самое трудное – это спуститься по лестнице в последнем акте! Во время коронации! В Нотр-Дам! Постой,

я тебе покажу! (Выходит влево.)

Габриэль. Оставьте нас одних!

Голос Эрве. Вначале фанфары! Па-та-та, па-та-та!

Пьер. Мамочка, не говори ему обо мне и Франсуазе, он нас убьет.

Голос Эрве. Орган! Пон-пон-пон!

Габриэль подталкивает всех троих к левой двери.

Габриэль. Клянусь моей головой, жаль, что вам нельзя остаться! Вы такое пропустите! (Закрывает дверь.)

Голос Эрве. И ты появляешься, когда выступает хор: «Аллилуйя, аллилуйя!»

Входит Эрве, изображая все одновременно: и фанфары, и орган, и хор, и выход императрицы.

Габриэль. Как ты красив!

Эрве. Хм!

Габриэль. Ты великолепен!

Эрве. Нет, я не красив, но что-то во мне есть.

Габриэль. Ты более чем красив. Сними юбку. Ты один – целый цирк. Ты лев, и обезьяна, и силач, и акробаты – все в одном тебе! Ах! Сними свою юбку! Я понимаю Франсуазу!

Эрве. Франсуазочку? Ты с ума сошла!

Габриэль. Ну, Эрве, не мне тебе говорить!

Эрве. Ты права, не тебе!

Габриэль. Девочка тебя обожает!

Эрве. И ты, как настоящая женщина, это почувствовала!